Красная Шапочка и Самурай. Глава 11

alena_73 — 14.03.2021 Красная Шапочка и Самурай. Глава 10


Как говорил великий классик, не тот, который «наше всё», а тот, который «матерый человечище», все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, но вот о чем он ни разу не упоминал, так это о том, как же сложно, а порой и просто невыносимо дружить семьями.
А дружба между семьями Красношапкиных и Лукашенко (а именно эту фамилию носил папин сокурсник дядька Толя и его жена) была не так-то проста. И даже Витальке, с его невеликим опытом двенадцатилетнего человека это было очевидно.
Нет, Виталькин отец с дядькой Толей как раз таки ладили, всё же у них был общий мощный бэкграунд в виде пяти лет институтской дружбы, спаянный студенческой общагой и стройотрядами, прогулами, неудами, «хвостами», любовными победами и разочарованиями, и весь этот симбиоз, замешанный на юности, страсти, легкости бытия и нелепой юношеской вере в собственное бессмертие, был крепок и нерушим до такой степени, что и сегодня, почти пятнадцать лет спустя, два уже даже не вчерашних, а позавчерашних студента были не разлей вода. Чего, конечно, нельзя было сказать об их женах.
Виталькина мать и тетя Таня были как два недружественных государства, пребывающих в вечном состоянии холодной войны, миссия которых заключается в том, как бы подипломатичнее и потактичнее нагадить друг другу.
Несомненно, в искусстве дипломатии Виталькиной матери не было равных, и МИД Советского Союза многое терял, не используя навыки этой замечательной женщины.
Нина Павловна была предельно нежна и корректна со своими оппонентами, ее улыбки ранили, а комплименты убивали. Она умела похвалить так, что хотелось застрелиться, но при этом никто не смог бы обвинить ее в бестактности.
Тетя Таня же шла напролом как танк, благо габариты позволяли.
- Уж ты, Нина, не серчай, я щас тебе по-простому скажу, по-нашему, по-рабочему. Правду-матку!
И тетя Таня резала эту самую правду-матку, так, что краснели стены, и губы Виталькиной матери змеились в ответной улыбке.
Любая холодная война, имеющая свойство тлеть сколь угодно долго, может однажды вспыхнуть убийственным заревом, достаточно одного неловкого слова, кузькиной матери или случайного триггера. И вот так, тихая Лидочка, Лидочка-книжная душа и синий чулок, неожиданно выступила в роли того самого Фердинанда, что заставил стороны забыть все мирные договоренности и перейти к решительным действиям.
- А знаешь что, дорогая ты моя Нина Павловна, вот что я тебе скажу, - тетя Таня разгладила складки шелкового платья на необъятной груди. – А я вот не буду с тобой спорить. Не буду. А только пусть Лида сама решает, кого ей выбрать: настоящего мужика или этого твоего, поэта-доходягу. А, Лида?
И тетя Таня заговорщически подмигнула смущенной Лидочке.
Виталькина мать поджала губы, но перчатку, так ловко брошенную тетей Таней, всё же подняла. Решено было назначить смотрины обоим женихам.
- И не будем откладывать дело в долгий ящик, так ведь, Ниночка?
- Разумеется, Танечка.
Виталькина мать, будучи женщиной неглупой, хорошо понимала, что выступать против тети Тани с ее завхозом в современных реалиях тотального дефицита и водки по талонам, имея в запасе лишь одного поэта, к которому приятным бонусом шла заботливая мама – это как бросаться под танк с деревянной саблей. Она корила себя на чем свет за то, что в ответственный момент ей не пришло в голову ничего другого, как только предложить этого несчастного Льва Петровича в качестве кандидата на руку и сердце ее никчемной сестры. Но дело было сделано, тетя Таня заранее торжествовала победу, а Нина Павловна в отчаянии кусала побелевшие губы.
Ситуация усугублялась еще и тем, что потенциальная свекровь, Розалия Давыдовна, действительно (тут эта толстая Танька как в воду глядела) претенденток на Левушку и их трехкомнатную квартиру в центре никак не одобряла. Эта чуткая и интеллигентная женщина в каждой кандидатке определенного возрастного диапазона видела чистое зло и угрозу своего (и, конечно, Левушкиного) благополучия.
- Вы не представляете, Нина Павловна, Лева совершенно не умеет выбирать женщин. Совершенно! – говорила Розалия Давыдовна во время обеденного перерыва, надкусывая четвертое пирожное, положенное на блюдце заботливыми руками Нины Павловны. – Вокруг же одни хищницы. Вот последняя Левина пассия, например. Я, говорит, Розалия Давыдовна, так вашего Левчика люблю, так люблю, а сама, смотрю, так рукой мою стенку орехового дерева и оглаживает. Так и оглаживает, мерзавка.
Нина Павловна понимающе вздыхала.
Розалия Давыдовна лет тридцать тому назад переехала в их городок из Москвы, следуя верной женой за своим мужем, крупным номенклатурным работником. По официальной версии Петр Валентинович был отправлен в провинцию поднимать хозяйство и руководить с высоты ответственной должности, но в народе поговаривали, что он де просто проворовался в своих москвах, за что и был сослан, и хорошо, что не в Сибирь. Но, видно, Петр Валентинович был все же мудрым и нежадным человеком, умел делиться с кем надо, за что получил не десять лет строго режима, а трехкомнатную квартиру в доме с высокими потолками, просторный кабинет с кожаным креслом на проспекте Ленина и через пятнадцать лет инфаркт и торжественный некролог. Розалия Давыдовна в Москву не вернулась, мудро рассудив, что в провинции она уже обросла связями и нужными знакомствами, а Москва, ну что Москва, Москва подождет. Опять же у нее здесь и квартира в центре, и дача, двенадцать километров от города, а там рододендроны и астры, и собачка Шушу (злобное существо чихуахуайской породы), и Левушка пристроен в клуб местных поэтов не последним человеком.
Сама же Розалия Давыдовна после смерти супруга, подергав за ниточки полезных знакомств, устроилась на непыльную работу в небольшую статистическую контору, где чутко и интеллигентно плела интриги и строила козни. И вот этот образчик кристальной доброты Виталькина мать должна была во что бы то ни стало заполучить в союзники.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив