Кечвайо-восстановитель

Послезнание зачастую затрудняет понимание и оценку действий тех или иных исторических фигур. К тому же, эти фигуры, будучи людьми, имеют тенденцию меняться с годами, а также врать, исходя из сиюминутных политических интересов. Любому историку известна полемика вокруг образа Тиберия у Тацита. Нечто подобное можно сказать и о противнике англичан в зулусской войне, царе Кечвайо.

Усилиями круга епископа Коленсо, действовавшего во вполне понятных целях реабилитации поверженного противника Империи (ну и в меру сил подыгрывавшего им самого Кечвайо) последнему зулусскому царю-самодержцу был создан образ этакого доброго интеллигентного "дядюшки Тома", который никого не трогал, мирно починял примус, когда вдруг ни с того, ни с чего набежали злокозненные британцы и порушили мирное царство. Затем этот образ был закреплен в "той книге" Морриса и засел в народном сознании.
Разумеется, настоящий Кечвайо не был таким, но не был он и "тираном, подобным Чаке и Дингану", как его описывали в своих пасквилях перед войной миссионеры.

Кечвайо каМпанде стал новым зулусским царём в августе 1873 года. Теофиль Шепстон устроил ему импровизированную коронацию по европейскому образцу, которые многие присутствующие европейцы сочли фарсом. Может, Кечвайо и стал царём по европейским правилам, но править он намеревался как истинный наследник Великого Чаки.

В последнее десятилетие правления Мпанде зулусское царство погрузилось в сонную трясину застоя. Войны и походы остались в прошлом, грозные полки (ибуто) давно не собирались. Свирепые воины постепенно превращались в мирных скотоводов, озабоченных только ростом своих стад – традиционного мерила богатства у местных африканцев.

В отличие от бапеди, басото или свази, чьей главной защитой была труднодоступная горная местность, зулусы обитали на открытой холмистой равнине, прекрасно подходящей для занятия скотоводством и земледелием. Её прорезали широкими долинами многочисленные полноводные реки, стекавшие с Драконовых гор и устремлявшиеся к Индийскому океану.
К 1870-м годам население Зулуленда составляло примерно 300 тысяч человек, живших в 22 тысячах семейных краалях (имизи), окружённых садами, полями и пастбищами. Узловыми точками царства зулусов были два десятка больших поселений (иканда), в среднем около пятисот крытых соломой остроконечных хижин каждая, бывшие точками сбора полков (ибуто). Раз в несколько лет царь зулусов собирал в этих икандах всех юношей своего царства, достигших совершеннолетия (от 16 до 20 лет), чтобы сформировать новый полк. Ибуто предназначались не только для войны, они были главным инструментом царской власти, выполняли полицейские и строительные функции, заботились о царских стадах, организовывали царские охоты.
Полдюжины иканд располагались в сердце страны зулусов, на равнине Махлабатини на берегах Белой Мфолози, формируя столицу царства, которые зулусы называли Ндини, а европейцы – Улунди.

Европейцы XIX века зачастую изображали царство зулусов как абсолютную монархию и деспотию, что совершенно не соответствует истине – в своём общественном развитии зулусы до абсолютизма ещё не доросли. Власть зулусского царя серьёзно ограничивалась традициями.
Обширными территориями правили вожди (инкоси), как из числа наследственных племенных вождей ещё дочакских времён, так и из числа прославленных командиров Чаки и Дингана. Большую роль играли принцы царского дома (нтвана), братья Кечвайо из числа сыновей старших жён его отца. Инкоси и нтвана одновременно являлись командирами (индунами) различных полков.
Наиболее влиятельные из инкоси и нтвана формировали царский совет (бандла), без согласия которого царь не мог принять никакого серьёзного решения. Руководитель царского совета, которым являлся один из ведущих инкоси, фактически играл роль своеобразного премьер-министра.

За годы правления Мпанде многие инкоси укрепили собственную власть, развивали торговые связи с белыми торговцами, приносившие им богатство и огнестрельное оружие, даже узурпировали традиционную царскую прерогативу казнить и миловать своих подданных. Некоторые из инкоси, вроде Зибебу или брата Кечвайо Хаму превратились в по сути дела самостоятельных правителей собственных земель.

Кечвайо первым делом вернул себе исключительное право распоряжаться жизнями подданных и вдохнул новую жизнь в систему ибуто. Полки снова стали регулярно собираться на смотры и учения в икандах и Улунди, где проводили по несколько месяцев. Главный праздник зулусов – Умкоси, праздник первых плодов, проводившийся в декабре, снова превратился в пышный многодневный фестиваль с воинственными танцами и боевыми упражнениями ибуто.

Опорой попыток Кечвайо вернуть зулусскому царству прежний облик стали преимущественно молодые воины, воспитанные на рассказах о походах Чаки и Дингана, и стремившиеся проявить собственную воинскую доблесть. Однако несколько обращений Кечвайо к властям Наталя с просьбой "омыть копья" (то есть отправиться в поход) кровью своих исконных врагов-свази неизменно вызывали отрицательную реакцию колониальных властей, не желавших новых кровопролитий.

Одним из краеугольных камней системы ибуто было то, что только царь мог разрешить воинам вступить в брак, обычно такое разрешение давалось годам к 30, а то и позже. При этом браки заключались по полковому признаку – зулусские девушки также формировали собственные полки по возрастному признаку, Чака и Динган просто назначали для каждого мужского ибуто конкретный женский полк, обычно на 5-10 лет младше. За время правления Мпанде данная практика была заброшена, но Кечвайо был полон решимости возродить её.

На празднике первых плодов в 1875 году Кечвайо назначил двум ибуто в жёны девушек из полка Нгкуке. Но многие девушки отказались подчиниться, к тому времени уже сожительствуя с другими людьми. Против возрождения старинной практики выступили и ряд инкоси. Кечвайо резко отреагировал на такой вызов собственной власти. Один из возражавших инкоси Умкоквана, близкий советник Мпанде, был казнён по приказу царя, якобы за колдовство. И Кечвайо сказал собранным инкоси и индунам, что любой, кто осмелиться ему перечить, кончит как Умкоквана.
Два надежных полка, Кандемпемву и Нгобамакоси, были направлены в краали не подчинившихся. Одни смирились, другие девушки пытались бежать со своими возлюбленными в Наталь или Трансвааль. Их ловили и убивали, оставляя тела в назидание всем гнить на дорогах. Было убито от нескольких десятков до нескольких сотен человек.

Сообщения миссионеров об этих убийствах возмутили белое общество Наталя. Лейтенант-губернатор колонии Генри Булвер, в целом благожелательно настроенный к зулусским соседям, в октябре 1876 года направил Кечвайо послание, в котором выражал надежду, что "данные вести неверны", напоминая царю данное при коронации обещание не казнить без суда и апелляции. Кечвайо, не желавший быть "тенью царя", ответил очень резко:
"Почему губернатор Наталя смеет говорить мне о законах, по которым должно жить моё царство? Разве я прихожу в Наталь и диктую ему законы, по которым он должен жить? Желая дружить с англичанами, я не намерен управлять моим народом по законам, продиктованными ими. Зулусы никогда никому не подчинялись… Вернитесь назад и скажите губернатору Наталя, что здесь я – правитель".

Данный кризис резко испортил отношения Кечвайо к миссионерам, к которым он и ранее относился подозрительно ("Сначала приходит миссионер, а затем – красный солдат".). С марта 1877 года миссионеры один за другим начинают покидать Зулуленд, последним уехал в марте 1878-го норвежец Оммунд Офтебро, бросив свою миссию в Эшове. Было убито несколько десятков принявших христианство зулусов – Кечвайо всегда называл таких людей "испорченными зулусами".

Отношения Кечвайо со своими британскими соседями неуклонно портились. В Натале нарастало беспокойство по поводу возрождения Кечвайо традиций Чаки, вкупе с закупками огнестрельного оружия, преимущественно у португальцев в бухте Делагоа. Натальские газеты много писали о "зверствах" Кечвайо, зачастую преувеличивая.

Особенно усердствовал в обличении "коронованного убийцы и клятвопреступника" покинувший Зулуленд англиканский миссионер Роберт Робертсон, дописавшийся до того, что заявлял, что Кечвайо убил больше людей, чем его дяди Чака и Динган (имевшие репутацию "кровавых тиранов") вместе взятые. В статьях Робертсона настойчиво повторялся тезис, что зулусское царство – "дерево с гнилыми корнями, которое рухнет от единственного толчка", и вспоминал слова знаменитого древнего римлянина Катона Старшего о Карфагене, что delenda est (должен быть разрушен).
Робертсон обрёл родственную душу в Теофиле Шепстоне, который регулярно пересылал его письма о зулусских делах верховному комиссару Фреру. Но сам Шепстон некоторое время всё же воздерживался от обличений Кечвайо. Ситуацию изменила аннексия Трансвааля, после которой делом Шепстона стал и застаревший пограничный спор зулусов с бурами, тлевший с середины XIX века.

Буры заявляли, что Мпанде и Кечвайо в ходе междоусобиц 1850-х годов уступили им земли на северо-западе Зулуленда, к северу от реки Понголо. На этих землях обосновалось несколько сотен бурских фермеров, образовав Утрехтский дистрикт Трансвааля. Но зулусские цари утверждали, что никогда не уступали данные земли и продолжали считать их своими.

Ситуация обострилась в середине 1870-х годов, когда Кечвайо выделил эти земли для поселения свазилендскому изгнаннику Мбилини. Любимый сын свази царя Мсвати проиграл борьбу за власть после смерти отца и с сотнями сторонников бежал к традиционным врагам свази, зулусам. И вскоре превратился в кошмар для утрехтских буров, разоряя поля, угоняя скот и уничтожая краали африканцев. Конфликт достиг пика в марте 1877 года, когда Кечвайо собрал своё войско с намерением, как он сам сказал, "загнать буров за Вааль". Так как данное событие удивительным образом совпало с пиком усилий Шепстона по давлению на буров ради аннексии Трансвааля, многие считали, что Кечвайо пошёл на обострение по просьбе белых.
После аннексии Трансвааля Шепстон убедил Кечвайо распустить войско и приказать Мбилини прекратить набеги. Но теперь ему, как администратору новой британской колонии, предстояло как-то разрешить этот территориальный спор. Причём меньше всего ему хотелось давать лишние поводы для недовольства бурам. А зулусы верили, что теперь-то, когда Шепстон стал руководителем Трансвааля, он разрешит спор в их пользу.

С такими надеждами большая делегация зулусских инкоси, возглавляемая главой царского совета Мняманой, прибыла на встречу с Теофилем Шепстоном. Она состоялась 18 октября 1877 года на большом холме на берегу реки Нкоме, с тех пор носящем имя Конференс-хилл. Зулусы были потрясены, когда Шепстон предложил компромисс по разделу спорных земель. И выплеснули своё раздражение на Шепстона, обвиняя его в том, что он "стал буром". Встреча закончилась ничем, стороны разошлись, чрезвычайно недовольные друг другом.
Вскоре Шепстон получил послание Кечвайо, полностью поддержавшего поведение своих делегатов. А затем Кечвайо подтвердил слова делом, отправив 2 тысячи воинов построить новую иканду на спорных землях, всего в 5 километрах от городка Люнебург. Бурские фермеры бежали в панике, десятки ферм были разорены зулусами. Только вмешательство лейтенант-губернатора Наталя Булвера предотвратило вооружённый конфликт – Кечвайо временно отступил, согласившись на арбитраж натальских властей в пограничном споре.

Но эти события стали последним камнем веры Шепстона в "чёрный заговор". 11 декабря 1877 года он пишет министру Карнарвону: "Мощь зулусов является корнем всех трудностей с туземцами Южной Африки. Кечвайо – тайная надежда всякого самого мелкого независимого вождя, находящегося за сотни миль от него, того, кто хочет, чтобы его раса восторжествовал, и пока эта надежда не будет уничтожена, они не согласятся подчинится власти цивилизации".

8 января 1878 года Теофиль Шепстон написал своему начальнику, что в Южной Африке "нет никаких надежд на мир, пока власть зулусов не будет сокрушена". Похоже, именно после получения данного послания верховный комиссар Фрер и принял окончательное решение. Delenda est