Иудаизм и христианство

anairos — 17.08.2018 Я уже давно подбирался к этой теме, но меня останавливал недостаток информации. Без надежной опоры выводы, которые я сделал, могли показаться натянутыми.

Однако теперь опора у меня есть. Американский еврей с очень русской фамилией Даниэль Боярин – один из ведущих специалистов по истории иудаизма и христианства – придерживается даже более радикальных взглядов, чем я.


Об отношениях этих двух мировых религий есть несколько версий. Одну озвучивают христиане, другую иудеи, третьей придерживается большинство ученых

Христианская версия: Иисус, обещанный Богом мессия и Спаситель, пришел к иудеям, но они не приняли его и убили. Тогда его ученики пошли проповедовать язычникам, те послушали их слово и стали Новым Израилем – избранным собранием Бога.

Иудейская версия: был некто Иехошуа из Назарета, который выдавал себя за пророка. Он был казнен римскими властями за подстрекательство к мятежу, но его ученики, разбежавшись, начали проповедовать, что он – Сын Божий, воскресший из мертвых. Это заблуждение росло и ширилось, находя себе сторонников в основном из язычников.

Это фактически одна и та же история, рассказанная с двух разных сторон. Варианты, понятное дело, различаются оценкой действующих лиц, но в целом события одни и те же. И обе стороны согласны в одном – невозможно быть одновременно иудеем и христианином. Тот, кто верит в Сына Божьего, пришедшего во плоти – однозначно не иудей. Тот, кто соблюдает кашрут, шаббат и обрезание – совершенно точно не христианин.

Версия ученых: христианство начиналось как одна из многочисленных апокалиптических сект, возникших в иудаизме на рубеже эпох. Однако после смерти основателя его ученики все больше и больше отрывались от иудейской традиции, пока в конце первого века – начале второго христианство не стало полностью самостоятельной религией, со своими верованиями, обрядами и организацией.

Так вот, все три версии – полная чушь не соответствуют действительности вопиющим образом.


Для начала, в первом веке нашей эры еще не существовало самого понятия религии. Было огромное количество верований, учений и ритуальных практик, которые более или менее мирно уживались между собой.

Соответственно, не было и слова «иудаизм» – сами евреи, кстати, начали использовать его для обозначения своей религии только в 18 веке. Были евреи, или народ Израиля, как они чаще себя называли, и их уклад. Любой, кто признавал святость Торы, единственность Б-га и совершал положенные жертвы в Иерусалимском храме, был достаточно кошерным евреем. Другие могли не соглашаться с его взглядами, но его еврейство никто не ставил бы под сомнение.

В евангелиях это заметно по постоянным пререканиям фарисеев и саддукеев. А ведь были и более радикальные группы, которые отвергали и иерусалимскую церковь как прогнившую и коррумпированную.

С разрушением Храма эта система рухнула. Отныне евреям по всему миру предстояло определиться с новым критерием еврейства. Итогом этих метаний и исканий стал нынешний раввинистический иудаизм.


А дальше мы переходим к основной мысли, которую Боярин сформулировал намеренно провокационно. Евреи часто упрекают христиан, что те присвоили Ветхий Завет – но они присвоили и Новый тоже. В книгах Нового завета нет ни одной нееврейской мысли.

Да-да. Практически все, что христиане считают новым откровением своей религии, а иудеи, соответственно, безбожным искажением святой истины, существовало задолго до Христа именно среди еврейских богословов. Даже такие, казалось бы, сугубо христианские понятия, как Троица и Боговоплощение, не говоря уж о том, что грядущий Спаситель будет убит и воскреснет из мертвых, прослеживаются в библейских книгах, особенно у пророков. Они не были общепринятыми – но они были.

Соответственно, когда появились христиане, евреи не задавались вопросом «Что это за новое учение, и насколько они правы?». Вопрос был другим: «Действительно ли Иисус из Назарета – тот самый Сын Человеческий, Бог во плоти и мессия, которого мы ждем?».

Это значит, что в те времена еще не было разделения на «христиан» и «иудеев». Были евреи, которые разделяли все основные верования, считаемые сейчас христианскими – но не верили, что Иисус был именно тем Спасителем. Были евреи, которые считали Иисуса Богом в человеческом облике – но соблюдали Закон Моисея. И, конечно, были обращенные из язычников, которые также могли верить (или не верить) в Иисуса и соблюдать (или не соблюдать) Закон.


То, что мы сейчас называем христианством, и то, что мы сейчас называем иудаизмом, окончательно оформились только к концу 4 века нашей эры, после соборов в Никее и Константинополе. Произошло это методом взаимного отталкивания: каждая сторона определила неприемлемые для себя вещи.

Это не было рождением новой религии, как буддизм родился в индийской религиозной традиции. Скорее это напоминало раскол между католичеством и протестантизмом.

«Христианская ортодоксия», победившая на Соборах, взяла один набор правил и верований из великого множества и объявила его единственно правильным и допустимым. Евреи в это время делали то же самое: они сформулировали свой собственный набор правил и верований и заявили, что только соблюдающий его может считаться кошерным евреем.

Обе группы при этом постарались сделать свои списки максимально непохожими. Для этого им пришлось отказаться от изрядной части собственных принципов, слишком уж напоминавших принципы другой стороны. Раньше они были хоть и нестандартными, но допустимыми, отныне же стали считаться еретическими и потому мерзкими.

За бортом при этом осталось множество общин, не принятых ни туда, ни сюда. Среди них были и те, кого Блаженный Иероним в письме Блаженному Августину называл назарянами. Это были евреи. Они молились в синагогах и соблюдали шаббат – но в то же время фактически признавали Никейский символ веры: верили в воплощение, распятие и воскресение Сына Божьего, Бога от Бога. Их в результате не признали своими ни церковь, ни раввины – но показательно уже то, что даже тогда, триста лет спустя, они еще были достаточно многочисленны, чтобы вызывать у Иеронима серьезное беспокойство.


Еще один камень преткновения, ставший важным пунктом раскола – Пасха. Среди тогдашних иудеохристиан было немало тех, кто проводил прямую аналогию между распятием и воскресением Христа и Пасхой. Иисус оказывался пасхальным агнцем, заколотым ради спасения избранного народа. Это значит, что Воскресение Христово логично праздновать именно в день Пасхи.

Другие возражали, говоря, что смерть Иисуса была не жертвой за грехи мира, а торжеством (пусть и временным) сил тьмы. Воскресение же ознаменовало победу над смертью. С символикой Пасхи это вообще никак не связано, и потому совпадение праздников недопустимо.

Эти разногласия проникли даже в евангелия, которые называют разное время смерти Иисуса. У Марка Тайная Вечеря – пасхальная трапеза, и происходит она в начале дня Пасхи (у евреев день начинался с заката). Ночью Иисуса берут под стражу, утром распинают, днем он умирает, и все это происходит прямо в день Пасхи.

У Иоанна все совершенно иначе. Для начала, Тайная Вечеря у него не пасхальная, и слова «сие есть Тело Мое» на ней не звучат. Ночью Иисуса берут под стражу, днем Пилат выносит ему приговор, и автор замечает, что это было в день приготовления к Пасхе, около полудня.

Тут я даю слово другому библеисту – Барту Эрману, позволив себе только выделить жирным самые важные моменты.


«Около полудня»? «День приготовления к пасхе»? День, когда ягнят приводят на заклание? Как такое возможно? В Евангелии от Марка Иисус прожил весь этот день, велел ученикам приготовить пасхальную трапезу, присутствовал на ней вместе с ними, потом был схвачен, провел ночь в темнице, предстал на следующее утро перед судом и был казнен в день Пасхи, в девять часов утра. Но не в Евангелии от Иоанна. В нем Иисус умирает днем раньше, в день приготовления к Пасхе, после полудня.

По-моему, найти объяснение этому несоответствию невозможно. Разумеется, люди не раз предпринимали такие попытки. Одни указывали, что у Марка тоже говорится, что Иисус умер в пятницу (Мк 15:42). Совершенно верно, только эти читатели не заметили, что Марк сразу поясняет свою фразу — «был день приготовления к субботе», а не день перед Пасхой. Иными словами, у Марка это не день перед пасхальной трапезой, а день перед субботой; он назван «днем приготовления», поскольку еду для субботы полагалось готовить днем в пятницу.

Вот где наблюдается противоречие: у Марка Иисус съедает пасхальный ужин (в четверг вечером), а на следующее утро погибает на кресте. У Иоанна Иисус не принимает участие в пасхальном ужине — его казнят днем накануне пасхальной трапезы. Более того, у Марка Иисуса распяли в девять часов утра, а у Иоанна приговор ему вынесли только в полдень, а потом казнили.

Некоторые ученые утверждают, что это расхождение между евангелиями возникло потому, что не все иудеи праздновали Пасху в один и тот же день недели. Это объяснение звучит убедительно — до тех пор, пока не уточнишь эти сведения и не задумаешься. Да, отдельные секты, не связанные с иерусалимским храмом, считали, что религиозные власти придерживаются неверного календаря. Но и у Марка, и у Иоанна Иисус находится не за пределами Иерусалима и не среди иудеев-сектантов: он в Иерусалиме, где ведут агнцев на заклание. А в Иерусалиме Пасху праздновали только раз в году. Иерусалимские священники не подстраивались к календарным причудам немногочисленных маргинальных сект.

Какие выводы можно сделать из этого противоречия? Опять-таки, на одном уровне оно выглядит сравнительно несущественным. Какая разница, когда и что произошло — в тот день или в другой? Главное, что Иисуса распяли, верно?

И верно, и нет. Возникает другой вопрос, но не «был ли Иисус распят?», а «что означает распятие Иисуса?» Для того чтобы ответить на него, важно точно знать день и время. Значение подобных мелочей я объясняю своим студентам следующим образом: в наше время, когда происходит убийство и полиция прибывает на место преступления, начинается поиск улик вплоть до самых мельчайших, полицейские ищут отпечатки пальцев или волоски на полу. Посмотрев, чем они занимаются, можно задать вполне резонный вопрос: «Что вы делаете? Неужели вы не видите, что перед вами лежит труп? Зачем выискивать отпечатки пальцев?» Однако даже самая незначительная улика порой помогает распутать дело. Кто убил этого человека и почему? Так и с евангелиями. Порой даже незначительные свидетельства могут стать важной подсказкой, помогающей понять представления автора о происходивших событиях.

Здесь я не могу привести подробный анализ, но укажу на важную особенность Евангелия от Иоанна, написанного последним из канонических евангелий, вероятно, через двадцать пять лет после Евангелия от Марка. Только у Иоанна указано, что Иисус — «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира». Это провозглашает Иоанн Креститель в самом начале повествования (Ин 1:29) и шестью стихами позже (Ин 1:36). Так почему же Иоанн, автор последнего из канонических евангелий, изменил день и время гибели Иисуса? Может быть, потому, что в Евангелии от Иоанна Иисус — пасхальный агнец, принесение которого в жертву обеспечит избавление от грехов. В точности как пасхальный агнец, Иисус должен умереть в тот же день (день приготовления) и в то же время (вскоре после полудня), когда пасхальных ягнят приводят на заклание в храм.

Иными словами, Иоанн изменил историческую дату, чтобы подчеркнуть богословский момент: Иисус — жертвенный агнец. И чтобы преподнести этот богословский момент, Иоанну пришлось создать расхождение между своим и прочими повествованиями.


В результате возобладало нечто среднее. Христа с пасхальным агнцем сравнивают в проповедях постоянно, а вот за празднование Пасхи одновременно с евреями полагается анафема и отлучение от церкви.


И еще интересный момент. Почти нигде в евангелиях Иисуса не называют Сыном Божьим, и он сам никогда не называет себя так. Зато там часто встречается титул «Сын Человеческий».

Христианские богословы объясняют это предусмотрительностью Иисуса. Называя себя Сыном Человеческим, он показывал, что в самом деле воплотился и является полноценным человеком – а не иллюзорным призраком, как учили докеты.

Но вот в чем дело. Титулы «Сын Божий» и «Мессия» (то есть помазанник Божий) встречаются в Библии неоднократно, но везде относятся к одному-единственному человеку: правящему царю иудейскому. Помазанием на царство он поставлен в особые отношения с Богом, но все же он остается человеком. Это такой же титул, как и «защитник веры» у багдадских халифов.

Мессия, Сын Божий, которого ждали евреи – царь из рода Давида, который появится из ниоткуда и восстановит царство в прежнем блеске и славе. Бродячему палестинскому пророку называть себя так – значит проявлять политические амбиции, которые бы неминуемо привлекли внимание властей.

Есть даже мнение (его озвучивает тот же Эрман), что предательство Иуды именно в этом и заключалось – он сообщил синедриону, что Иисус втайне, среди ближайших учеников, называет себя мессией и утверждает, что, когда он станет править страной, поставит своих апостолов судить двенадцать колен Израилевых.

А вот «Сын Человеческий» – обозначение божественного спасителя, которому, по словам пророка Даниила, суждено прийти, чтобы избавить мир от греха и привести к праведности. Со временем обе фигуры для евреев отчасти слились: многие верили, что грядущий мессия и будет тем самым божественным спасителем, Богом в человеческом облике.


Какой вывод делать из сказанного – решайте сами. Для иудеев это, вероятно, будет лишним подтверждением, что христианство не более чем иудейская секта. Для христиан – что Иисус, его жизнь и смерть в самом деле были предсказаны в Писании, а иудеи Его не приняли. Для ученого же это новый и интересный взгляд на сложную и важную тему.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив