"Кайзер" Всея Руси. Окончание.

nikolamsu — 09.12.2010 Начало здесь: http://nikolamsu.livejournal.com/79324.html
IV. От честных варваров к кровожадным дикарям. В 10-ые/20ые годы оформились и драматические изменения образа России в европейском ментальном пространстве. Со времен Контарини, то есть со второй половины XV века в редких описаниях России доминировал образ «положительного варвара» –

«Русские очень красивы, как мужчины, так и женщины, но вообще это народ грубый…» [Барбаро и Контарини о России, М. Наука, 1971; Библиотека иностранных писателей о России, т 1, СПб. 1836]

– , а сама Россия довольно уверенно относилась к европейской периферии, для котрой вполне естественно было среди прочего и использование европейской титулатуры.
Как справедливо указал упомянутый выше А. Филюшкин, в Средние Века открытие чужих народов и земель предполагало попытку их осмысления «по аналогии» через библейские и исторические образы. Вплоть до XV века доминировала так называемая «монастырская география», главным образцом творчества которых были так называемые Mappa Mundi – карты мира, руководством к созданию которых послужила цитата из Книги Иезекииля:

«Сия глаголет Адонаи Господь: сей Иерусалим, посреди языков положих его, и страны, яже окрест его».

Авторы таких карт видели мир в виде Т-образного креста, вписанного в круг. Стороны креста формировали реки Танаис (Дон) и Нил, а вертикаль – Средиземное море. На ранних европейских картах (например, Эбсторфской 1234 года) отдельные русские города (Новгород, Полоцк, Смоленск, Киев)  были расположены в «европейском» сегменте мира. На Францисканской карте 1350/1360-ых единственным реальным объектом в наших краях оказался Новгород, а на шедевральном творении бенедиктинского монаха Андреаса Васпергера (1448) огромный «Новгород» занимал все пространство между Азовским и Балтийским морями. К XV веку можно отнести и первые изображения собственно России на картах Европы, причем Россия на этих картах была помещена в однозначно европейский контекст [imperio Rosie magna за Доном и Волгой на карте Андреа Бианко 1436 года; Rossia Bianko по берегам пограничной Волги на карте фра Мауро 1457/1459 гг.]
А с конца XV века небольшим, но уверенным потоком пошли уже более реалистичные описания России в исполнении побывавших у нас европейцев (или по мотивам их рассказов), причем оценки по большей части были выдержаны в невероятно благостном по нашим временам духе.

Альберт Компьенский: «Во многом они [русские] лучше нас следуют Евангелию Христа… Хотя мы считали его [Василия III] схизматиком и почтит язычником, и много раз выступали против него с оружием, тем не менее, в деле спасения нашего и Христианской церкви он выказал себя в большей степени христианином, чем наши государи, которые похваляются титулами христианских, католических и защитников веры… У них считается великим и ужасным злодеянием обманывать и обделять друг друга, прелюбодейство, разврат и распутство редко встречаются в их среде. Противоестественные пороки им совершенно неизвестны, о клятвопреступлениях и богохульствах у них не слыхать» [Альберт Компьенский, О Московии, см. сборник «Россия в первой половине XVI века: Взгляд из Европы», стр. 96-97].

Иоганн Фабри: «Нет другого народа, более послушного своему императору, ничего не почитающего более достойным и более славным для мужа, нежели умереть за своего государя. Ибо они справедливо полагают, что так они удостоятся бессмертия… Ибо где у [русских] обнаруживается корень жизни, там наши немцы скорее находят смерть [и не думал, что этой дурацкой поговорке столько лет :-) ]; если те – Евангелие Божие, то эти воистину злобу людскую укоренили; те преданы постам, эти же – чревоугодию; те ведут жизнь строгую, эти же – изнеженную… Что касается государства, то те привержены аристократии, наши же предпочитают, чтобы все превратилось в демократию и олигархию» [Фабри И., Религия московитов, у Ледовитого моря, см. сборник «Россия в первой половине XVI века: Взгляд из Европы», стр. 172-201].

Павел Иовий: «Книги сии [духовные] находятся почти у каждого московского боярина и кроме их они имеют еще у себя отечественные летописи и Историю Александра Македонского, Римских Кесарей и Антония и Клеопатры, писанные также на их отечественном языке… Вся Московия управляется самыми простыми законами, основанными на правосудии Государя и беспристрастии его сановников, и, следовательно, весьма благодетельными, ибо смысл оных не может быть искажен и перетолкован хитростию и корыстолюбием судей» [Библиотека иностранных писателей о России, т. 1, СПб, 1836, стр. 11-55].

 

Но с конца XV века под прямым влиянием основных политических противников Московского Царства в Европе набирает силу альтернативная тенденция в изображении России, укрепленная авторитетом сильной «коперниканской» школы. Так в комментариях Яна из Глогова к переизданию Птолемея «Московия» была однозначно записана в «Азиатскую Сарматию» [см. Klug E., Das “asiatische” Russland…, Historische Zeitschrift, 1987, Nr. 245, s. 273]. Чрезвычайно интересна здесь и иллюстрация к «Introductorium cosmographie» 1507 года, связанной со все тем же Яном из Глогова, на которой Европа-Дракон (с будущей Речью Посполитой в качестве тела) сражается с Медведем-Азией (где центральную роль, как легко догадаться, играет «Московия»… кто бы подсказал, где можно найти эту картинку в хорошем качестве…) [описание см. А. Филюшкин, Василий III, М: Молодая гвардия, 2010]. В том же 1507 году в новом переиздании Птолемея при участии знаменитого Бернарда Ваповского Ducatus Moscovia поместили за Рифейские горы и Герцинский лес на берега Ледовитого океана.
Звучали и голоса (в первую очередь польские) против приведенных выше позитивных оценок «московитов».

Ян Лаский, гнезненский архиепископ и примас Польши: «Священнику для очищения совести с женою сожительствующей и желающей обвенчаться достаточно того, что он обольёт себя некоей заквашенной водой… их священники впадают в неправедность, когда они убивают воробья или какую-либо птицу, и они не прежде достигнут праведности, пока эта птица не сгниет совершенно у них под мышками. Таково у них наказание, которое не бывает столь суровым, если кто убьёт христианина… заслуживает признательности и достигает отпущения грехов, если кто убьет католика римского исповедания… » [Лаский Ян, О племенах рутенов и их заблуждениях, АИ, т. 1, СПб, 1841, №CXXIII, стр. 126-127].

Причем этапной и переломной при изучении эволюции образа России и её правителей в глазах Европы стоит признать многократно переиздававшуюся работу Герберштейна, известную сейчас как «Записки о Московии». Этот незадачливый дипломат, дважды побывавший в России (в 1517 году выступал посредником в мирных переговорах Москвы и Литвы, а в 1526 — в возобновлении договора 1522) на долгое время задал образец для всех описаний России. В его описании русские правители хитры, лицемерны, вероломны, воинственны, алчны, все время ищут поводы к нападениям на соседей:

«присоединил [Василий III] к своей державе множество областей не столько войной, в которой он был менее удачлив, сколько своей хитростью»… «Хотя после смерти Александра у Василия не было никакого повода к войне  … он, видя, что король склонен более к миру, чем к войне, … все же нашел случай к войне»…

Вызывавшая умиление многих предыдущих авторов «преданность» русских своему правителю превращается под пером Герберштейна в типичную картину «русского рабства»:

«Всех одинаково гнетет он жестоким рабством, так что если он прикажет кому-нибудь быть при дворе его или идти на войну или править какое-либо посольство, тот вынужден исполнять все это за свой счет»… «Свою власть он применяет к духовным так же, как и к мирянам, распоряжаясь беспрепятственно по своей воле жизнью и имуществом каждого из советников, которые есть у него; ни один не является столь значительным, чтобы осмелиться разногласить с ним или дать ему отпор в каком-нибудь деле. Они прямо заявляют, что воля государя есть воля божья и что бы ни сделал государь, он делает это по воле божьей».

Причем тем же Герберштейном задан типичный «переход» с личности государя на личности подданных, которые, естественно, также являются примерами всех возможных пороков, ни о какой чистоте нравов речи уже нет:

«Трудно понять, то ли народ по своей грубости нуждается в государе-тиране, то ли от тирании государя сам народ становится таким грубым, бесчувственным и жестоким»… «Как только они начинают клясться и божиться, знай, что тут сейчас же кроется коварство»… «этот народ весьма расположен к Венериным утехам и пьянству» [все цит. по Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии, М: МГУ, 1988]

Зато из трудов Герберштейна до нас дошло и полное титулование московского государя в начале XVI века:

От времен Рюрика вплоть до нынешнего государя эти государи пользовались только титулом великих князей — или владимирских, или московских, или новгородских и проч., кроме Иоанна Васильевича, именовавшего себя господином  всей Руссии и великим князем [владимирским и проч.]. Нынешний же Василий Иоаннович присвояет себе титул [и имя царское], как-то: великий господин Василий, [божьей милостью] царь и господин всей Руссии и великий князь владимирский, московский, новгородский, псковский, смоленский, тверской, югорский (Iugariae), пермский (Permia), вятский (Viackiae, Viatkha), булгарский и проч.; господин и великий князь Новгорода низовские земли (Nowogardia terrae inferioris, Neugarten des undern Erdtrichs) и черниговский (Czernigowia), рязанский (Rezania), волоцкий (Wolotkia), ржевский (Rschowiae, Rsowie), бельский (Beloiae), ростовский (Rostowia), ярославский (Iaroslawia), белозерский, удорский (Udoria), обдорский (Obdoria), кондинский (Condinia) и проч. [Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М. МГУ. 1988]

Отдельно в трудах Герберштейна разрабатывалась важная тема «русской опасности» (увязанная с темой «опасности турецкой»), причем одновременно парадоксальным образом опровергались распространенные представления о военном могуществ господаря «московитов». И, разрабатывая эту тему, вольный барон в Герберштейне, Нойперге и Гутенхаге находит полное согласие с ударными идеологическими силами Ягеллонов, талантливо и ярко доказывавшими этот тезис в первую очередь на примере знаменитейшей Оршанской битвы. Недаром большое батальное полотно с изображением Оршанской битвы, написанное немецким художником из круга Кранаха Младшего, стало в прямом смысле слова ярким символом влияния «оршанской пропаганды» Речи Посполитой на восприятие России в Европе. Причем размах «оршанской пропаганды» пропаганды впечатляет. Ягеллонская дипломатия успешно дискредитировала союз Рейха с Россией, подорвала веру венского двора и его сателлитов в пользу союза с якобы окончательно покоренным монархом, подчеркнула мощь его победителя и создала для Сигизмунда образ христианского монарха, в одиночку спасшего латинский мир от вторжения врагов Святой римской церкви [см. И. Граля, Мотивы оршанского триумфа в ягеллонской пропаганде, в сб. Проблемы отечественной истории и культуры периода феодализма, М: 1992, стр. 46-50]. Начало работе положил сам польский король Сигизмунд, отправивший послания с обширным описанием победы к папе Льву X, венгерскому королю Владиславу, венецианскому дожу Вавжинцу Лауредано, воеводе Трансильвании Яну Заполии, а также ряду других монархов и сановников. Живой демонстрациейвеликой победы над армией Василия III послужили и русские пленные, высланные к европейским дворам и в Рим [см. Acta Tomiсiana III, № 232, 234, 288, 289, 293, 295, 298, 301]. Краковские типографии в 1514 г. напечатали следующие труды, ширко разошедшиеся по Европе: "Послание королю от имени королевы Барбары после победной битвы с Москалями" Андрея Кшицкого, "О великолепной победе Зигмунта над москалями" Кшиштофа Сухтена, "Гимн Кракову" Экка и "О великой победе над москалями" Яна Дантишке. Все эти латиноязычные произведения вошли потом в состав изданного Ласким в 1515 г. тома "Песни о памятном разгроме московских схизматиков"(Carmina de memorabili caede scismaticorum Moscoviorum). Кроме того, этот том обогатили произведения, специально заказанные по этому случаю: "Панегирик" Бернарда Ваповского, "Ода на триумф..." Транквилла Андроника, а также "Епиграмат" папского легата в Польше Якова Пизона. Печатались и распространялись и специальные летучие листки, посвященные этой важной теме ягеллонской пропаганды.
Итог описанных усилий оказался заметным: активность и продуктивность дипломатических свящей России с европейским «христианским миром» стремительно пошла на спад, а сама Россия для Европы на долгое время превратилась в идеальный образец «антимира».

V. Итоги и выводы. Осталось собрать и обсудить основные причины, что подталкивали Россию и Европу к сближению – и постоянно действовавшие факторы, разводившие нас по «разные стороны баррикад». Причем я сознательно оставлю в стороне все рассуждения, касающиеся «духа цивилизации», «несходимости Запада и Востока» и прочих увлекательных, но совершенно нематериальных сущностей.

Причины сближения России и Европы. 
(1) Тактические интересы европейских государств и России. С появлением на престоле Sacrum Imperium Romanum династий Люксембургов и Габсбургов, руководящей нитью императорской политики становится преследование частных династических интересов императорского дома, и самый императорский титул является лишь орудием для достижения этих последних. В особенности это можно сказать о династии Габсбургов, самым типичным представителем которой в этом направлении является Максимилиан I. Он доставил своему дому необыкновенное могущество, соединив под его властью массу самых разнообразных земель посредством тонко обдуманной политики выгодных браков, о которой составилось известное латинское изречение: “bella gerant allii, tu, felix Austria, nube, nam quae Mars aliis, dat tibi regna Venus”. Важнейшим элементом этой политики была подготовка брака между внуком Максимилиана Фердинандом и принцессой Анной, наследницей корон венгерской и чешской. Для достижения этой цели императору и пришлось войти в деятельные сношения с московским государством. Дело в том, что около 1511 г. «национальная» аристократическая партия в Венгрии значительно усилилась и стала явно действовать в антигабсбургском духе, стараясь устроить брак между дочерью Владислава Анной и одним из сильнейших магнатов Венгрии Иоанном Запольи. С целью найти себе поддержку извне, эта партия устроила брак польского короля Сигизмунда I с сестрой Запольи Варварой и посредством этого брака вовлекла в свои интересы Польшу, для которой и без того было крайне невыгодно и даже опасно чрезмерное усиление Габсбургского дома. Чтобы заставить Польшу отказаться от противодействия его планам, император и задумал составить против нее могущественную коалицию из Poccии, Дании, Саксонии, Бранденбурга и Тевтонского ордена, рассчитывая одним видом этой разношерстной, но грозной команды склонить Ягеллонов к уступкам. С другой стороны нет необходимости объяснять, чем полезен был для Василия III даже формальный союз с западными соседями его польско-литовского противника.
Аналогичный фундамент в виде страстной дружбы против все той же Польши или Швеции Стена Стурре был заложен, как показано выше, и под союзы России Тевтонским орденом и королевством Дании.
Отметим, что такие причины русско-европейского сближения актуальны и по сей день.
(2) Стратегические интересы европейских государств и России.
Европа и «Россия» в Средние Века переживали эпоху тяжелой и опасной конкурентной борьбы с сильными и опасными соседями.  Общим местом стало указание на нашествия Чингизидов и потерю Иерусалима (1244 г.) как на поворотный моменты в «колонизационном движении европейцев на Восток» [Р. Виппер, Иван Грозный], начиная с которого «азиатские народы стали брать все больший и больший перевес над европейскими». И движение османов в направлении Вены (а заодно – Казани и Астрахани) наглядно демонстрировало людям того времени содержание, что стояло за приведенными красивыми формулировками.  Европа и Россия опасались за своё «глобальное» будущее – и выше приведены примеры попыток найти постоянных «стратешических» союзников в борьбе за это будущее (и одновременно лишить таких союзников своих предполагаемых врагов).
Увы, но такие причины русско-европейского сближения актуальны и по сей день.
 
(3) «Внутренние» проблемы европейских государств и России.
Но и внутри Европы в XV и XVI веках формировались грандиозные линии разлома, важнейшие из которых были связаны Реформацией. На этом фоне многим европейским «мыслителям» «Русь, не знающая тяжелых религиозных потрясений, свято чтущая церковную традицию, та самая Русь, в православном населении которой видели схизматиков и вероотступников, теперь представляется чуть ли не последним оплотом истинного христианства» [О. Ф. Кудрявцев, Жизнь за царя: Русские в восприятии европейцев первой половины XVI]. Обращение этой земли в «лоно истиной веры» представлялось этим авторам еще и могучим аргументом в споре за «укрепление Европы».
И снова в чем-то аналогичные причины русско-европейского сближения актуальны и по сей день.
(4) «Колонизационные» планы и стремления Европы.
В эпоху великих географических открытий Центральная Европа оказалсь практически лишена доступа к ресурсам новых «заморских колоний». И страстное желание исправить эту несправедливость за счет земель на востоке прекрасно сформулировал Матвей Меховский:

Южные края и приморские народы вплоть до Индии открыты королем Португалии. Пусть же и северные края с народами, живущими у Северного океана к востоку, открытые войсками короля польского, станут теперь известны миру [М. Меховский, Трактат о двух Сарматиях, см. также Tractatus de duabus Sarmatiis Asiana et Europiana et de contentis in eis, Cracoviae].

Увы, и эта (пусть официально и не озвучиваемая) причина европейского движения в Россию актуальна и по сей день.
 
Но почему же это самое вроде бы «неизбежное» русско-европейского сближение сошло на нет к середине XVI века?
Причины такого итога «сближения» ПМСМ вытекают из причин, это «сближение» породивших.
(1-) Тактические интересы европейских государств и России.
Из проведенного выше анализа прекрасно видно, что к двадцатым годам XVI века эти самые «тактические причины сближения» были исчерпаны: Габсбурги договорились с Ягеллонами в ходе масштабного Венского конгресса 1515 года, собравшего основных действующих лиц центральноевропейсокй политики, а датские короли достигли «определенных» успехов в укреплении своей власти над Швецией.
Ясно, что похожая судьба может ожидать и существующие тактические предпосылки к русско-европейскому союзу.
(2-) Стратегические интересы европейских государств и России.
«Стратегическое партнерство» XV-XVI веков серьезно подрывали не слишком значительный объем и специфический «колониальный» характер русско-европейской торговли. Другой проблемой оказалось отсутствие реальных возможностей координации борьбы с пусть и схожими глобальными вызовами в Восточной и Центральной Европе. Более того, быстро выяснилось, что эти глобальные «общие» вызовы один потенциальный «стратегический партнер» может тактически успешно использовать против другого. Не даром Василий III на переговорах с Герберштейном и иными имперскими посланниками особое внимание уделял вопросу о взаимоотношениях Ягеллонов с Крымом.
Увы, но похожие сценарии вполне возможны и в наше время.
(3-) «Внутренние» проблемы европейских государств и России.
Европа в XVI в. вступает в одну из своих многочисленных "эпох масс", когда идеология широких социальных движений в "высокую" политику глубокое проникновение. А очевидный «религиозный» характер основных соц. Движений в такой обстановке практически исключает возможность успешных союзов со «схизматиками»/ «латынянами» – «Чужими»  по принципиально важному религиозному признаку. Более того, наличие таких упорствующих в своих заблуждениях «Чужих» очень помогает в выстривании собственных идентичностей через противопставление русскому/европейскому антимиру, наделенному, как хорошо видно на примере анализа сочинений Герберштейна всеми качествами, что должны отличать НЕевропейца от «белых людей».
Есть неуверенная надежда на то, что сегодня  эта проблема, разрушившая русско-европейские связи в XVI веке, себя в полной мере не проявит.
(4-) «Колонизационные» планы и стремления Европы.
В XVI веке, как мы знаем, продемонстрированные «колонизационные» планы Европы столкнулись с неустранимым противоречием между весьма посредственным «колонизационным» потенциалом Польши и Гремании – и крайне низкой «колонизационной» податливостью восточного направления вообще и России в частности.
Увы, но есть серьезные основания подозревать, сегодня  эта проблема, разрушившая европейский  энтузиазм по отношению к русско-европейскому сближению в XVI веке, себя в полной мере не проявит.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив