Иммигрантский дневник. Часть № 37.

pipokipp — 26.09.2015

Каждая захолустная деревня, теперь могла похвастать вихарой русских немцев или азюлятней с соопутствующей атрибутикой - разноязыким гвалтом вокруг, рваными пьянками, драками по-пустякам и завыванием полицейских сирен. Бад Айблинг насчитывал теперь три обещежития. Розенхайм - около семи, а Мюнхен - несчитанное количество.

Азюлянты  из бывшего Советского Союза, попавшие в альпийскую глушь держались вместе и практически все знали друг-друга. Исчез Юра Сталевар, на его место прибыл свежеиспечённый товарищ. Мы знакомились, пили пиво, если сардины, справляли дни рожденья. С каждым месяцем меня всё больше и больше тяготил сырный завод. Разборки с турками, итальянцами, бесконечные фуры и запах - как чугунные гантели, привязанные к ногам. Их трудно тащить, но они наращивают мышечный вес. Пару раз пришлось сцепиться, чтобы защитить своё место под солнцем. Но, это не были брутальные стычки, а так... шутка. Пара ударов кулаками и не более того.

Помимо людей с пролетарскими наклонностями, иногда приезжали исключительно образованные люди из крупных городов. Естественно, интеллигенция любила выпить не меньше других, но разговоры с ними делали мою жизнь ощутимо разнообразнее. Их истории заслуживают подробного рассмотрения, некоторые даже целого романа. Людские поиски всегда занимательны.

Уместить в нескольких абзацах три с лишним года - это реально, но сложно. Они проходили спокойно. Решение из "Комиссии по делам беженцев" не торопилось с появлением в почтовом ящике. Соответвенно, не спешило начаться обучение, поиск интерсной работы, переезд в большую квартиру, покупка мебели и прочее, что называется в обиходе "построением элементарного существования". Все вещи, принадлежавшие мне, помещались в одну единственную картонную коробку среднего размера - несколько книг, магнитофон, будильник, истрёпанный блокнот с телефонами, одежда и люстра, непонятно откуда у меня появившаяся.

Наплыв беженцев из всевозможных стран делал процедуру запутанной и удручающе долгой. Моё дело пылилось на одной полке, потом на другой. В него добавлялись новые странички. Бюрократы работали без выходных, разбираясь в экстравагантных россказнях сотен тысяч просителей. Работники розенхаймского отдела во главе с господином Штадлером орали на меня раз в полугодие, когда я продлевал свои документы. Возмущаться капризным кривлянием сумашедших полубогов не несёт в себе смысла. Выдержав торнадо, я выходил из конторы, отряхивался и радовался, что всё обошлось. Ауфидерзейн! Увидимся через шесть месяцев.

Важнейшее событие в этот период - приезд моего родного брата. Мы встретились в мюнхенском аэропроту на следующий день после начала путча 1993-го года. Невозможно передать радость с которой я смотрел на него через толстое стекло, разделявшее нас. Он там, ждущий свой багаж, а я здесь, затесавшийся в толпе встречающих и телевизионщиков с микрофонами, ждущих первых пассажиров из страны, где только что отстрелялись танки. Мы махали друг другу руками, брат улыбался и чуть позже я наслаждался знакомым запахом, слушал его циничные шутки над самим собой и людьми. Он умеет смеяться, но как-то особо. Глаза всегда такие серьезные и он так похож на нашу маму. В тот день брат был первым живым вестником, надевшим на меня лавровый венок счастья. Достал мои московские магнитофонные кассеты из сумки, распаковал кусок севрюги, купленной на Кузнецком мосту и рассказывал о дрожащих от выстрелов стёклах в высотках на Новом Арбате.

Сменялись времена года. Падал и вновь таял снег. Хрустящая стужа прятала нос в воротник пальто и выпускала клубы пара из рта. Депортировали Васю, но он снова вернулся, женившись на своей девушке - она немка. Теперь он живёт под Регенсбургом в огромной квартире и строит ателье - Вася начинающий скульптор, а я помогаю ему.

Дожди стояли стеной. Они стучали в окно и неравномерно стекали каплями по стеклу. Если ветер становился порывистым, то капли выглядили косыми штрихами карандаша. В моей комнате сидел Сергей. Он из Санкт Петербурга. Отражение двух смеющихся лиц в дожде - это замечательный сюжет для Ван Гога. Как жаль, что время импрессионистов прошло. Понимая, что шанса остаться в Германии нет, Сергей уехал в Испанию. Оттуда в Бельгию. Он писал длинные письма, которыми я зачитывался. Эти послания до сих пор лежат в красивой коробке из под сигар.

Набухали тополиные почки, чтобы весенним днём взлететь над аллеями. Их сопровождала важность шмеля. Воздушное жужжание атмосферы и мягкий пуховый полёт - так выглядит ультимативная весна. Братья-близнецы из Краснодара встретили одну из них миллионерами, заработав на массовой перепродаже автомобилей. Оба женились, переехали куда-то под Зальцбург. Постепенно заглохла связь, но мне вспоминается как я покупал им мороженное в итальянском кафе. Денег у ребят совсем не было. Они начинали с абсолютного нуля.

В жару мы шли на Мангфалль - так имя реки, воды который танцуют чечётку. Стаи форели прячутся в заводях и под мостами. В спокойных местах берег Мангфалля зарос камышом. Около древних камней, на траве, в тени бука находишь спасение от палящих лучей бесконечного летнего дня. Похожий на Карла Маркса, азербайджанец Хуссейн сошёл с ума. Когда-то он дружил с Ландсбергисом и хвастался совместными фотографиями в литовских журналах. Выкинутый на политическую помойку бывшими соратниками, он долго лакировал электромоторы на крохотной фабрике в Розенхайме. Итог - поехала крыша.

Коля Питерский - о нём особый разговор. Много лет этот парень работал механиком в авторемонтной мастерской. Приволок в Германию свою подругу и мать. Сумел сделать обоим драгоценное право на постоянное жительство и полностью устроить, оставаясь при этом азюлянтом. Колю выслали из страны в холодный и нелюбимый им Питер. После года работы таксистом, он не выдержал. Схватил свою девушку и купил билет в Доминиканскую Республику, чтобы никогда не вернуться. Сейчас, уже идёт второй десяток лет, как он и она вместе встречают Новый Год под кокосовыми пальмами на берегу Карибского Моря.

Список можно продолжать бесконечно. Однако, это моё сражение. Пришло время рассказать о событиях, которые изменили курортную суть моего существования.

Билл Клинтон сыграл на саксофоне. Борис Ельцин сплясал в Берлине на последнем параде. Советские войска покинули покорённую когда-то Германию. Опустели казармы, больше не трубит горн ранним утром, поднимая военнослужащих. Сады немецких крестъян в Саксонии и Тюрингии в тихой благодати и смотрят сны о богатой жатве. Исчезли жирные подполковники, жадные прапорщики и солдатские пилотки, как будто бы их никогда и не было.

Одновременно начался массовый выход американских войск. При их выводе не праздновали торжества. Бавария привыкла к оккупантам и воспринимала их как нечто необходимое и всегда присутствующее. Американская армия создавала рабочие места в немецкой промышленности и особого ликования при выходе из ФРГ у коренного населения не наблюдалось. Тешились лишь заядлые политиканы по поводу расширения суверинитета страны.

Ушли не все. Часть осталась, но это крохотная доля от исходного числа. В Мюнхене казармы МэкГроу прекратили своё существование. Вскоре там открылась немецкая полицейская школа. Американский квартал опустел. Теперь синие таблички с названиями улиц и переулков напоминали о прошлом бурлении - Линкольнштрассе, Цинциннатиштрассе, Пеннштрассе. Последняя называется так в честь основателя американского штата Пенсильвания.


Казалось-бы какое значение это могло иметь для беглого солдата, делавшего попытки стать бюргером и которому оставалось дождаться цивильных и доброкачественных документов? Это дело политических партий, переговоров, совместных возлияний Ельцина и Клинтона, их рукопожатий и поцелуев. Все события из телевизора интересовали меня лишь в энциклопедическом порядке.

Тогда в фешенебельную гостинницу Адлон прибыла российская делегация, состоящая в основном из военных. Её приняли на высшем уровне Министерствами Иностранных и Внутренних Дел ФРГ. Делгацию возглавлял главный военный прокурор Российской Федерации - генерал Дёмин. Основной целью чинуш было восстановление псевдосправедливости и выковыривание военных преступников, находящихся на территории бывшего вассала ГДР. Правящая в то время консервативная партия Гельмута Коля рассмотрела аргументы прокурора и... дала согласие на выдачу бывших советских солдат. На тот момент от возмездия скрывалось около шестисот человек. Я попадал в их число.


Наступил февраль 1996-го года. В тот тёплый, почти весенний день, я топал с работы в предвкушении двухчасового сна и последующей встречи с друзъями. Подойдя к дому заглянул в почтовый ящик и обнаружил в нём толстый конверт с немецким орлом. Письма такого рода ещё не приходили. Внутреннее чутьё подсказывыло, что почтальон принёс сегодня сообщение исключительной важности, что ответ о принятом решении сейчас сжимает моя рука.

Взволнованно, я открыл долгожданное послание и принялся читать. Гонения со стороны советского и российского правительства полностью признавались. Под гонениями находился список статей Уголовного Кодекса Российской Федерации по которым я был должен предстать перед судом. Две из них звучали зловеще. Первая - "Измена Родине". Вторая - "Шпионаж". К ним прилагалась ещё парочка, не имевшая такого уникального содержания, но кукарекающая в унисон. Увидев жёсткие параграфы, я поёжился. Мне в голову не приходило, что за кем-то шпионил, тем более изменял. Моё бегство - это попытка уйти от совершенно несправедливых обвинений в симуляции, которые предъявили в Москве уже давным-давно и за которые тогда грозило многолетнее пребывание в дисциплинарном батальоне.

Общая сумма грозившего наказания по всем пунктам потрясала своей длительностью. Мне впаяли одиннадцать лет тюрьмы. Проглотив слюну и неслышно ругнувшись, я продолжил изучение. Федеративная Республика Германии отказывала в предоставлении убежища и предлагала покинуть страну в течении месяца. В последней части стояло, что в случае несогласия с бюрократической оплеухой, дано право на обжалование. Её напчатали другим шрифтом и на другой бумаге.

Позже выяснилось, что в тот день все беглецы получили конверт с таким-же содержимым. Рядовых срочной службы обслуживали наиболее "мягко". Некоторые офицеры и сверхсрочники, волею судеб оказавшиеся на Западе, карались пребыванием в местах не столь отдалённых до конца дней. Один беглый полковник, проживавший около Гамбурга получил расстрел. Так как в России уже вступил мораторий на смертную казнь, то вышку заменили на пожизненное заключение.

Таков результат дипломатического свистопляса в гостиннице Адлон. Беглецы служили одной из форм расплаты за объединение обоих Германий - таким образом выглядело объяснение случившегося со стороны Министерства Внутренних Дел ФРГ. Парней бежавших от насилия, издевательств, страшной дедовщины, неприкрытой подлости со стороны брюзгливых гопников в погонах, прагматично сдавали назад. На растерзание падальщикам.

Постепенно я пришёл в себя. Сонную усталость как рукой сняло. Принял душ и вышел на улицу. Мои лучшие идеи приходили всегда во время ходьбы. Динамика ситуации не позволяла заниматься конкретным планированием и предполагала действия по обстановке, как на фронте. При отсутсвии противотанкового ружья использовать бутылку с зажигательной смесью. Ну а их я умел мастерить. Действовать нужно незамедлительно.


На следующий день я разыскал адвоката, чтобы обжаловать решение Комиссии. Он представлял из себя усатенького, худенького человечка с голосом девственника. Сканируя бумагу глазами и почёсывал уши, адвокат делал скептический вид. Без микроскопа наблюдалось, что он привык видеть перед собой жалобы соседей друг на друга и решать крестьянские распри. Многозначительно подумав, он гениально посоветовал мне подать прошение на иммиграционную визу в Австралию. Скажу по секрету, что очень люблю медведей Коала, мне нравится кенгуру, но остутсвие заграничного паспорта позволяло перемещаться исключительно сухопутным образом. Когда я попытался ему это объяснить, то он снова почесал за ухом и сказал, что не знает как поступить.

Несмотря на забитость мозга этого адвокатишки решениями задач о количестве комбикорма возведённое в юридический квадрат, он выполнил поставленную мной цель. Состряпав краткое обжалование из трёх строчек, последняя из которых гласила: "соответвующие документы будут высланы позже", он распрощался. Его посещение обошлось мне в пятьдесят марок - вполне нормальная сумма, для продления пребывания на год. Приблизительно такой срок требуется на рассмотрение.

Итак, в моём расположении есть год. За это время проблема дожна быть полностью решена, иначе вероятность ареста, наручников и насильственной высылки превратиться в глагол настоящего времени.

В те дни ко мне приехал соратник по несчастью из Нюрнберга. Стас, родом из пермской области, бежал примерно в тоже самое время как и я. С годами он обжился и имел подругу-немку. У них родился ребёнок. По злой иронии, жениться на ней он не имел возможности. Единственный документ, который он смог предъявить - военный билет. С ним не женят и эта красная книжечка совершенно безинтерсна немецкому ЗАГС-у. Ребята находились в панике. Если мне предоставлялся определённый оперативный простор, то грудной ребёнок связывал Стаса по рукам и ногам. Переночевав, они уехали.

Водительские права на тот момент уже лежали в моём портмоне и я купил машину - старый Фиат Панда. Прямо скажу, что автомобиль "так себе". Неказистенькая коробочка с моторчиком, позволявшая выдавить 120 километров в час. Ещё Анвар под руку подвернулся. Он наш... родимый... азербайджанский азюлянт из Баку, окончивший Институт иностранных языков и отлично владеющий немецким. Между нами произошёл короткий диалог.
- Анвар, что делаешь в выходные ?
- А что ? Идеи ?
- Поехали в Бельгию? Щас там Серёга находится. Встретит как родных. - Я имел ввиду своего друга, который в этот момент находился в Бельгии в качестве полулегала.
- Хмм. Давай. Всё равно делать нечего и погода нормальная. Рванули!

После войны в Нагорном Карабахе, Анвар способен на любые авантюры, включая нелегальное посещение Бельгии. Наслышавшись о моих похождениях там, он понимал, что я "всё знаю" и место ночлега найдётся. Анвар добрейшей души человек. Длинные волосы прикрывают оторванное осколком на войне кусок уха. А по спине разлился огромный заживший ожёг. Он горел. Человек видел смерть, но она не сделала его злым, а наоборот. В моей бельгийской разведке он служил отличным партнёром и возможностью сократить время в дороге за болтологией.

Продолжение будет

Иммигрантский дневник. Часть № 36.
Иммигрантский дневник. Часть № 35.
Иммигрантский дневник. Часть № 34.
Иммигрантский дневник. Часть № 33.
Иммигрантский дневник. Часть № 32.
Иммигрантский дневник. Часть № 31.
Иммигрантский дневник. Часть № 30.
Иммигрантский дневник. Часть № 29.
Иммигрантский дневник. Часть № 28.
Иммигрантский дневник. Часть № 27.
Иммигрантский дневник. Часть № 26.
Иммигрантский дневник. Часть № 25.
Иммигрантский дневник. Часть № 24.
Иммигрантский дневник. Часть № 23.
Иммигрантский дневник. Часть № 22.
Иммигрантский дневник. Часть № 21.
Иммигрантский дневник. Часть № 20.
Иммигрантский дневник. Часть № 19.
Иммигрантский дневник. Часть № 18.
Иммигрантский дневник. Часть № 17.
Иммигрантский дневник. Часть № 16.
Иммигрантский дневник. Часть № 15.
Иммигрантский дневник. Часть № 14.
Иммигрантский дневник. Часть № 13.
Иммигрантский дневник. Часть № 12.
Иммигрантский дневник. Часть № 11.
Иммигрантский дневник. Часть № 10
Иммигрантский дневник. Часть № 9.
Иммигрантский дневник. Часть № 8.
Иммигрантский дневник. Часть № 7.
Иммигрантский дневник. Часть № 6.
Иммигрантский дневник. Часть № 5.
Иммигрантский дневник. Часть № 4.
Иммигрантский дневник. Часть № 3.
Иммигрантский дневник. Часть № 2.
Иммигрантский дневник. Часть № 1.


Фейсбук: https://www.facebook.com/nikolaj.nakropin

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив