Как русские сидят на Украине

uborshizzza — 01.04.2016 В «Новой газете» - интересный материал про Олега Хлюпина, который незаконно удерживался украинскими властями. Благодаря усилиям российских дипломатов и журналистов «НГ» он был освобожден.

Это интервью, которое у уже освободившегося Олега Хлюпина взяла журналистка Юлия Полухина. Она же занималась его освобождением.

http://www.novayagazeta.ru/society/72468.html

Почитайте. Вот какие зверства творят на Украине, но их никто на Западе и не думает осуждать.



— Олег, расскажи, как ты попал в плен. Ты взял такси в Луганске, чтобы ехать в Беловодск. Но таксист фактически отвез тебя на украинский блокпост?
— Дело было возле дорожного указателя «станица Луганская». Под этим трафаретом яма, куда они меня и кинули.
— Даже не спрашивая?
— Да, сразу побили, расстелили меня посреди дороги прямо на асфальте. Прямо на перекрестке — там люди ездили, ходили. Бабушка шла, говорит: «Что вы делаете, изверги?», а они ей: «Иди, старая…, а то и ты рядом ляжешь!» Так они меня задержали, начали избивать, отвезли в один подвал, второй, третий, пятый…

— В первый день тебя в яме держали?
— Нет. В яме меня продержали, может, часа полтора-два. Приехал какой-то старший их, меня вытащили, повезли в подвал. Ехали минут 15—20. В подвале темно, сыро, валялись какие-то тряпки. А сверху были двери, как в старых ДК, — хлопают все время. В подвале я провел часа четыре, никто не трогал, даже не разговаривал никто со мной. Потом открывается дверь, без разговоров заходят двое с фонариками на лбу и начинают бить. Я говорю: «Что вы делаете?» Избили. Уже вечером выводят меня на улицу, темно, ставят на колени. Посадили в какую-то машину, одели мешок на голову, затянули скотчем и увезли. Привезли в другой подвал. Там иностранцы. Снимают с меня мешок — напротив сидит негр с камерой.
— Он у тебя по делу сейчас проходит как свидетель?
— Думаю, да. У меня же очень много свидетелей по делу, но на заседаниях они не появлялись, то есть их скрывали. А этот негр в подвале просто сидел, снимал. У меня ничего не спрашивали, я ни с кем не говорил. Меня просто били, били и били.
— Ты говорил раньше по телефону, что тебя выводили на расстрел?
— Все эти дни, каждый день. Сажали в яму, засыпали по шею землей. Все это продолжалось 12 дней. А 1 марта впервые приехал сотрудник СБУ ко мне — благодаря ему я остался живым. Он набирал своему начальнику, не отходя от меня, и говорил, что он в «Правом секторе» (деятельность этой организации и одноименного добровольческого батальона запрещена в России. — Ред.). Так я и понял, где оказался. Он докладывал, что здесь гражданин РФ, сильно избитый и нуждающийся в медицинской помощи. И он же начал кричать на батальон этот, я не знаю, кто это конкретно — «Правый сектор» или «торнадовцы».
— А они тебе задавали какие-то вопросы?
— Нет, просто били и издевались. А эсбэушники меня привезли в какую-то больницу под чужим именем. Врач говорит: «Мы ему здесь ничем не поможем, везите в другое место». А у меня семь ребер было сломано, грудная клетка, ключица, перебиты пальцы.
— В больнице тебя освидетельствовали и повезли в Киев?
— Нет, вернули в тот же батальон.
— А ты с ними говорил?
— Да, но они не отвечали. Я был просто как груша боксерская. Снимали на телефон, били до потери сознания, а когда приходил в себя, снова били, пока не отключался. И так до бесконечности.
— А при тебе кого-то привозили в подвал?
— Один раз. И он умер. Меня на шестой или восьмой день привезли на пытки к специальному человеку. Как они сами говорили, оттуда живыми не выходят. Когда меня уже выводили, человека, которого со мной привезли, выносили впереди. После этого меня часа на четыре посадили в подвал, а оттуда — голого в багажнике — в Киев.
— Так, а в Киеве что? Тебя привезли со сломанными ребрами, грудной клеткой и пальцами левой руки…
— Они даже не обратили на это внимания. Я истекал кровью, было внутреннее кровоизлияние, ожоги, шрамы. Предъявили обвинение — незаконное пересечение границы. Но когда меня СИЗО эсбэушное не хотело принимать из-за сильных ран, отвезли обратно и уже сделали террористом. Предъявили обвинение по этой статье.
— А как родилась история, что ты сотрудничаешь с ГРУ, ФСБ?
— Не оказывалась помощь, не выдавались медикаменты, пока не скажешь на камеру. Ставился монитор, с которого надо было считывать текст.
— То есть пресс-конференция, благодаря которой ты стал известен на всю Украину, вот так была подготовлена?
— Да, меня перед ней еще около четырех часов гримировали — невозможно было спрятать это все.
— Сначала у тебя был их адвокат по назначению?
— Да. Он со мной вообще не разговаривал.
— А адвокат Рыбин когда появился?
— Через три месяца — в июне.
— Этого ты сам добился? Писал заявление в консульство?
— Да, сначала реакции не было, потом появился Рыбин, сказал, что от консульства. От официальных моих представителей. Потому что мой брат связывался с МИДом.
— А потом пришел консул Грубый?
— Ну, чуть позже — в сентябре-октябре. Посольские говорили, что писали заявления: хотим навестить такого-то гражданина — а им приходил ответ, что меня нет. Они меня не могли найти в Киеве.
— Твой брат писал в МИД, твой брат писал на имя президента РФ. Насколько я понимаю, поэтому тобой и занялись?
— Да.
— А в СИЗО тебя уже не трогали?
— Ну, давление было со стороны администрации…
— Чего они добивались?
— Они мне говорили: «Признай, и поедешь на обмен. Мы тебя все равно не выпустим из СИЗО. Нам хоть кого-то надо вместо тебя забрать. Мы знаем о том, что ты не виноват». Они же даже не проверяли факты до тех пор, пока я не отказался на суде от первоначальных показаний. Например, тот факт, что живет у меня отец в Беловодском районе, инвалид I группы, слепой, 100% потери зрения. В июле они первый раз предложили протокол допроса моего отца. В августе они закрыли досудебное следствие.
— В качестве доказательств они нашли соцсетях фотографию твоего сына в тельняшке.
— Он же маленький, полтора месяца, жена его одела так на праздник, 2 августа.
— А ты вэдэвэшник?
— Ну да. И сына одели в тельняшку, и на коляску флаг повесили. Традиция у нас такая. А они мне начали предъявлять то, что я воспитываю малолетнего террориста.
— И это в материалах дела?
— Да.
— Ты отказывался подписывать все документы?
— Да.
— Поначалу ты был доволен работой адвоката Рыбина?
— Да, все нормально было до января, до того момента, пока меня не повезли в Харьков, Старобельск… Он перестал приходить на судебные заседания, работал в режиме видеоконференций.
— А что было в Харькове с тобой?
— Карцер. Сразу. 14 дней я пробыл в карцере.
— Над тобой издевались в Харькове?
— После того как приезжало российское посольство проверять российских граждан в харьковское СИЗО, стали не издеваться, а просто бить. А из Харькова привезли 19 января в Старобельск и сначала спрятали в карцер.
— То есть когда мы поднимали панику, что тебя начинают бить и прессовать, «ломать», это было обоснованно?
— Конечно.
— А с какой мотивацией тебя поместили в карцер в Старобельске?
— Мотивация была одна — чтобы я подписал все, что от меня требует их правительство.
— И начали вести с тобой переговоры по поводу сделки со следствием?
— Не о сделке. Меня привезли в суд, как раз когда адвокат не смог приехать. Судья подошла и сказала: «Обвинительного приговора нет, есть только соглашение. Если не подпишешь соглашение, будет срок». То есть суд и прокуратура общались в телефонном режиме. Все вопросы мне задавались в телефонном режиме.
— А посольство российское все-таки тебе помогало?
— Конечно.
— То есть представитель МИД РФ Мария Захарова была права, когда говорила, что все-таки были передачки?
— Да-да. Если бы не журналисты из Российской Федерации и посольство РФ — было бы очень тяжело.
— Когда я говорила с адвокатом Грабовским, он сказал, что после первого нападения на посольство РФ там осталось мало людей. Только Грубый занимается заключенными — их очень много, и он просто не успевает всех охватить.
— Возможно. Украинцы, сотрудники их ведомства, СБУ, всегда подчеркивали: «Зачем тебе эта Россия нужна, видишь, как они к тебе относятся!» А получалось наоборот — все думали, что Россия только по телевизору говорит, что заботится о своих гражданах, а тут реально она дает поддержку и заботится.
— Россиян за время заключения ты много видел?
— Двух за все время. Но в Старобельске тюрьма на 600 человек, из которых 400 — за терроризм сидят. Сидят местные, граждане Украины.
— И есть те, кто сидит, но числятся поменянными?
— Есть.
— У тебя есть такие знакомые?
— Есть такой человек. Зовут Сергей. В декабре он был на обмене. По всем документам он поменян в «ЛНР», а на самом деле он сидит в тюрьме.
— В Старобельске постоянно ходили слухи: чтобы попасть на обмен, надо собрать деньги, кинуть на «Киви-кошельки»…
— Это не слухи. После выхода нашего российского СМИ, которому дал интервью мой старший брат, на меня вышли представители «ДНР», «ЛНР», я даже не могу сказать кто. Позвонил, допустим, Василий Пупкин, сказал дать номер брату. Я дал брату. Брату пишут о том, чтобы он через интернет-деньги положил хотя бы минимум 1000 долларов, чтобы меня включили в список на обмен. А ты мне сказала, что не надо никому раздавать номер телефона и ни на какие вымогательства не вестись.
— Многих россиян меняют? Или для обмена тоже нужно прилагать усилия?
— Конечно, их надо ставить на обмен и вытаскивать оттуда. Они нуждаются и в правовой, и в материальной помощи. Но у нас МИД нормальный, он выполняет все, каждому дает то, что надо, — средства гигиены, лекарства, еду по необходимости. Остальное зависит уже от самого человека.
Я находился в Киеве, в Лукьяновском СИЗО. Там сидела россиянка, которая отказалась от гражданства (Ксения Леонова). Вместе с ней сидела луганчанка Коваленко Анастасия Игоревна, 1984 года рождения. Ее также обвиняют по статье «терроризм» за то, что человек приехал на территорию, подконтрольную Украине. Но когда Украина выдвинула ее на обмен, ни «ДНР», ни «ЛНР» на обмен ее не взяли.
— Насколько я знаю, адвокат был уверен в ее невиновности.
— Это тот же самый адвокат, который собирался брать дело гражданина РФ Хлюпина Олега Вячеславовича, — Грабовский Юрий Леонидович. После чего он пропал.
— В итоге к тебе приехал другой адвокат. Мова Владимир Иванович, ты с ним встретился перед судом? А адвокат Рыбин?
— Да, минут за 10. А Рыбин от меня отказался. И ушел прямо из суда.
— В итоге судья предложила тебе подписать документ…
— Соглашение.
— Измененное соглашение?
— Конечно. Там уже не было признаний, что я террорист, работаю на ГРУ и так далее. В итоге у меня получился не состав преступления, а только преступный умысел. В любом случае другого выхода у меня не было.
— И ты подписал?
— Я ничего не подписывал. Я зачитывал то, что мне давали. Потому что в суде была аудиофиксация.
— И судья приняла решение изменить тебе меру пресечения?
— Да.
— Тебя отвезли к папе, и ты наконец его увидел?
— Нет, меня забрали, как я понял, какие-то военные.
— Ты подумал, что тебя опять арестовывают?
— Да. Только думал, что уже по другой статье. Меня привезли в село Бугатарь, где живет отец. Я не верил, что я все-таки освобожусь. <�…> В понедельник, 28 марта, ко мне приехали люди, представившиеся сотрудниками СБУ. Спросили: «Ты кого ждешь?» Я сказал, что жду решения суда, чтобы пересечь границу. Это все было в селе Бугатарь.
— И тут к тебе приезжают люди, представившиеся сотрудниками СБУ. Что они сказали, ведь решение суда вступит в силу только в пятницу, 1 апреля?
— Они меня довезли до блокпоста Меловое, полностью раздели, проверили все вещи, все бумажки, какие были. Приехал какой-то человек, забрал мой паспорт…
— Ты все это время говорил со мной по телефону и не мог сказать, что это были сотрудники СБУ…
— Я говорил с их подачи. Они все время были рядом.
— И ты мне уже перезвонил, когда перешел российскую границу?
— Да, я тебе набрал уже в Чертково, в России, и сказал, что еду в Ростов, к брату, и буду тебя там ждать.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив