И на выставку манят витрины / Там, где свет электрический лил...

lucas_v_leyden — 23.12.2017 Каждый раз, выходя из крупного художественного музея, я благословляю судьбу за то, что не собираю живопись: иначе, полагаю, лицезрение каждой из знаменитых коллекций было бы для меня ознаменовано изрядным зарядом пессимизма. В самом деле, любое, даже самое богатое современное частное собрание картин обязано смотреться предельно жалко по сравнению с экспозицией старой государственной галереи. Конечно, и из этого тупика есть выходы: можно сосредоточиться на художнике не второго или третьего (о первом речи нет), а пятого или шестого ряда; можно собирать определенную экзотическую тему (я бы, скажем, покупал портреты собак) или уповать на благосклонность музы, ведающей коллекционированием, чтобы она позволила обрести полный архив одного живописца, залежавшийся у наследников – но все равно такое собрание обречено быть безнадежно маргинальным.
      Подобные опасения преследовали меня, когда я уныло брел на выставку «Архив Харджиева», поскольку центральная ее тема – книги и рукописи, связанные с русским авангардом – хоть и не совпадает прямо с направлением моей коллекции, но имеет с ней ряд чувствительных пересечений. По счастью, предположения мои не оправдались.
      На темной-темной улице в окрестностях Пречистенки стоит новый бизнес-центр; в небольшом его холле за громадным рекламным парусом торговцев мясом видна маленькая вывеска фонда «In artibus», собственно, и организовавшего выставку в соавторстве с РГАЛИ. Вы поднимаетесь на третий этаж, покупаете билет за 200 рублей и оказываетесь в небольшом зале. Прежде всего нужно сказать, что предметов, восходящих к харджиевскому архиву, на выставке не слишком много: вряд ли хотя бы половина (при том, что по описи в ргалийской части числится больше тысячи единиц хранения) – остальное занято экспонатами из Музея Маяковского и многочисленных частных собраний. Привезенные рукописи по большей части хорошо знакомы исследователям: так, например, в самом начале экспозиции любовно развешены письма Р. Якобсона, давно опубликованные сперва самим Харджиевым (в отрывках), а после полностью включенные в недавно вышедший том «Будетлянин науки». Давно известен и прекрасный инскрипт Хлебникова Белому и (насколько я помню) большинство других хлебниковских рукописей. Единственное, что сразу не припоминается – печатные листы с реестром «Председателей земного шара», где рукой Хлебникова дописаны фамилии «председателей», выявленных после выхода «Временника» из печати: здесь есть несколько имен, требующих, на мой взгляд, размышления и комментария – условно говоря, вписанный первым Баторин – это певец Петр Иванович Баторин или будущий биокосмист Григорий Буторин? Впрочем, вероятно, это уже кем-нибудь исследовано.



      Логика построения экспозиции осталась, признаться, мне недоступной. Сначала по левой стене размещены несколько кубофутуристических изданий (в том числе решительно подрезанная переплетчиком или реставратором «Заумная гнига»). Далее следует стенд с литографированными футуристическими открытками. Потом большой подбор тифлисских футуристических изданий, затем десяток хлебниковских рукописей. После, в правом дальнем углу начинается советская власть – рукописи, книги и эскизы Малевича и Лисицкого, которые уже тянутся вдоль всей стены. В центре зала – подвижная конструкция, на которой тесно-тесно развешены живописные и графические работы (большая часть которых не имеет отношения к Харджиеву) и стоит длиннющая витрина, где разложены футуристические книжки. Здесь нотабене.



      Вполне очевидное и даже несколько архаичное представление о том, что книга представляет собой цельный артефакт, в котором гармонически сосуществуют текст, иллюстрации, бумага и шрифтовой набор – краеугольный камень футуристического книгоиздания. Из этого следует, что для коллекционера или экспозиции вопрос сохранности и аутентичности экземпляров авангардных книг есть вопрос первостатейный: любой видимый глазу дефект будет значительно деформировать зрительское восприятие. Так вот, увидев десяток изувеченных книг в этой экспозиции, я просто не поверил своим глазам – и точно, оказалось, что это не харджиевская коллекция, а фонды Музея Маяковского. Причем речь идет не о записных редкостях: когда нужно выставить «Тэ ли лэ», «Нагой среди одетых» или «Малахолию в капоте» выбирать не приходится (хоть как раз две из этих книг представлены вполне приличными экземплярами). Но совершенно убитые «Учитесь худоги», «Взорваль» или «Возропщем» не объяснимы в принципе – все они встречаются с известной частотой и уж как-нибудь можно было добиться приличных экземпляров.



      Отчетливо нелогичен и сам по себе подбор экспонатов книжной части. Если устроители хотели дать представление об истории русского футуризма и конструктивизма вообще, то непонятным выглядит пренебрежение всеми провинциальными футуристическими группами, эгофутуризмом, авангардными авторами вне групп и т.п. – ни единого, хоть самого маленького предмета такого рода на выставке нет. Если решено было ограничиться кубофутуризмом, то необъяснимо отсутствие основных (и абсолютно принципиальных для истории) работ Гончаровой – от «Вертоградарей над лозами» до «Весны после смерти» и «Мистических образов войны». Кажется (насколько я помню) нет ни одной книги Гуро, обоих «Садков судей», «Стрельцов» и т.п.



      Еще более удивительной выглядит живописная часть, – не имеющая (за редким исключением) никакого отношения к Харджиеву. То есть единственный практический смысл, который мог бы быть в тесном развешивании странных орнаментов Удальцовой и реплик конструкций Чашника – в том, чтобы обогатить их божественной праной подлинности от немногочисленных харджиевских бумаг: но вряд ли это оправдывает всю тяжеловесную конструкцию.
      При этом нельзя сказать, что выставка неинтересна: конечно, она любопытна в высшей степени и я никоим образом не жалею, что провел на ней свои полчаса. Но полное ее несоответствие ни названию, ни хоть какой-нибудь умопопостигаемой задаче прямо бросается в глаза.

Оставить комментарий

• VK.COM
• FACEBOOK.COM
• Анонимно

Популярные посты:

• Ранее
• Архив