женя и больничка #22: будни в онкоцентре. часть 2

топ 100 блогов jennifer_hot29.12.2021

Как только я узнала о своей болезни, сразу помчалась к Богу. Обычно он мне помогает и оберегает, но про его помощь я всё время забываю. Так уж устроен грешник.

По воскресеньям я ездила просить помощи у иконы «Всецарица» в монастыре села Тарасково. Вечером там были специальные молебны для болеющих. Всецарица считается покровительницей онкобольных, и я слёзно верила, что это мне поможет. А теперь верю, что всё, что случилось мной далее не обошлось без помощи Всевышних сил. 

Сходила на исповедь в храм около дома, причастилась. 

За моё здоровье молились все: и родные, и коллеги, и знакомые священники, и друзья, и я сама. Особенно сильно я молилась, когда меня готовили к операции.

При онкодиспансере есть храм и молельная комната. Они носят название в честь как раз этой иконы Божьей Матери «Всецарица». За день до операции я зашла туда, поставила свечу, заказала сорокоуст. Мне очень хотелось жить, и я готова была обещать, что обязательно изменюсь и перестану косячить, если меня вылечат.

Начало тут.

Прошла, казалось, секунда, после того, как я вырубилась. Мучительно больно резали слух голоса медсестёр, которые везли меня в реанимацию для пробуждения, и я начала открывать глаза.

— Ой, её будить уже не надо, — радостно сказал женский голос. 

Я поняла, что у меня во рту трубка, которая внезапно начала мне мешать дышать и глотать. Поскорей бы её вытащили, это всё ужасно неприятно, — думала я, но мне казалось, что никто не торопится улучшить мне жизнь.

Порезанный живот ныл, я чувствовала приглушённую боль и умом понимала, что на самом деле она острая, просто не надо шевелиться.

Я посмотрела по сторонам: слева в глубоком сне был мужчина лет за 40, справа — женщина за 50. Их будили, касаясь щёк и называя по именам, но они не просыпались. Затем мне вынули трубку и я сразу сообщила о том, что мне как-то не очень.

— Знаем, — сказали медсёстры и поставили мне капельницу с обезболивающим, а затем начали перекладывать на каталку, в которой повезли меня в палату. Мне надо было шевелиться, и я заскулила. 

— Не кричите, — сказали мне. — Напугаете людей.

— Каких людей? — спросила я. — Тут никого нет, а те, кто есть, спят.

— Потерпите немножко.

У меня жутко кружилась голова, и если бы у меня было что-то в организме, то уверяю, меня бы мощно стошнило. Но окружающим повезло этого не увидеть. 

Мне казалось, и двух секунд не прошло, как я очутилась в своей палате. Откуда-то взялась радость, с которой я трескучим голосом сообщила: ура, знакомые лица!

А затем меня попросили плавно перекатиться с каталки на кровать, я немного поныла и улеглась на спину. 

К. уже была на своей кровати и спала. Позже я узнала, что на операции она потеряла целый литр крови, от этого она была очень бледной и всё время спала.

Я нашла в себе силы дотянуться до телефона и написать маме и Жене. 

Оказалось, что с того момента, как меня забрали и до того момента, как вернули назад, прошло больше трёх часов. Мама от переживаний хотела уже набрать номер онкодиспансера, чтобы узнать что со мной. Но я её опередила.

Поспать мне не удавалось — уж слишком всё болело. Но залипать в смартфоне я могла. А ещё я боялась шевелиться из-за катетера, который всё ещё был со мной. Даже на один прибавилось — на правой руке.

Л. и Г. с грустью глядели на нас, шурша тапками. У них это был третий день после операции, и они старались чаще двигаться. Р. тоже нам сочувствовала и всячески утешала. Но я чувствовала, что она боится — ей же тоже операция грозила и буквально на днях. 

Сквозь боль я понимала, что что голодна, и в шутку говорила о том, что очень хочу мяса.

— Я организую нам всем замечательный шашлык, — пообещала Р, я улыбнулась и мечтательно закрыла глаза. 

Позвонили мои друзья-блогеры Гурины.

— Как ты там? Что тебе привезти? — спросила Аля. 

— Мяса! — не задумываясь сказала я. Л. и Г. хихикнули. Они понимали, что мясо мне ещё как минимум три дня нельзя будет есть.

На спине долго лежать — сущая трагедия для меня. Я никогда не сплю на спине, обычно я лежу на животе или на боку. А тут такое! 

Живот вёл себя непривычно — он дёргался регулярностью раз в две минуты и от этого вызывал дополнительную боль. Мне хотелось, чтобы этот день поскорее закончился. А точнее — уснуть и проснуться уже без боли. 

Обезболы помогали, конечно. Но спать не выходило, да и мышцы живота вели себя дико. И это у них продолжалось три следующих дня, просто интервал между спазмами становился всё больше. Потом всё это и совсем прошло.

Разрешалось пить немного воды, и здесь помогли бутылочки с пипками. Знаете, такие спортивные? Их придумали для лежачих больных, стопудово. Перед операцией я запаслась несколькими такими в киоске на первом этаже.

На завтрак принесли жидкий корм в тарелке, и я слабо представляла, как мне это есть, лёжа на боку. На бок мне было очень сложно перевернуться, а что-то делать при этом — ещё сложнее. 

Р. помогала — кормила меня с ложечки. 

Жидкая еда — настоящая жесть без соли. Я с трудом это употребляла, всё хотело вылезти обратно, но я знала, что если не поем, то не найду сил встать. А вставать надо будет уже сегодня.

После обеда пришла медсестра и сообщила нам с К., что пора начинать двигаться. У нас вынули мочевой катетер. Стало и легче, и страшно одновременно — это ж самим придётся до туалета идти...

Затем на нас надели наши длинные ночные рубашки (теперь я знаю, зачем я просила её у мамы, и хорошо, что она длинная) и показали, как пользоваться послеоперационным бандажом. Его, кстати, я ношу до сих пор. И носить мне его ещё месяц.

Сначала надо было сесть. Оказалось — это сильный труд. Чтобы не напрягать живот, надо было вначале укладываться на бок, а потом потихоньку приподниматься. Было больно, и позже я пойму, что самый болезненный процесс — это укладываться и вставать с кровати. Мне и сейчас, спустя месяц, это делать некомфортно.

Затем мы встали на ноги. Моментально закружилась голова, напала сильнейшая усталость, ноги начали подкашиваться и захотелось любой ценой лечь в кровать обратно. И чтобы никто не трогал. Но такие номера здесь не проходят. Чтобы выздороветь, надо двигаться.

Вскоре я тихонько пошла по коридору и поняла, зачем в больнице везде поручни. А ходить в туалет и обратно оказалось не так уж и проблематично. 

Чем больше я делала шагов, тем легче мне становилось.

В этот же день нас с К. навестил врач. Он дотронулся до моего живота, и я вся задёргалась и заскулила. Любое касание вызывало у меня бунт мышц.

К. он дал распечатку, в которой было написано всё, что с ней происходило во время операции и как ей теперь жить. Мне такую распечатку не дали и объяснили на словах: опухоль удалена, отправлена на гистологию. Через неделю будут готовы результаты. Если анализы придут хорошие, то меня отпустят домой, если плохие — придётся делать ещё одну операцию.  

Нет, ещё одну операцию мне, наверное, не вынести. Не надо такого счастья. Я начала молиться, чтобы всё было хорошо. Каждый день я просила Бога мне помочь.

На следующий день Р. сообщили, что не будут её оперировать — ей требуется лучевая терапия. Р. расстроилась. Её отправили домой. Она оставила нам фруктов и пожелала всем скорейшего выздоровления. Мне не хотелось с ней расставаться.

Гурины привезли мне передачку, но я не смогла к ним спуститься. Медсестра принесла мне пакет с едой, и оказалось, что все чебуреки, колбаски, йогурты, котлетки и сладости мне есть пока нельзя. Ничего, я подожду.

В тот же день прооперировали женщину из соседней палаты. Ей за 50. На следующий день она сможет встать, и её увезут в реанимацию.

А в другой соседней палате появится моя однофамилица. В один из дней она случайно сдаст анализы за меня, и мы вместе над этим поржём. А ещё её выпишут раньше, чем меня.

А к нам в палату положат 74-летнюю Л. Ещё одну Л. Я очень удивилась её спокойствию, флегматичности и в то же время живости. Она смогла нормально переворачиваться на бок в день операции, а на следующий день бегала как спортсменка. Мы с К. переглядывались и удивлялись. Мы, молодые, кряхтели и болели, а она словно летает. Словно ей совсем не больно! 

У меня, когда к нам поступила Л., случился большой прилив сил. Ко мне приехали мама и Женя, и я смогла к ним выйти и целый час или даже полтора с ними протрындеть и выпить кофе из кофемата. Я обняла своего мужчину, и это были самые долгожданные и нежные объятия. Он приехал ко мне, я нужна ему. Вот такая вся кривая, хромая и кряхтящая от боли. Я узнала цену жизни.  Узнала смысл любви.

В пакетах от мамы и Жени лежали полезные вещицы. Одна из них — полотенце, я попросила специально для новенькой Л., которая забыла его взять. Она очень обрадовалась и потом даже сунула мне денежку. Которую я потом потратила на О.

Женя принёс мне флешку с аниме, фильмами и сериалами. И я начала устраивать соседкам кинопросмотры. А сама ночами глядела японские мультики.

Наши дела заметно пошли на лад. Но вот чихать, кашлять и смеяться было очень больно. Мне и сейчас это непросто даётся.

Я начала лопать пирожки и йогурты. И сметала всю еду, которую нам приносили: все перловки, капусты, гречку, подливку, печень, щи, борщи и прочее. И хлебом закусывала. И от этого побежала в туалет раньше всех. Обычно пациенты после операции идут опустошать свои животики на пятый день, с трепетом и страхом, а я столкнулась уже на четвёртый вечерком. Это оказалось не страшно.

Потом выяснилось, что ходить в туалет по большому — это главная тема для обсуждения в нашем отделении. И я не знаю больше людей, с которыми могла бы открыто об этом говорить.

— Ты уже сходила в туалет? Хочется?

— Да, сходила.

— А я нет... И очень переживаю.

— Не переживайте. Как потянет — сразу понесётесь.

Через пару дней, когда я уже начала вставать не кряхтя и мне сделали первую перевязку, и я пережила пять послеоперационных уколов в живот (в том числе и от той самой медсестры, которой меня запугивали), Л. и Г. выписали. Это было очень внезапно. Пришли результаты их гистологии, которые не обрадовали обеих женщин. Им надо было долечиваться и снова проходить какие-то исследования. Они уехали печальными и радостными одновременно. Очень переживали, что забудут что-нибудь в палате. Это же дурная примета.

Мне стало не по себе: скоро придут и наши с К. результаты. Какими они будут?

Однажды к нам зашли сёстры милосердия. Они работают при здешнем храме и поднимают больным настроение. Однако когда они пришли и начали рассказывать о Боге, я зарыдала. Впервые за то время, что нахожусь в больнице. 

— Почему вы плачете? — спросила меня одна из сестёр.

— Я боюсь, что мои результаты будут плохими. Я не хочу ещё одну операцию...

— Мы о вас помолимся. Скажите ваше имя.

Свои имена назвали и Л., и К. За них тоже помолились.

На следующий день к нам в палату пришла О. Я уже тогда была бодрячком и весело её встретила. О. моложе меня на год, а проблема у неё намного серьёзней, чем у меня. Мы быстро поладили и нашли много общих тем для общения. На следующий день О. сделали операцию, и я купила ей пару бутылочек воды с пипкой, чтобы удобней было пить.

Глядя на то, как я ухаживаю за О., Л. тоже стала помогать нам всем.

В этот день выписали К. Её результаты гистологии огорчили девушку до слёз. Но я попыталась её успокоить тем, что она стоит на пути излечения и обязательно поправится. Вроде успокоилась. Вскоре муж увёз её домой.

А мои результаты всё не приходили, и это меня волновало. Но я начала активно настраивать себя и работать над собой для случая, если всё сложится плохо. Однопалатницы меня подбадривали. Кто-то из них выразил мнение, что меня задерживают специально, чтобы я приносила радость людям рядом. 

Снова приходили сёстры милосердия и принесли корзинку добра. В неё неравнодушные люди складывали маленькие подарочки — сладости, фрукты, кремики и прочие приятные штучки, которые могут порадовать онкобольных. Мне из этих приятностей ничего не хотелось, но я положила в корзинку шоколадку. Всё равно меня выписывают не сегодня-завтра... Даже лекарства перестали давать и уколы в живот отменили.

— Нет, вы тоже выберите себе что-нибудь, — сказали сёстры, но я не стала этого делать. Девушки с улыбкой вручили мне гематоген. 

— Спасибо! — сказала я. Настроение улучшалось.

К тому же к нам поступила ещё одна новенькая, и снова Л. Это не просто буква. Они все были Людмилами. Столько Людочек в одном месте я ещё не встречала. 

Л. — очень красивая и стильная дама 43-х лет, позитивная и улыбчивая. Казалось, что она совсем не переживает по поводу операции, которую ей назначили на завтра. Мне нравился её настрой.

С Л. и О. вечером мы смотрели фильм, но толком понять, что там происходит, не удалось, потому что мы заболтались. О. было весело с нами проходить сложный путь адаптации после непростой операционной процедуры. 

На следующий день мы проснулись поздно. Обычно мы просыпались от того, что кому-то приносят лекарства или кого-то забирают или готовят к операции. Но на этот раз про Л., похоже забыли, да и она сама не торопилась просыпаться. 

— Вы что спите? У вас же сегодня операция! — сказала медсестра. — Надо готовиться.

Л. проснулась, натянула чулки и снова легла спать до тех пор, пока её не забрали.

Тем временем мой врач позвал меня на перевязку. Там он сообщил, что у меня всё хорошо. Я буду жить, у меня проклёвывается счастливое и здоровое будущее, и я могу собираться домой. Правда, буду лишена моих любимых удовольствий на пару месяцев. Но это я переживу!

Перед встречей с доктором я написала на листочке бумаги список вопросов, которые хочу ему задать. Их было 9. Доктор с красивыми глазами ни сколько не удивился тому, что я достала скомканную бумажку из бандажа и начала читать вопрос за вопросом. Он отвечал только «да» и «нет». Иногда что-то больше.

— Спасибо, вы спасли мне жизнь, — сказала я доктору и вот-вот не полезла к нему с объятиями. И он спокойно так ответил:

— Что вы. Спасают жизни не так.

Ах, как скромны эти герои. 

Потом он будет встречаться мне в коридорах в суете, и я снова буду задавать ему глупые вопросы. Он спросит: «Почему вы всё ещё тут?».

Первым делом после хорошей новости я понеслась ставить свечку в молельную комнату. Мне надо было поблагодарить ещё одного моего главного помощника. И сейчас, когда я на финишной прямой к выздоровлению, я в скором времени снова отправлюсь в храм, чтобы уже поблагодарить по-настоящему, с душой. Если получится.

А вот врачу своему я не догадалась купить даже коробочки конфет. С одной стороны, я видела, как он занят, суетится, и ему совсем не до меня... да и конфеты эти из местного киоска наверняка залёживаются у него в кабинете и не делают его жизнь прекрасней. С другой стороны, надо же по-человечески поблагодарить... в итоге я оставила все эти мысли. Он забудет меня, а я буду помнить и благодарить его всю оставшуюся жизнь.

Женя приехал за мной довольно быстро, я не успела наболтаться со старшей Л. и уже начавшей ходить О. Я пойму, как сильно я скучала по моему родному человеку и как сложно и одновременно радостно мне покидать этот конвейер из болящих людей.

Больница будет преследовать меня долгое время. Я буду задумчивой и грустной. Я буду думать о том, как там О., как там Людмилы. Кто ещё поступит в нашу палату? И надеяться, что всё у девчонок будет хорошо.

Прошло время, и я забыла про все свои обещания не косячить. Я опять иду на поводу у своих настроений, эгоист во мне оживился, стал сильней и капризней. Ты смогла выжить, ты настрадалась, пусть теперь другие немножко пострадают.

На этой неделе меня выписали, и я хожу на работу. Сложно, быстро устаю. Но так надо. Ведь движение — это жизнь, а дома я деградирую. Зато вешу на три килограмма меньше.

Теперь, как видите, мне есть чем заняться — пора начинать работать над собой. Снова.

Оставить комментарий

Архив записей в блогах:
Госдума на войну не поедет. У депутатов Госдумы, как выяснилось, бронь от мобилизации. Неожиданно, правда? Мне интересно, а у всех этих истеричных и крикливых патриотов из зомбоящика(Соловьева, Киселёва, Красовского и пр.) тоже бронь? Или у них у всех белый билет, где прописаны ...
Компания Nikon выпустила долгожданную прошивку для модели D3100, которая устраняет существенное количество «багов» камеры.  Прошивка v.1.01 устраняет проблема с системой шумоподавления,  проблемы с автофокусом и воспроизведением.  Скачать прошивку ...
Я люблю всякие разоблачения, потому что это весело и всегда похоже на рассказы про Шерлока Холмса. Ну, в лучшем случае. Правда, в последнее время такие разоблачения стали инструментом пропаганды и насаждения вражды, поэтому контекст таких исследований, конечно, неприятный. (с другой сторон ...
В В  В  В Перламутр с древних времен используется мастерами - ювелирами для инкрустирования предметов повседневного быта, и широко применяется при изготовления перламутровой мозаики как самостоятельный материал, так и в сочетании с разными ...
Она дорога для меня тем, что это совместное творчество с дочерью, причем всерьез. Она изобразила на белом листе бумаги очень экспрессивную фигуру, сразу понятно, что это француз, Наполеон. Мне такое честно не под силу, с такой точностью... И я ...