Людмила Гурченко и "Рецепт ее молодости" (1983)

Вся эта потрясающая ретро-тема — это ни что иное, как ...вкусы пожилых людей, стоявших у власти. Это любимые ритмы тех мальчиков, что ходили в белых штанах и танцевали фокстроты, обожали Леонида Утёсова, тайком слушали Петра Лещенко, влюблялись в Аннушек и Раечек, носивших беретики.

Поколение чуть моложе — врубало "джаз на хате" и "хиляло по Бродвею". Или не хиляло, а слушало чарующую Ружену Сикору с Ниной Дордой. Запах сирени, тёплый-ламповый-звук, каблучки по асфальту стучат... Поэтому, встав у руля, чиновники и цензоры с удовольствием пропускали своё любимое. Родное.

Они в массе своей не понимали диско и тем паче — рок. Они и не должны это любить. Вспомните фильм "Назад в будущее" и реакцию молодых "отцов", когда Марти Макфлай, попавший в 1950-е, принялся лабать им хэви-металл.

Поэтому вся советская эстрада 1970-х — начала 1980-х несёт в себе мощный ретро-заряд.

Даже прорывные "бенефисы" с Людмилой Гурченко, Ларисой Голубкиной, Татьяной Дорониной имеют очевидную отсылку к эстетике 1920-1950-х годов. А молодёжи — тем, кому 14-20-25 — это казалось скучноватым и архаичным. Да, нравилось, конечно, но хотелось и чего-то другого — современного.

Юношеству не было никакого дела до мемуарных грёз чиновника Н., тусовавшегося в 1938 году под аpгентинское танго. Так что развлекательного контента на ТВ хватало, просто он транслировался для старших товарищей. "В парке Чаир распускаются розы..."

"В бананово-лимоном Сингапуре-пуре..".
Приятно и респектабельно.

О работе над фильмом и сотрудничестве с Людмилой Марковной рассказывает художница по костюмам Наталья Иванова.

-  С Людмилой Марковной мы проработали вместе почти 30 лет, и споров у нас не было никогда. А что спорить-то? Актер имеет право высказаться, безусловно. Я всегда выслушаю, всегда приму все замечания. У всех же свои тайны. У Людмилы Марковны они тоже были: одно бедро повыше, потому что у нее была сломана нога.


Xудожница по костюмам Наталья Иванова. На "Рецепт её молодости" с Гурченко Наталью Иванову сосватала очень известная художница по костюмам "Мосфильма" Ганна Ганевская, которая где-то в коридоре студии увидела костюм Рашель из "Вассы", который создала Наталья Иванова, и он ей очень понравился
                             

Впервые мы вместе работали на "Рецепте ее молодости" (1983). Когда я в первый раз пришла к ней, она так на меня посмотрела — а я была какая-то такая маленькая, серенькая — и сказала: "Ну, потом будут говорить, мол, вот работала с Гурченко". Я начала приезжать к ней домой, привозила какие-то набросочки, и так мы сдружились, что дружили до самой ее смерти. Я делала костюмы для всех ее концертов, бенефисов. Все это было, грубо говоря, с помойки. Я вытаскивала какой-то старый купальник и делала из него платье. Ну, про перья из подушек все и так знают [в Советском Союзе боа, накидки из перьев, не производились, их художники по костюмам делали сами из птичьих перьев; перья брали либо на птицефабрике "Томилино", либо просто из подушек]


Кадры из фильма "Секрет ее молодости". Справа на платье крашеные перья из подушки
           

С ней было очень легко говорить, но, безусловно, надо было ее знать и понимать и ни в коем случае не ломать образ, которого она сама придерживалась. Шаг вправо, шаг влево — расстрел. Вообще же, между художником по костюмам и актером должна быть какая-то химия. Можно предлагать гениальные эскизы, а актер будет их отвергать — просто потому, что ты ему не нравишься. А у нас с Гурченко зацепочка произошла, и мы как-то очень нежно друг к другу относились. Она рассказывала, и как спектакль прошел, и как кто посмотрел. Всегда смеялась надо мной, как я смотрю кино: я же кино смотрю два раза, сначала только на костюмы, как бы драматургию костюма.
     

Мы все время были вместе, потому что у нее уже был свой театр, очень много антреприз, юбилейных вечеров. Я там что-то доделывала, что-то переделывала, потом привела ее к мастерице Надежде Генриховне в "Арт-пати" [знаменитое в костюмных кругах ателье и прокат]. Она много Людмиле Марковне шила, вернее, не шила, а… Вот дарят Гурченко, ну я не знаю, Kenzo. Но она же никогда не наденет просто Kenzo, она обязательно вставит здесь что-то с цветочками, тут сделает рюшечки, и Kenzo заиграет по-своему.  Или ей, например, дарят Moschino — но она никогда — так — не наденет, обязательно переделает всё по-своему, вставит какие-то клинышки из ткани, рюшечки, всё немножечко поправит. У неё был абсолютно свой стиль, и она была в этом совершенно права.


Кадры из фильма "Секрет ее молодости".
       

Она показывала мне много каких-то своих отделок, тканей, все, что она привозила из-за границы. Сейчас я понимаю, что это все какие-то смешные вещи, но тогда это для кино было просто незаменимо. Конечно, у нас был диалог: что-то я предлагала, что-то — она. Допустим, я ей делала комбинацию расшитую стеклярусом, бисером, а она говорит: я хочу быть в мини. Сейчас уже трудно вспомнить, что придумала и сделала я, а что — она.

Скажем, она решила, что хочет мужской костюм для "Рецепта ее молодости". Просто костюм в полоску, темный. Тогда у нас такой ткани в помине не было, и мы вот эту ткань выстрачивали белыми нитками. Помню еще она мне сказала: "И принеси мне ботиночки на шнуровке". Исторические такие, знаете, высокие. Я удивилась, но принесла. А она говорит: "Ты знаешь, так потом все будут ходить". И правда ведь ходили.


Рекламная фотография для фильма "Секрет ее молодости". Персонаж Эмилия Марти
                 

Помните пальто, в котором Людмила Марковна появляется в начале фильма, когда она идет вдоль стены? Золотое такое пальто. Это вульгарная корсетная ткань по 4 рубля, подбитая кошками. Я на меховой фабрике сидела с мешками и выбирала этих, господи прости меня, бедных кошек, потому что они там все были кучей — и черные, и белые, а мне нужны были тигровые. Потом уже закройщицы подбирали их по узору, и получилась такая американская шиншилла. Ну и вот она в тридцатиградусную жару в кошках, сверху в черной лисе, которую сшивали из двух. Но без всяких капризов!


Кадры из фильма
             

Она всегда одевалась в костюмерной. И так она входила в павильон, еще до начала съемок сцены. Все падали в обморок, она тихонечко садилась, сидела какое-то время, потом могла переобуться, снять перчатки, еще что-то, если жмет. Но входила она в павильон всегда как царица — образом, костюмом работы художника.