Как я была в секте. Окончание

tanja_tank — 11.03.2018 Ловушка

Джулия жила одна, сын ее учился в университете, а с мужем она была в разводе. Ее мама, автор книг, была тогда лет 90 с небольшим, а самой Джулии было лет за 60. Мама жила в другом штате, и Джулия ее периодически навещала.

Помогали маме несколько их знакомых, родных сестер, всем им было глубоко за 60, они были старше Джулии. Эти сестры жили в Англии, по очереди кто-то из них жил с мамой Джулии в Америке, кто-то с Джулией в ее поездках по России, поэтому я познакомилась с теми, кто ко мне приезжал.

Когда я приехала к Джулии, то не сразу поняла, что я в ловушке. Джулия жила в одиноко стоящем домике у шоссе, рядом не было никого и ничего. Если ей надо было в магазин за продуктами в банках, мы ехали на машине в соседний городок (12км), а если надо было за мясом, молоком и хлопьями, то в город побольше (30км). Никаких людей рядом не было.

Конечно, мне хотелось посмотреть Америку, но Джулия была человеком абсолютно не нуждающимся ни в ком, поэтому мы с ней просто сидели дома. Она иногда упрекала, что я ничем не занимаюсь. Нет, конечно, я помогала убирать в доме, готовить еду и мыть посуду, но никаких других, своих, дел у меня не было.

После нескольких дней моего безделья (Джулия в это время занималась своими делами) мы поехали в гости к ее маме. Мама, ее звали Роуз, каждый день работала, она писала книги. Как это происходило. Она читала журналы, книги и газеты, конечно, христианские. По мере чтения она вырезала кусочки статей и книг, относящиеся к чему-либо, например, к молитве. После она систематизировала все эти высказывания, по одной теме, многих авторов, сотен авторов-христиан. И издавала книгу о молитве, или о гордости, или о скромности, или о страданиях. Либо она собирала все заметки и цитаты, относящиеся к какой-либо книге Библии, и потом публиковала их.

В 90 лет она знала компьютер, отлично все помнила и рассуждала, как мне казалось, очень здраво. Единственное но… Был у неё один пунктик. Она считала одним из ключевых стихов Библии – «И враги человеку – домашние его». Поэтому она настояла на том, чтобы ее дочь Джулия развелась с мужем, а так же та женщина из Америки, что помогала им с книгами (у неё, кстати, было двое маленьких детей), а так же те сестры из Англии, что по очереди ухаживали за ней и за Джулией.

Как я поняла потом (мы встречались с этими сестрами в Англии, после смерти Роуз), сестры были просто бесплатными служанками, они убирали дом и усадьбу, готовили, а также помогали Роуз и Джулии с книгами. Это считалось их служением Богу. Сама Джулия (при мне, по крайней мере), ни разу не готовила и не прибиралась (мы ели хлопья или разогревали еду из упаковок). Но сестры готовили очень хорошо.

Когда мы приехали в дом к Роуз, меня отрядили на помощь к одной из сестер, Джоан. Их всех звали почти одинаково, на ДЖ – Джоан, Джоси, Джей, Джанетт, Джой и еще одно имя не помню, всего их было шесть сестер, из них я знала 3, они все гостили у нас с мужем. Мы с Джоан убирали листья во дворе, открывали и паковали книги, убирали дом, готовили кушать, делали заготовки, собирали яблоки, варили варенье и соки. Роуз тоже, как и Джулия, жила в отдельно стоящем доме у скоростного шоссе. Километрах в трех от дома было огромное озеро, а до ближайшего города было не менее получаса езды.

Я не оправдала их надежд

Однажды Джулия свозила меня в большой супермаркет, Walmart. Можно сказать, это почти то же самое, как наш Ашан. В то время, конец 90-х годов, в наших магазинах абсолютно все было по карточкам, а все витрины были заняты трехлитровыми банками с солеными огурцами, такими же банками с березовым и томатным соком, металлическими банками салата из морской капусты и кильками в томате.

И вот я попадаю в Walmart. Я обалдела! Я была не просто в шоке, а в ауте! Я не знала, что схватить, чтобы привезти детям. Я набрала, наверное, всякой ерунды, которая и по сю пору в изобилии валяется в огромных контейнерах в Ашане. ))) Но Джулия была очень неприятно удивлена моей реакцией. Христианин не должен быть мирским, а я любила все мирское, решила она. О чем и сказала маме.

Через пару дней она отвезла меня в гости к моей знакомой по переписке. В свое время мы с ней начали переписываться, потому что я написала письмо на христианском форуме. И весь уикэнд – три дня, с пятницы по воскресенье – я провела в семье Лидии. Начнем с того, что Лидия взяла три дня выходных (она работала в цветочном магазине, а Джулия вообще никогда не работала нигде, кроме издательства своей матери). Она возила меня по своему городу всю пятницу, и в церковь свою, и в парки, и в магазины, везде. Всю субботу и воскресенье мы с ней, ее мужем Диланом и их сыном Крисом гуляли и разговаривали.

Когда в воскресенье вечером они привезли меня в то место, где я должна была сесть в машину с Джулией, чтобы ехать в дом ее матери, я расплакалась и сказала Лидии, что я не хотела бы ехать к Джулии, потому что я там им совсем не нужна. Но, конечно, это было нереально, и я поехала обратно к Роуз. Всю дорогу Джулия молчала.

По приезду Джулия поговорила с матерью, и мне вынесли вердикт. Я не оправдала их надежд. Я ужасная, любящая мир, а не Христа, я не христианка, а мирская. Но это еще не все. Я недостойна сидеть за одним столом с Роуз, с Джулией и Джоан, я недостойна с ними разговаривать. И оставшиеся 10 дней я проведу в полном одиночестве. Но и это не все. Джулия сказала, я слышала, как ты сказала Лидии, что не хочешь ехать со мной. Мне говорили, что ты лесбиянка, но я не хотела верить. Теперь я вижу, что это правда.

Я попыталась возразить, но никто не хотел меня слушать. До тех пор, сказали мне, пока ты не сознаешься, что ты лесбиянка, пока не раскаешься в своем поведении, пока не раскаешься, что ты любишь только мир, а не Христа, пока не сознаешься, что тебя послал дьявол разрушить наше служение, мы считаем, что тебя нет.

Я в Америке. В центре Америки, точнее. Самолет через 10 дней домой. Я одна, без машины, без друзей, без единого человека, с кем поговорить. Без телефона. Без никакого места, куда уйти. Я продержалась дней пять. Еду мне накладывали отдельно и оставляли на кухне. Никто со мной не разговаривал. Компьютера у меня не было. Я с утра уходила на озеро и ревела там во все горло. Я не могла понять, как можно так обходиться с людьми.

Через пять дней я пришла к Джулии и сказала, что да, все признаю. Я лесбиянка, ни разу не христианка, мирская, и да, дьявол меня послал разрушить их служение. Я во всем раскаивалась и просила прощения. Меня сломали. Я была в полной прострации. Я не хотела ничего, не было никаких мыслей, никаких желаний. Джулия сказала матери, та меня простила от имени Христа, но до самого отъезда я больше с ней не виделась, она не хотела меня видеть.

Когда я вернулась домой, и меня спрашивали, понравилась ли мне Америка и где я была, я впадала в ступор. При слове Америка меня начинало просто колотить, как при сильном морозе, я только могла рыдать и никому ничего не могла объяснить. Когда я рассказала Светлане, Андрею и Алле все, что произошло, они так обрадовались, прямо веселились, сказали, что так и думали, что мне придется пройти через серьезную проверку. И вот, теперь я проверку прошла, бесов из меня изгнали, и теперь они назначают меня служить в церкви. Я буду администратором или менеджером. На меня возлагается обязанность рассылать всем церквям в Америке письма о нашей маленькой церкви, которую назвали «Собранием верующих во Христа». А для начала я должна была разослать такие письма всем своим знакомым с христианского форума.

Кто против Светланы - тот против бога

Расскажу теперь, как проходили наши собрания. Каждое воскресенье с 9 утра до 9 вечера. Во вторник – с 6 до 10 вечера молитвенное служение, так же в среду с 6 до 10 вечера – занятия по изучению Библии. С 9 вечера пятницы до 8 утра в субботу – ночное молитвенное служение. Светлана требовала, чтобы мы посещали все занятия, все собрания. Объясняла она это так – в Библии написано, что Дух Святой дышит, где хочет; и когда приходит, и когда уходит – никто не знает.

Поэтому Он может прийти в собрание, а если кого-то из нас не будет, то все остальные будут в общении с Духом Святым, а отсутствующий потерпит урон. Чтобы этого урона не было, мы все должны быть на всех собраниях всегда. Даже если ты болеешь, даже если встать не можешь с кровати, приезжай и молись, и Господь тебя исцелит и помилует. Моя сестра уже развелась к тому времени с мужем, и однажды заболел мой племянник, было ему лет 10. Она его оставила одного на все воскресенье с температурой 39, а сама приехала на собрание, так потребовала Светлана.

Поскольку мы все жили в разных районах, то всем приходилось добираться домой ночью, в то время транспорт почти не ходил. Однажды Алла, а она была пенсионерка, тяжелый инвалид, еле ходила, она возвращалась ночью домой, пешком от метро, и ее стукнул по голове какой-то парень и выхватил сумку. Муж у Аллы был запойный алкоголик, всегда ее бил и не работал, жили они на пенсию Аллы. И вот парень отобрал сумку, где была пенсия (Алла ее не оставляла дома, все деньги всегда с собой носила), там же были все документы, паспорт и пенсионное. При мне Алла рассказывала Светлане об этом, на что Светлана только сказала, что вероятно, Алла очень жадная до денег, и Господь ее учит не прикипать сердцем к деньгам.

Аллу Светлана эксплуатировала нещадно. Она раньше работала швеёй, прекрасно шила. Поэтому Алла шила постельное белье всей Светланиной семье, особенно ее старшей дочери, Карине, которая жила в другом городе. Каждый месяц Алла шила Карининым детям (а было у неё 4 детей) одежду на подарок, либо ремонтировала постельное белье. Потом, когда уже я ушла из этой группы, я спрашивала у Вадима, знали ли они, что все эти вещи им шила Алла? Он сказал нет, не знали, это все присылала Светлана, лично от себя, и они думали, что все это шила бабушка.

Людмила, младшая дочь, которая жила с ними, всегда вела себя так, словно ей все дозволено. Однажды я отправила стихотворение на конкурс, который проводило известное христианское издательство, и моё стихотворение заняло первое место. Меня пригласили работать в этом издательстве, и я несколько лет переводила им стихотворения для книг. Потом выяснилось, что Людмила тоже посылала свое стихотворение, но оно не заняло никакого места. И тогда Людмила сказала, это все потому, что издательство не духовное, а мирское, поэтому Господь уберег ее от него.

В другой раз она при всех сказала, что она не понимает, почему я, со своими корявыми стихотворениями, продолжаю печататься, а ее, такие красивые и такие духовные стихотворения, в печать не берут. На что Бог ей, якобы ответил, что неважно, кто и как хвалит Господа, ворона тоже каркает своим мерзким голосом, как и соловей поет прекрасные песни, ворона просто каркает, как умеет, но она каркает славу Богу! Поэтому не важно, что мои стихи такие корявые, как пение вороны, главное, что они приносят славу Богу, как стихи Людмилы, и как пение соловья.

В какое-то время Светлана решила, что теперь пастором в нашем «Собрании верующих во Христа» должна быть она. Она всех нас собрала и сказала, что Бог ей открыл величайшую тайну, но сказал, что подтвердит через другого человека, через кого, она не знает. Но если кому-то что-то Бог скажет, чтобы мы обязательно ей сказали.

Мы начали собираться домой у них в коридоре, и вдруг я – сама от себя не ожидала – зарыдала, и в голове всплыли такие слова – «Ты должна быть пастором, и это от Бога». Светлана начала спрашивать у меня, что мне сказал Бог, но я не могла это сказать, тем более, при всех, потому что в Библии черным по белому написано, что пастором, священником, может быть только мужчина. Но потом, когда я пришла домой, она мне позвонила и все узнала. Сказала, что это слово в слово то, что ей сказал Бог.

Итак, она стала пастором. Теперь, говорила она, мы должны ее слушать во всем. Потому что верующие должны повиноваться ей так, как рабыня повинуется даже легкому движению пальцев своей госпожи. Она говорила, что она – помазанный служитель, помазанный Господом на служение, и тот, кто идет против неё, идет против Господа.

Когда она говорила, всей ей верили безоговорочно, слушали ее и Людмилу, любое слово, любое их желание исполнялось без рассуждений. Десятую часть всех наших доходов, а было нас около 20 человек, мы отдавали им. Когда мы шли на воскресное служение, нам расписывали, кто что принесет, кто овощи, кто гречку или макароны, кто фарш, кто масло, кто десерт, кто молоко, кто хлеб. Ели мы у них два раза, в обед и ужин. Кроме этого, кто-то приходил убирать квартиру, мыть окна, хлопать ковры и прочее. Мы предоставляем вам свою квартиру для встреч, поэтому ваша обязанность – содержать ее в чистоте, говорила Светлана.

Обычно по воскресеньям было несколько проповедей, их записывали на магнитофон, и мы должны были на неделе их прослушивать. Поэтому каждую проповедь дублировали для всех, на эти кассеты и уходили, якобы, все наши десятые части дохода. Потом стали смотреть проповеди других проповедников. Но для проповедей был нужен хороший большой телевизор и видеомагнитофон. Мы отдельно собрали деньги, чтобы купить телевизор и видик, все это стояло у них дома.

Светлана выделяла меня из всех. Она иногда приезжала ко мне домой, мы с ней разговаривали часами. Думаю сейчас, это потому, что у меня много чего можно было потребовать и взять (материально). Тогда я этого не осознавала. Как менеджер церкви я должна была постоянно ездить в Москву и в Питер, покупать книги и видеокассеты (за свой счет, разумеется).

"Не просто сломать, а разорвать в клочья"

С Джулией я перестала общаться совсем. Я не хотела даже слышать о ней, не то, что с ней разговаривать. Она обижалась, но пересилить себя я не могла. И вот однажды Джулия написала, что собирается приехать ко мне и попросить прощения за все. Мама ее умерла, и после смерти Роуз патологоанатом сказал ей, что, по всей видимости, она была не в себе последние лет 15, причем изменения в мозгу были необратимыми и существенными. Все, что мама ей говорила от имени Бога, скорее всего, было просто домыслами нездорового человека.

Поэтому сама Джулия, а так же все 4 сестры из Англии, и женщина с двумя детьми из Америки – все они воссоединились со своими мужьями. И только теперь Джулия поняла, как они были неправы в отношении меня, когда я была в Америке. Джулия приехала с одной из подруг, конечно, я сказала, что прощаю ее. Но та боль, когда они сломали меня, она до сих пор со мной, об этом я сказать не смогла. Джулия настаивала, что она должна сказать о том, что они были не правы, Светлане и Андрею. Когда она это говорила при всех, Светлана вдруг страшно рассердилась, вышла из себя, начала говорить, что меня нужно было не просто сломать, а разорвать в клочья, потому что я настолько несгибаемая, что таких надо давить. Я выпала в осадок, честно говоря.

И я начала вспоминать все, что она мне когда-то говорила. Например, она частенько просила меня пересесть так, чтобы ей не было видно моих глаз, потому что на неё, говорила она, моими глазами смотрит дьявол. Еще она иногда говорила мне, что тот, кто в ней сильнее того, кто во мне (это почти цитата из Библии). При этом подразумевалось, что в ней Бог, а во мне бесы.

Еще она, с какого-то времени, начала мне запрещать общаться с моей родной сестрой, а ей было категорически запрещено разговаривать со мной. И только спустя несколько лет после смерти Светланы, мы с сестрой снова начали общаться.

В общем, извинения Джулии были приняты только мной, официально «Собрание» их не приняло, потому что Светлана считала, что они поступили правильно. А я до сих пор не могу понять, кто сказал Джулии, что я, якобы, лесбиянка. Подозреваю, что Светлана.

С того самого дня, как Светлана при всех так накричала, она начала меня гнобить. И если до этого времени я уже жила, как в аду, то теперь начался кромешный ад. Я не хотела ходить на собрание, мне звонили, напирали на совесть, обещание Богу и прочее.

Поговорить мне было абсолютно не с кем. Из старой церкви мы ушли, с родственниками, друзьями и знакомыми я больше не общалась. Я похудела на 35 кг. В это время выяснилось, что у Аллы рак. Мне начали звонить с требованием, чтобы я пришла сдать для неё кровь, при этом ни сама Светлана, ни Андрей, ни Людмила кровь не сдавали. Я сказала, что у меня нет сил. Но они заставили меня.

Когда у меня взяли кровь, для предварительного анализа, выяснилось, что у меня самой гемоглобин намного ниже нормы. Я плакала целыми днями. Мне позвонили и сказали, что я все равно должна сдать кровь, а если не сдам, то Бог отвернется от меня. Потому что Он всех разделит в конце времен, отделив овнов от козлищ. И козлищи – это те, кто не помог ближнему. Потом мне звонила несколько раз Людмила и говорила, чтобы я пришла к Алле в больницу. Если есть в тебе хоть капля любви, приди к ней. Но во мне, видимо, любви не осталось совсем.

Потом в Тюмени была конференция, и мы всей группой поехали туда. Все поехали на поезде, а Светлана и моя сестра, на автобусе. С какого-то времени Светлана стала выделять мою сестру и общаться подолгу с ней. При этом она всегда говорила, что моя сестра мягче, человечней, честнее и во всем лучше меня.

Однажды был такой случай, сестра пару недель, как развелась с мужем, и мы сидели на кухне и с ней разговаривали. И сестра пожаловалась на женские проблемы. Я ей посоветовала пойти к гинекологу, потому что, судя по симптомам, эту проблему самостоятельно было сложно решить. Сестра пожаловалась Светлане, что когда я ей сказала про гинеколога, у сестры была мысль покончить с собой. Светлана вызвала меня и отчитала, при этом она спрашивала несколько раз, а если бы сестра покончила с собой, что бы тогда делала я. И отпустила меня только после того, как я ей ответила верно, после нескольких ошибок – тогда бы я тоже покончила с собой.

Моление на автовокзале

Когда мы приехали в Тюмень, то сразу с вокзала всей группой пошли на автовокзал, встречать Светлану и мою сестру. Как только Светлана с сестрой вышли из автобуса, ей позвонила Людмила. Она недавно разошлась с мужем, кстати, их старшая дочь потом тоже разошлась, осталась одна с 4 детьми, и все, абсолютно все там потом в этой группе со своими мужьями разошлись! Не удивлюсь, что у Светланы была та же идея, как у Роуз, что враги человека – домашние его. И вот Людмила позвонила и сказала, что она стоит на подоконнике на 6 этаже и намерена прыгнуть вниз.

Мы там же (это была середина марта, кучи снега и льда), на автовокзале, на платформе, встали на колени в круг (кроме Светланы, у ней были больные колени, и она с палочкой ходила) и молились в течение двух часов, все это время Людмила обещала спрыгнуть, и Светлана с ней говорила. Через два часа Андрей Геннадьевич приехал домой и оттащил Людмилу от окна.

Все дни конференции я прорыдала. Я ненавидела себя и желала единственно своей смерти. Я проклинала себя и свою жизнь, ненавидела Светлану и всю эту группу и не знала, как мне от них избавиться. В последний день последняя проповедь была о том, что мы все – образ Божий, и что это похоже на то, как, например, картина Рембрандта ценится потому, что она - произведение кисти великого Мастера. А за несколько дней до конференции я смотрела фильм про офорты Рембрандта. Они стоили баснословных денег, потому что они тоже были делом рук известного художника. И я вдруг подумала, ну и пусть все вокруг такие хорошие, а я одна ничтожество, но, как офорт, состоящий всего из нескольких линий, так и полноценная законченная картина, - одинаково ценны тем, что их сотворил Рембрандт. Ну и пусть, что я несовершенна, но я такое же творение Божье, как и те, кто совершенен, и имею такую же ценность, потому что меня и их сотворил Бог. Я перестала плакать. В это время на сцену позвали всех пасторов, и Светлана тоже пошла, она же пастор.

Она увидела, что я перестала рыдать, и ей показалось, это оттого, что я не смогла сдержать ненависть к ней, когда увидела ее на сцене. Потом, по возвращении домой, на собрании, в воскресенье, она попросила всех поделиться, кто и что для себя понял на конференции. Я рассказала про офорты Рембрандта, и про то, что я могу принимать себя со всеми недостатками, потому что моя ценность определяется не моими достоинствами и недостатками, а тем, что мой Творец – Бог.

Тогда Светлана начала кричать, точно так же, как она кричала на собрании, где Джулия просила у меня перед всеми прощение. Она кричала, что я очень гордая, и что Богу надо учить, и учить, и учить меня смирению, и что я пойду только в ад, потому что, таким гордым, как я – место только в аду. Понимаете, кричала Светлана, она возомнила себя картиной Рембрандта, тогда как она – просто жалкий офорт! Потом со мной тоже случилась истерика, и Светлана сказала мне, что отныне – ни малейшего непослушания с моей стороны. И если муж мой разведется со мной (а он несколько раз звонил им, говорил, что если я буду продолжать к ним ходить, он со мной разведется), то это только благо для меня. Потому что таким образом Бог будет смирять меня, и что я должна смирить себя даже до смерти, как это сделал Иисус.

Это был второй раз в жизни, когда меня ТАК сломали. Первый был в Америке. Я согласилась со всем, и что я недостойная, и что очень гордая, и согласилась на развод с мужем и со своей смертью за Христа. Я плакала всю дорогу до дома. А на следующий день, выйдя из подъезда рано утром, не пройдя и шага, упала и сломала ногу. Пролежала в гипсе 4 месяца, перенесла несколько операций. Никто не пришел меня навестить, им запретили, сказали, что это Божье наказание за мою гордость. Изредка мне звонила Светлана и говорила, как она счастлива, что теперь у меня есть время подумать над своим поведением.

И я, действительно, подумала. Через полгода я написала им письмо, которое отправила по почте. В нем я написала, что выхожу из их группы и прошу не преследовать меня, не писать, не звонить и не приходить ко мне. И с того злополучного воскресенья ни разу там не была.

Всего со Светланой общалась 14 лет. В себя после них приходила около трех лет...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив