Как мы ремонтировали зубы в 70-е годы... | Русские мы

Олег ЗОИН

Застой - время улыбок

Как-то незаметно возникла у Семёна серьёзная проблема с зубами. Два верхних зуба не только беспокоили изматывающими болями, но и пугали изрядными дуплами. Надо было срочно что-то предпринимать, пока Люба не разобралась и не  разлюбила.
Семён, как всегда, обратился к своим добрым феям-заступницам Клавдии Михайловне и Инге Изотовне. Коренные москвички превосходно разбирались в тонкостях выживания в столице всего прогрессивного человечества.
Заставили открыть рот  и осмотрели пасть пациента. Установили, что рвать рано, а ремонтировать – поздно. Надо запломбировать дырки и на проблемные зубки одеть коронки.
При этом возник небольшой спор. Если надеть стальные фиксы, то при нечаянной улыбке вид двух фикс собьёт с ног даже любящую женщину. Начальник отдела, солидный мужик, не может сверкать фиксами, как блатной пацан, только вернувшийся с очередной ходки на зону.
Значит, надо поставить золотые коронки. Но, во-первых, две коронки обойдутся, как минимум в 140-150 рубликов, а, во-вторых, работа с золотом зубным врачам строжайше, под страхом уголовной ответственности, запрещена…
Что же делать? Первый вопрос решился славно – Инга Изотовна одолжила Семёну сто рублей, а восемьдесят у него было при себе.
По кандидатуре врача женщины слегка поспорили, но возобладало мнение Инги Изотовны, она недавно сама поставила золото примерно на те же места верхней  челюсти, которые собирался облагородить и Серба.
Инга Изотовна, вся любезность, по горячим следам  позвонила подпольному дантисту, рекомендуя надёжного молодого человека, почему-то считая, что неполные сорок это ещё расцвет молодости, не то, что её полтинник.
Вечером, в условленное время Серба подъехал в Сокольники. Выйдя из метро в арку, пошёл по аллее в сторону парка и через пару домов свернул налево. Довоенные кирпичные пятиэтажки. Вот и нужный двор. Был наказ во двор не заходить, а стоять и ждать у пивной бочки.
У пустой бочки никто не околачивался, и стоять было спокойно. Ханурики ещё до обеда вылакали пиво и разошлись по дворам стучать в домино и резаться в шахматишки.
Точно в 18.00 к Семёну подошёл не старый, примерно Сениного поколения мужчина кавказской наружности. Аккуратные усики, то ли под Гитлера, то ли под Микояна, придавали его лицу необходимой в такой рискованной профессии мужественности.
– Как там Инга? У ней всё в порядке? Ка мне у ниё вапросов нэт?
– Она говорила, что очень довольна… – Ответил Серба.
– Вот и харашо! – Щедро улыбнулся сын Кавказа. – Сичас я пайду, а ты,  маладец, слегка атстань и с ленивым видом иди за мной. Я зайду ва втарой подъезд. Туда захади и ты. Не спеша. Третий этаж, званить-стучать не надо, проста талкни двэрь, она будет не заперта… Понял, дарагой? За мной!..
Зубной доктор пошёл во двор, мимо доминошного стола в тени густого клёна, а будущий пациент за ним. Ханурики, увлечённо стучавшие костяшками по столешнице, на Сербу не обратили ни малейшего внимания.
Действительно, одна дверь на площадке третьего этажа оказалась слегка приоткрыта, и Семён осторожно толкнул её, бесшумно проникая в коридор.  
– Прахади, дарагой, туфли можешь не снимать. Пиджак-галстук сними! Садись в кресло, аткрой рот!..
Лучшая комната в двухкомнатной квартире служила зубопротезным кабинетом. Но и бормашина, и набор инструментов были так расставлены и разложены, что их можно было свернуть и спрятать в стоявшие у стенки чемоданы за пять минут.
Из кухни аппетитно тянуло жареным мясцом, а очень молодая, совсем, как Люба, особа с красивым добрым лицом воспитательницы детсада, вероятно, московская жена, несколько обезображенная огромным животом бабы на сносях, выглянула, чтобы оценить пациента пронзительным взглядом горлицы, и, застеснявшись, сразу исчезла с горизонта.
 
Врагами зубных врачей Семён считал себя ещё с далёких военных лет. В 1942-м, когда в семь лет активно менялись зубы, часто было проблемой  выдрать зуб, даже если он уже основательно шатался. Но мама, боясь инфекции, и чтобы постоянные не выросли кривыми, была неумолима и водила Сеньку к врачу на последние копейки. Благо, живодёр жил в соседнем доме, на углу Розы Люксембург, тогда Геринг-штрассе, и Пролетарской, переименованной пришельцами в Кривоколенный тупик .
Когда первый раз Сеня зашёл  с мамой в кабинет эскулапа, то прям коленки задрожали, и захотелось драпать без оглядки и прямиком в партизаны. На столике рядом с креслом была разложена целая коллекция орудий пыток – щипцы, щипчики, крючки и крючочки, костные кусачки, острые ложечки, изогнутые и прямые ножницы, долото и молоток, скальпели, хирургические и анатомические пинцеты.
Убежать не удалось – крепко схваченный мамой, орущий ночным паровозом Семён расстался с очередным зубом…

И вот опять неизбежные пытки. Но желание выглядеть прилично пересилило и пришлось смириться. Минут сорок возился живодёр, порхая больнично-белым орлом над своей жертвой. Сверлил, пилил, убивал нерв, цементировал пустоты. Наконец, снял слепки, заставив давиться кюветой с быстрозастывающей мастикой.
– Через три дня в субботу в это время падхади! Красавцем сделаю! Палтары сотни всего и никаму ни слова! Имей ввиду! Никаму! Пазвани на выходе из метро, там много автоматов. Будешь званить, спраси, каторый час.
Если скажу, “Я вам не горсправка”, то звони следующий день. Если скажу, какое время, захади, не бойся, талкай двэрь…

Через три дня, облегчив бумажник на 150 целковых, Серба вырвался от живодёра и большими прыжками рванул к метро.  В следующий понедельник, придя на работу, отремонтированный Семён подвергся дотошному осмотру женским активом. Лыбясь, как  Тарзан на мартышек, он по-разному открывал рот, куда дамы заглядывали так дотошно, словно скакуна покупали на ярмарке… Высокая комиссия Сенины коронки одобрила и единогласно определила, что уж теперь-то он запросто найдёт себе достойную пару и решит свой главный житейский вопрос.

Отрывок из романа "ДирижабльСОЮЗ".