«Когда взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе
novayagazeta — 28.03.2023
Книги, которые стоит перечитать. Николай
Никулин.
18-летний Николай Никулин 27
июня 1941 пошел на фронт добровольцем. Четырежды ранен, окончил
войну в Берлине. Ордена, медали… Член-корреспондент Российской
академии художеств, ведущий научный сотрудник Эрмитажа…
В 1975-м, через 30 лет после
войны, решился написать воспоминания. Еще через 32 года, в 2007-м,
они были изданы. Публикуем фрагмент. Внимательно прочтите последний
абзац.
Предисловие к этим мемуарам
написал академик Пиотровский. Его последний абзац (на фото) тоже
внимательно прочтите.
Фрагмент предисловия Михаила Пиотровского к мемуарам
Николая Никулина
Никулин Н.Н. «Воспоминания о войне».
Фрагмент
Ночью подходило
пополнение: пятьсот — тысяча — две-три тысячи человек. То моряки,
то маршевые роты из Сибири, то блокадники (их переправляли по
замёрзшему Ладожскому озеру). Утром, после редкой артподготовки,
они шли в атаку и оставались лежать перед железнодорожной насыпью.
Двигались в атаку черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу
траншею, да и сил было мало, особенно у ленинградцев. Снег стоял
выше пояса, убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы засыпало
свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы, и
за зиму образовались наслоения мертвецов, которые только весною
обнажились от снега — скрюченные, перекорёженные, разорванные,
раздавленные тела. Целые штабеля.
Погостьинские бои
были в какой-то мере типичны для всего русско-немецкого фронта 1942
года. Везде происходило нечто подобное, везде — и на Севере, и на
Юге, и подо Ржевом, и под Старой Руссой…
Недавно ветеран
тылового формировочного подразделения сообщил мне, что в среднем
они ежедневно формировали маршевую роту в 1500 солдат. К тому же
пополнения в Погостье поступали из нескольких запасных полков.
Так сгорело
ленинградское ополчение. Двести тысяч лучших, цвет города. Кадровая
армия погибла на границе. У новых формирований оружия было в обрез,
боеприпасов и того меньше. Опытных командиров — наперечёт. Шли в
бой необученные новобранцы…
— Атаковать! —
звонит Хозяин из Кремля.
— Атаковать! —
телефонирует генерал из тёплого кабинета.
— Атаковать! —
приказывает полковник из прочной землянки.
И встаёт сотня Иванов, и бредёт по глубокому снегу под
перекрёстные трассы немецких пулемётов. А немцы в тёплых дзотах,
сытые и пьяные, наглые, всё предусмотрели, всё рассчитали, всё
пристреляли и бьют, бьют, как в тире.
Однако и вражеским
солдатам было не так легко. Недавно один немецкий ветеран рассказал
мне о том, что среди пулемётчиков их полка были случаи
помешательства: не так просто убивать людей ряд за рядом — а они
всё идут и идут, и нет им конца.
В некоторых
дивизиях остались лишь штабы и три-четыре десятка людей. Были
случаи, когда дивизия, начиная сражение, имела 6‒7 тысяч штыков, а
в конце операции её потери составляли 10‒12 тысяч — за счёт
постоянных пополнений!
Фото: polzam.ru
Оперативная карта
Погостья усыпана номерами частей, а солдат в них нет. Но полковник
выполняет приказ и гонит людей в атаку. Если у него болит душа и
есть совесть, он сам участвует в бою и гибнет. Происходит
своеобразный естественный отбор. Слабонервные и чувствительные не
выживают. Остаются жестокие, сильные личности, способные воевать в
сложившихся условиях.
Хорошо, если
полковник попытается продумать и подготовить атаку, проверить,
сделано ли всё возможное. А часто он просто бездарен, ленив, пьян.
Часто ему не хочется покидать тёплое укрытие и лезть под пули…
Часто
артиллерийский офицер выявил цели недостаточно, и, чтобы не
рисковать, стреляет издали по площадям, хорошо, если не по своим,
хотя и такое случалось нередко… Бывает, что снабженец запил и
веселится с бабами в ближайшей деревне, а снаряды и еда не
подвезены… Или майор сбился с пути и по компасу вывел свой батальон
совсем не туда, куда надо…
Путаница, неразбериха, недоделки, очковтирательство,
невыполнение долга, так свойственные нам в мирной жизни, на войне
проявляются ярче, чем где-либо. И за всё одна плата — кровь. Иваны
идут в атаку и гибнут, а сидящий в укрытии всё гонит и гонит
их.
Удивительно
различаются психология человека, идущего на штурм, и того, кто
наблюдает за атакой — когда самому не надо умирать, всё кажется
просто: вперёд и вперёд!
Однажды ночью я
замещал телефониста у аппарата. Тогдашняя связь была примитивна и
разговоры по всем линиям слышались во всех точках. И я узнал, как
разговаривает наш командующий И.И. Федюнинский с командирами
дивизий: «Вашу мать! Вперёд!!! Не продвинешься — расстреляю! Вашу
мать! Атаковать! Вашу мать!»…
Говоря языком
притчи, происходило следующее: в доме завелись клопы, и хозяин
велел жителям сжечь дом и гореть самим вместе с клопами.
Иначе мы не умели и
не могли. Я где-то читал, что английская разведка готовит своих
агентов десятилетиями. Их учат в лучших колледжах, создают атлетов,
интеллектуалов, способных на всё знатоков своего дела. Затем такие
агенты вершат глобальные дела. В азиатских странах задание даётся
тысяче или десяти тысячам кое-как наскоро натасканных людей в
расчёте на то, что даже если почти все провалятся и будут
уничтожены, хоть один выполнит свою миссию. Ни времени, ни средств
на подготовку, ни опытных учителей здесь нет. Всё совершается
самотёком, по интуиции, массой, числом.
Вот этим вторым
способом мы и воевали. В 1942 году альтернативы не было. Мудрый
Хозяин в Кремле всё прекрасно понимал, знал и, подавляя всех
железной волей, командовал одно: «Атаковать!» И мы атаковали,
атаковали, атаковали… И горы трупов у Погостий, Невских пятачков,
безымянных высот росли, росли, росли. Так готовилась будущая
победа.
Если бы немцы заполнили наши штабы шпионами, а войска
диверсантами, если бы было массовое предательство и враги
разработали бы детальный план развала нашей армии, они не достигли
бы того эффекта, который был результатом идиотизма, тупости,
безответственности начальства и беспомощной покорности
солдат.
Я видел это в
Погостье, а это, как оказалось, было везде.
Фото: polzam.ru
На войне особенно
отчётливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное
время проводились аресты и казни самых работящих, честных,
интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте
происходило то же самое, но в ещё более открытой, омерзительной
форме. Приведу пример. Из высших сфер поступает приказ: взять
высоту. Полк штурмует её неделю за неделей, теряя множество людей в
день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди
них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи
прописали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди
них младенцы 1926 года рождения, то есть четырнадцатилетние, не
подлежащие призыву в армию… «Вперррёд!!!», и всё. Наконец какой-то
солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты
(что реже), видя это вопиющее безобразие, восклицает: «Нельзя же
гробить людей! Там же, на высоте, бетонный дот! А у нас лишь
76-миллиметровая пушчонка! Она его не пробьёт!»… Сразу же
подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых
полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии
солдат усомнился в нашей победе».
Тотчас же заполняют
уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово:
«Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что
то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою
ответственность перед обществом люди. А остальные — «Вперррёд, в
атаку!».
«Нет таких
крепостей, которые не могли бы взять большевики!» Шло глупое,
бессмысленное убийство наших солдат.
Надо думать, эта селекция русского народа — бомба
замедленного действия: она взорвётся через несколько поколений, в
XXI или XXII веке, когда отобранная и взлелеянная большевиками
масса подонков породит новые поколения себе подобных.
P.S.
Надеемся, вы внимательно прочли последний
абзац про бомбу замедленного действия. Как видите, нас
предупреждали.
Александр Минкин