Интервью с Джейкобсом-Дженкинсом (4 часть из 4ых), с сайта tcg

kva-batrahos — 14.04.2015

Интервью с Брэндоном Джэйкобсом-Джнекинсом, часть 4

http://www.tcg.org/publications/at/issue/featuredstory.cfm?story=8&indexID=44

Беседу ведет Элиза Бент

Э.Б. В прошлый раз вы говорили о том, что «Соседи», “Appropriate”, и «Окторонка» находятся в связи[1] друг с другом. Расскажите подробнее.

Б.Дж.Дж. В моем представлении они определенно не являются трилогией, а вот неким множеством[2], вдоль которого я следую, \используя\ некий способ розыска дабы придти к естественному выводу[3], они являются. Похоже, предмет интереса для всех \трех пьес\ - вопрос жанра, ну вот как на самом деле история действует \внутри\ нашей жизни, \жизни\ человеческих существ. Для меня предмет интереса – представление черности, и как представить на сцене социальные конструкты, которые так \тесно\ связаны с конкретной культурой страны. Также все эти три пьесы для меня – о театре.

Э.Б. Расскажите поподробнее о том, как ломать социальные конструкты на сцене.

Б.Дж.Дж. Я просто не знаю, как работает черность на сцене. Это просто нечто такое, что всегда сбивало меня с толку. Я не понимаю, о чем говорят люди, когда они говорят о черном театре, черной драме, черных актерах. Ну не знаю. Никто же вот не ходит и не говорит – белый театр, белые актеры. Я просто хочу понять.

Э.Б. В прошлый раз меня поразил \ваш рассказ\ про ваш опыт в качестве исполнителя[4], и то, как вы говорили о распределении ролей, которые не были написаны для людей являющихся черными. Мне было бы любопытно послушать, если бы вы подняли эту тему снова. Я так поняла – поправьте меня, если я ошибаюсь – что вам доводилось получать какие-то такие роли при распределении «невзирая на цвет»[5], но что, в конечном итоге, эти \работы\ не принесли вам настоящего удовлетворения?

Б.Дж.Дж. Я бы не сказал, что \опыт\ был неудовлетворительный. Я ведь даже никогда и не хотел становиться профессиональным актером. Никогда не думал о том, чтобы стать актером по-настоящему. Это просто было что-то такое, что я делал с большим удовольствием, в своем маленьком городишке, в округе Вашингтон, и в округе Монтгомери, штат Мэрилэнд. Я с удовольствием занимался этим и в колледже, и вдруг это стало идти все тяжелей и тяжелей[6], и я не понимал, почему. Впечатление было, что мне почему-то поставили какие-то пределы, а я не понимал, почему. Я не хочу приводить никаких доводов против способа распределения ролей «невзирая на цвет». Но я думаю, что распределение ролей «невзирая на цвет» - это выбор. Это политический выбор, который следует иметь в виду. В этом нет ничего автоматического, ничего от карточки «на свободу» из настольной игре вроде Монополии – «выходишь-из-тюрьмы-размышляя-обо-всех-этих-вопросах»[7].

И вот еще поэтому для меня так привлекательна антропология. Как, в буквальном смысле слова, наши именно что художественные культурные формы выросли из миллионов крошечных сражений, выигранных и проигранных, в любом конкретном обществе. А что до попыток понять – я никогда не понимал, что же такое - американский театр. Я не понимал, что это означает в точности. Потому что, по всей видимости, это было - совсем не те вещи, что я делал. В этом было что-то жутковатое; целая куча вещей \просто\ происходила \и все\.

Даже когда я писал короткие рассказы - я обычно приносил их на занятия, и вот тогда имел место момент великой для меня глубины. Это был последний из курсов писательского мастерства, который я закончил. Я принес на практическое занятие[8] рассказ, и после того, как мы поговорили о нем, преподаватель говорит: «Ну, и мой последний вопрос: к какой расе принадлежат эти люди?» И я был совершенно… понимаете, это перевернуло мою жизнь.

Настоящий урок, который я извлек из этого, это что существуют некие ожидания, связанные со мной и тем, что я пишу, существования которых я не осозновал, а суть их \ожиданий\ была в том, что я должен объяснить что-то про черность, или изобразить черную жизнь как некий инородный объект, достойный того, чтобы контуры его были очерчены, и чтобы по нему задавались вопросы[9]… но кто именно должен очерчивать и задавать вопросы? Между тем, несмотря на то, что я имею некоторый опыт чтения, и взросления, и посещений театров, мне никогда еще не доводилось сталкиваться с таким явлением, как «Джен Эйр, запятая, белая».

Э.Б. Может, попадалось «Джен Эйр, запятая, женщина.»

Б.Дж.Дж. У меня же студенты, у них списки персонажей, и там всегда обязательно один какой-нибудь «запятая, черный.» А я: «Итак, что же это значит? Это значит, что все остальные китайцы? Что происходит? Почему не всем сестрам по серьгам? Что такого в черности, что вокруг нее создается такая тревожная напряженность[10], что приходится ее выделять из общего ряда? И почему вам кажется, что именно вот этот служащий в «Старбакс» должен быть черным, а не адвокат? Что еще за предубежденность проникла у нас в творческий процесс?»

Это отчасти и есть то, что так поражает в Дэвиде Генри Хуанге[11]. Он ведь в некотором смысле и в самом деле писал об этой тревожной напряженности, но двадцатью годами ранее. Это годится в качестве ответа на ваш вопрос?

Э.Б. Конечно. Преподавание обогатило вас новыми знаниями как драматурга?

Б.Дж.Дж. Благодаря преподаванию я понял, какой я умный. [Смех.] Почему-то – потому что я стал относиться к писательству так серьезно в таком юном возрасте, что, возможно, было большой ошибкой, кто знает, но это моя жизнь – у меня еще очень свежи воспоминания о том, каким я был в 19 или 20 лет, и мне так хотелось, чтобы меня научили чему-то такому, что я нигде никак не мог \сам\ найти. Я всегда держу это в голове, когда преподаю. Когда я возвращаюсь мыслями к себе 20летнему, я думаю «Что за странный[12] дурачок». В таком возрасте, как считается, человек и должен совершать все возможные ошибки. Когда я преподаю, у меня чувство, что я пытаюсь служить этой старшей версии себя самого. Я пытаюсь утешить студентов, или дать им то, что мне самому стоило таких усилий узнать. Просто самое основное.

Я помню всех до единого преподавателей, которые оказали на меня как писателя влияние. Думаю, в некотором смысле, когда начинаешь писать, то просто пытаешься ублаготворить этих людей, кто бы они ни были.

И понимание, что такое эти \твои\ преподаватели, это отчасти понимание того, что есть ты сам как бывший студент, и всегда видишь себя в ком-то из своих студентов. Я всегда думаю «Я не допущу, чтобы ты превратился в меня. Обязательно нужно сделать так, чтобы для тебя все сложилось лучше.»

Э.Б. Чем вы с ними занимаетесь?

Б.Дж.Дж. Как преподаватель я, в сущности, не сторонник «упражнений». Как правило, я с некоторой долей настороженности отношусь к большинству методических разработок для обучения писательскому мастерству. Я действительно считаю, что самое лучшее, что можно сделать для писателя – это сделать из него очень хорошего читателя, и еще сделать так, чтобы они как можно меньше боялись писательства как деятельности. Истина заключается в том, что, \в случаях, когда речь идет\ о большинстве творческих начинаний, научиться чему-нибудь можно только делая вот это самое, так что на самом деле ты просто пытаешься помочь им построить какой-то здоровый порядок ведения деятельности[13], в противопоставление \подходу\ «научитесь как писать «Х»». Это не значит, что нельзя научить ремеслу[14], но в определенный момент развития драматурга-новичка, это будет все равно что ставить телегу впереди лошади.

Когда я впервые приехал в Нью-Йорк, я был ярым противником ремесла[15]. А потом до меня вроде как дошло: «Да ведь это массив знаний, который, переходя из рук в руки, дошел до нас от самого, ну, Эврипида. Это что-то такое, что, как предполагается, должно передаваться от одного поколения следующему.» Мне всегда кажется, что это так трогательно. Глупость, да?

Э.Б. Вовсе нет! А кого вы больше всех любите из греков?

Б.Дж.Дж. Эврипида.

Э.Б. А самый любимый-прелюбимый драматург у вас есть?

Б.Дж.Дж. На этот вопрос существуют три ответа. Я обожаю Теннесси Уильямса. Он – единственный драматург, которого я прочел \полностью\, в буквальном смысле слова все написанное им – его поэзию, его короткие рассказы, его записные книжки. Еще я очень люблю О Нила – его пьесы совсем не легко воспринимаются. Они требуют усердной работы! Он как Кэрил Черчиль[16] – он создал для нас новые формы! Это – вроде как наука для \той области\ которой мы занимаемся[17]. Он нашел новые способы рассказывать истории, и некоторые из них \способов\ были совершенно прибабахнутые \и\ провальные[18]. Но другие были просто удивительные. И это очень воодушевляет. [Пронзает \лист\ кудрявой капусты.] И, как всякий ныне здравствующий драматург, не растерявший хотя бы половины мозгов, я обожаю Кэрил Черчилль… без ума от нее!

Э.Б. Вы можете себе представить, что возвращаетесь в мир «перформанса»? Сейчас вы пишите пьесы. Что дальше? Расскажите мне о «Войне». В каком направлении развивается ваша карьера?

Б.Дж.Дж. Вот это уж вы мне расскажите!

Э.Б. О чем вы мечтаете?

Б.Дж.Дж. Ну, в данный момент так довольно странно сложилось[19], что я принимаю участие в \представлениях\ «Окторонки». Изрядная доля этой странности заключается в том, что вовсе не предполагалось, что я буду участвовать. Я не актер! Я не хочу быть актером.

Э.Б. Но вы – исполнитель[20]. Я же видела, как вы двигаетесь, в прошлый раз.

Б.Дж.Дж. Как я двигаюсь?

Э.Б. Как вы двигались тогда с Лайлиной! Вы очень живо рассказываете. Вы явно – исполнитель.

Б.Дж.Дж. Вы очень любезны. Но я не чувствую себя исполнителем. Клоди, она имела обыкновение заниматься своей работой, заниматься, а потом вдруг останавливаться, однажды я спросил ее, почему, и она сказала: «Я останавливалась, когда замечала, что представляю собой интересное зрелище.» Вот сейчас я совершенно точно понимаю, что она имела в виду. У меня такое же чувство. Я сделал этот \номер\ для моих друзей – это такая артистическая группа с участием братьев-сестер, которая называется «Льюисы навсегда» - они всегда нанимают кого-нибудь, кто бы изображал их поддельного брата\сестру. Ну и я принял участие в этом шоу на Данс Нью Амстердам (ссылка), в парике, в котором я мог сойти за их родственника, и исполнил эту эксцентричную ретроспективу их работ, и я чувствовал себя таким неумелым.

[Из системы звуковоспроизведения раздается “The Suburbs” (Пригороды) группы Arcade Fire[21]] Боже мой! Эта песня!

Э.Б. Понимаю.

Б.Дж.Дж. Меня от этой песни такой прилив чувств охватывает. Этот альбом вышел, когда я был в Сандансе, и писал “Appropriate”, и я слушал и слушал ее без конца. Но, однако. Вот теперь я действительно отвлекся.

Э.Б. Когда вы поехали в Берлин, и какую роль это сыграло в вашем развитии как художника?

Б.Дж.Дж. В 2009 году в моей жизни происходили всякие события, ясно указывающие на то, что мне следует поехать в Берлин, так что я подал заявку на Фулбрайтовский \грант\[22], и получил его, и поехал.

Э.Б. Вы там изучали театр?

Б.Дж.Дж. Да. Когда я был стипендиатом[23] Нью-Йоркских Театральной Мастерской[24], они повезли нас на Фестиваль Диалог[25] (ссылка) в Польше, и я увидел эту постановку чеховских «Трех сестер», великого немецкого режиссера\декоратора по имени Андреас Кригенбург[26] (ссылка), и у меня просто снесло крышу – совершенно перевернуло мои представления о Чехове. И потому мне было интересно, что они там делают в плане драматургии и эстетики – я изучал, в чем состоит разница. И я также \когда-то\ провел лето в Мюнхене, когда учился в колледже, и у меня куча совершенно безумных воспоминаний о том, как мне все там было странно, хотя бы в плане того, как ко мне относились как к черному американцу – то, что на меня глазели, то, что люди считали нормальным говорить мне. Ну и я начал гуглить помаленьку, и понял, что в Германии все постановки, как-либо связанные с расой, они в некотором смысле… у них нет черных актеров, и поэтому они либо наряжают актеров в парики типа «афро», или мажут черным гримом им лицо, или нацепляют на них юбки из травы, либо костюм гориллы. Четыре варианта. Ну и мне захотелось разобраться в этой системе.

Э.Б. Тут много в чем придется разбираться.

Б.Дж.Дж. Да, и это, в некотором роде, и есть то, о чем «Война». А потом я просто так сказать влюбился в этот город, и пробыл там гораздо дольше, чем предполагалось. В основном потому, что это полная противоположность Нью-Йорку во многих отношениях. Там можно так хорошо жить на такие маленькие деньги, и можно съездить почти в любое место, имеющее хоть какое-то историческое значение. У меня в жизни никогда ничего подобного не было. И я проводил очень много времени сам по себе, и пытался сообразить, что же это такое. Мне выделили отдельный кабинет[27] для писательских занятий, что перевернуло мою жизнь. У всех моих творческих друзей там были такие, и это очень воодушевляюще действовало – видеть, как они каждый день идут в какую-то комнату и просто делают там свое дело. Вот так они совершали открытия. Думаю, я пытался \в это время\ построить какой-то упорядоченный образ жизни[28] для себя,

Потому что до того я всю свою жизнь либо ходил учиться – правда, ни в каких школах искусств я не учился – либо днем работал[29], и как-то у меня это никак не складывалось. Я очень серьезно принялся за кое-кого из современных немецких драматургов, которых сумел преизрядно таки полюбить со временем.

Э.Б. Я обожаю Роланда Шиммельпфеннига[30] (сноска).

Б.Дж.Дж. Я от него без ума!

Э. Б. Алвис Херманис[31], латвийский режиссер, как-то сказал мне: «Если вкратце, в Америке люди ходят в театр для развлечения. Немцы ходят по причинам политическим, а в Латвии это дело духовное. Театр – это наша церковь.»

Б.Дж.Дж. Да, такое сильно заметно в странах Восточного блока – театр действительно приобретает там нечто от набожности[32]. Не все ходят, но любой может пойти, потому что это по карману, так что театры всегда полны. Это как какой-то гражданский обычай, потому что драма так тесно связана с их национальной литературой, и, если продолжить, с национальным самосознанием[33]. В колледже все читают Кляйста[34]. Каждое первое мая ты идешь смотреть «Фауста». Ты идешь на спектакль, уже зная сюжет, и ты слушаешь каждый раз по разному, потому что это и в самом деле часть \того, что дает возможность\ понять самого себя. У нас на самом деле нет таких отношений с нашей историей литературы или культурой. Это было бы – ну как ежегодно делать новую интерпретацию «Ворона»[35], или «Над пропастью во ржи». [Корчит \недовольную\ рожу.]

Э.Б. Что бы вам хотелось сообщить о себе читателям «Американского театра»?

Б.Дж.Дж. Ну я не знаю! У меня «Американский театр» ассоциируется в основном с пребыванием колледже, и чтением в первый раз «Чистого дома»[36], и с осознанием того факта, что современный театр – существует, и он полнехонек живыми, из плоти и крови, драматургами, которые пытаются каждый что-то свое делать, и это хорошо. Так что я даже и не знаю. Я несколько нервно отношусь к определению своего места[37] \в мире театра\. А нельзя просто сказать «Привет!»? Привет, ребята.

Оставить комментарий

Популярные посты:

mesian

Регистрация ООО для Граждан РФ в Беларуси: Как начать бизнес за границей

leviossa

"Мастер и Маргарита" (М.Локшин, 2023). Про голову и буквы

pailish

Вороне где-то бог послал кусочек сыру...

pantv

Ездили в гости на дачу к друзьям

volynko

Какие привилегии у современных рыцарей Британии?

pan_tbdinsky

это тебе не ипотеку взять...

everstti_rymin

Поздний завтрак

coffee_mood

Пышные оладушки, ароматный кофе

everstti_rymin

И это хорошо, товарищи, и это правильно —

• Ранее
• Архив