"Жаркое лето 42-го. Шах и мат фон Боку от Тимошенко". Черновые отрывки. Глава
p_balaev — 11.05.2023 И тут подошло время дать слово сплетнице Анастасии Ивановне Микояну с его рассказом о событиях после взятия немцами Минска:«На седьмой день войны фашистские войска заняли Минск. 29 июня, вечером, у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет. Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко, но тот ничего путного о положении на западном направлении сказать не мог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться в обстановке.
В наркомате были Тимошенко, Жуков и Ватутин. Жуков докладывал, что связь потеряна, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи — никто не знает. Около получаса говорили довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: "Что за Генеральный штаб? Что за начальник штаба, который в первый же день войны растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует?"
Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек буквально разрыдался и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него были мокрые.
Главным тогда было восстановить связь. Договорились, что на связь с Белорусским военным округом пойдет Кулик — это Сталин предложил, потом других людей пошлют. Такое задание было дано затем Ворошилову.
Дела у Конева, который командовал армией на Украине, продолжали развиваться сравнительно неплохо. Но войска Белорусского фронта оказались тогда без централизованного командования. А из Белоруссии открывался прямой путь на Москву. Сталин был очень удручен. Когда вышли из наркомата, он такую фразу сказал: "Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, все это просрали..." Мы были поражены этим высказыванием Сталина. Выходит, что все безвозвратно потеряно? Посчитали, что это он сказал в состоянии аффекта».
«В состоянии аффекта». Сама Анастасия Ивановна, когда на 22-м съезде КПСС в адрес Сталина вылила ушат помоев, очевидно, тоже находилась в состоянии аффекта. Но этим рассказом бабки Микоянихи любят пользоваться историки-исследователи, как те, которые Сталина защищают от клеветы, так и те, которые Сталина обличают. Только каждый по своему вкусу выбирают, что бабка Микояниха насочиняла и приврала, а что в ее сплетне самая что ни на есть правда. Как свиньи в корыте с помоями роются, надеясь в них найти апельсин, зерно правды.
Таким, как Мартиросян, очень нравится в этой сплетне, что там Сталин не виноват в поражении наших войск в Белоруссии, это виноваты Тимошенко и Жуков, потому что у них связи не было и они не представляли, кем командуют и даже никого не представляли.
Правда, сам Иосиф Виссарионович в описании Анастасии Ивановны какой-то чудак, Главнокомандующий Тимошенко, но он у него на глазах костерит Жукова за то, что Генштаб никем не командует. А Тимошенко молчит и Сталину не напоминает, кто командует, только, наверно, пот со лба утирает и думает: «Только бы тиран не вспомнил, что я Главком, пусть на Жоре отыграется со своим состоянием аффекта».
Сам же Жуков, как несправедливо обиженный мамой за съеденное не им, а кошкой, варенье, заплакал и выдав сквозь слезы обиды «Что сразу я, как что, так я сразу крайний» - убежал в другую комнату плакать от несправедливо нанесенной ему душевной травмы..
Потом, когда все-таки решили, что неважно, кто съел варенье, кошка или начальник Генштаба, решили восстановить связь и послать в Белоруссию Кулика и Ворошилова. Еще раз, наверно, послать, потому что Кулика неделю назад посылали, а Ворошилова три дня назад.
И про наследие и Ленина. Наверно, еще до того, как бабка Микояниха села писать мемуары, она это рассказывала дорогому Никите Сергеевичу, с ее слов Хрущев говорил на 20-м съезде:
«Было бы неправильным не сказать о том, что после первых тяжелых неудач
и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в
эти дни он заявил:
- То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли».
Наверно, этого достаточно для того, чтобы вы поняли, правды и достоверности в повествовании Микояна только то, что у Сталина была фамилия Сталин. Микоян, когда это писал, уже даже не помнил, что Белорусского фронта в 41-м году еще не было. Мемуары Анастаса Ивановича правильней было бы назвать не «Так было», а «Именно так всё и не было». Там, уважаемые господа историки, в этих помоях, апельсинов нет, пользоваться мемуарами Микояна, как историческим источником, могут только такие же фрики, как и те, у кого книжка Ф.Чуева прокатывает за воспоминания Молотова. И можно еще ожидать, что где-нибудь найдутся дневники самого Сталина, как нашлись дневники его сына Василия и Лаврентия Павловича Берии, в которых будет написано, как 8 августа 1919 года после взятии поляками Минска Владимир Ильич в состоянии аффекта сказал: «Минин с Пожарским нам оставили великое наследство, а мы все просрали».
Никакой паники и никакого аффекта у Иосифа Виссарионовича не могло быть по определению, то, что происходило в 41-м году, даже когда немцы были у самой Москвы, не шло ни в какое сравнение с положением Советской Республики в годы Гражданской войны, да сам Иосиф Виссарионович об этом сказал на параде 7 ноября 1941 года.
Ах, да! Ведь, наверно, Сталин очень сильно переживал, что советские люди попали под фашистскую оккупацию, что наши армии в боях несли потери, гибли советские люди, поэтому нервничал и на Жукова кричал?!
Я сейчас напишу абсолютно дикие вещи для некоторых особо интеллигентных людей, воспитанных на «слезинке ребёнка». Такие типы еще любили задавать нашим полководцам вопрос: «А что вы чувствовали, когда тысячи людей на смерть посылали? Терзались душевно и морально?». И полководцы эти типам пытались еще что-то объяснить…
Недавно в городе Артеме Приморского края произошел трагический случай. Был убит известный в городе хирург-гинеколог, мой приятель студенческих лет, мы с ним учились на одном курсе и прожили два года в общежитии в одной комнате. У Александра, так звали моего приятеля, умерла после операции пациентка, к нему домой пришел ее муж, лицо кавказской национальности, как таких называют, и зарезал доктора.
Причем, зарезал не за смерть своей жены, в ее смерти хирург был не виноват, он сделал, всё, что мог, но женщину спасти было нельзя. Зарезал за то, что врач видел его жену голой. Как мне рассказали знакомые, возревновал страшно, да еще как правоверный мусульманин.
Можете сказать мне, что случай за уши к войне притянут. Только вот те, кто интересуется чувствами полководцев, посылавших солдат на смерть и чувствами Сталина, когда немцы бомбили наши города, убивая мирных людей, мучили наших людей во время оккупации, такие же извращенцы, как и те, кто думают, будто мужчина-гинеколог, видя половые органы их жен, думает о чем-то, что выходит за рамки его профессии врача-гинеколога.
Не сможет гинеколог лечить пациенток, если при виде обнаженной женщины в гинекологическом кресле у него будут включаться половые инстинкты. Не сможет полководец командовать войсками, если, отдавая приказ на бой, будет испытывать страдания и муки, думая, сколько вдов и сирот останется после этого боя.
Есть гуманизм настоящий, истинный, людей, чья профессия Родину защищать, а есть гуманизм моральных извращенцев, носящихся с «Даже счастье всего мира не стоит одной слезинки на щеке невинного ребёнка».
Да, не люблю я Достоевского. И особенно достоевщину…
С 29 июня по 2 июля в Журнале посещений кабинета Сталина нет ни одной записи. Запаниковал и на даче спрятался? А для кого тогда оборудовали кабинет в здании Ставки. в доме, известном, как бывший особняк Солдатенкова, где располагались сама Ставка, штаб ПВО и Генштаб с июня 1941 года?
Судя по тому, что в июле в своем кабинете Сталин работал очень мало, в некоторые дни там шел прием буквально по два часа в сутки, даже с 3-х и 5-ти часов утра, по два часа, основное место работы Иосифа Виссарионовича после потери Минска надолго переместилось из Кремля в Ставку. Предполагалось, что немцы главный удар нанесут по Украине, но события по 29 июня показали ошибочность этого предположения, нужно было срочно предпринимать меры по переброске частей второго эшелона, в том числе с Юго-Западного направления, на Западное, закрывать образовавшуюся брешь в обороне.
Да, и на Жукова кричать у Сталина не было никаких причин насчет отсутствия связи с войсками «Белорусского» фронта. Ворошилов, находившийся с 27-го числа в Могилеве, не мог не доложить, что там же находится убежавший из Минска Павлов со своим штабом. Связь с войсками Западного фронта была потеряна не потому, что в Генштабе олухи сидели, а из-за трусости командования Западного фронта, бросившего вверенные ему войска.
Да еще, как рассказал порученец Климента Ефремовича, полковник Мамсуров, генералу Павлову, перетрусившему до степени облизывания сапог Первого маршала, не фигурального облизывания, а натурального, Павлов в ногах у Ворошилова валялся, Климент Ефремович сказал:
- А помнишь, как ты на меня Сталину жаловался, что я тебя зажимаю? Теперь видишь, что тебе и дивизию доверить нельзя было?..
Благодарю за поддержку
карточка Сбербанка 2202200535946089.
карточка Тинькофф 5213 2439 6756 4582