жив ли ты,
жива ли ты,
скорее да,
чем не знаю,
когда на
Праздник Рождества,
Рождества
Христова
будто поезд
проезжает мимо,
и весь мир
в этом поезде,
блистая
огнями и чувством звёзд,
и теплом, и
обещаньем тепла ясленного,
и ты стоишь
и будто ты внутри,
и так оно и
есть, а потом поезд уходит,
и весь мир
уходит вместе с ним,
а остаётся
только белая тьма,
и снег
бесчувственный, остывший,
и злая
пустота, в которой ни себя,
тебя-то
увёз поезд, ни меня, я тоже там,
а вот ты
здесь, в снегу бессмысленном, чужом,
и есть в
этом какая-то окончательная правда,
и
окончательная, бесполезная ложь,
или вот
например в оттепель,
когда
чёрные стволы
мелких
пригородных деревьев,
будто сажа
или угли на мокрой бумаге,
над талыми
грязными кучами
подсъеденного дождём старого времени
и
откровенность воздуха,
такого
прозрачного, что хочется рисовать,
так
хочется, что зубы ломит,
вот, сейчас
откроется вещество,
всё начнёт
говорить,
остывшие
чужие окна затеплятся,
серый
вечер, и синий вечер,
вот, вот,
ещё шаг, ты почти пришёл,
и башня,
которую мы строили,
она
качнётся и рассыплется,
снова и
снова, и вот,
остался
последний кубик,
и она
достигнет неба,
всё встанет
на свои места,
это всегда
возможно,
но как? как
это возможно?,
да так,
просто раз, ты тут, и всё