Государственный переворот

v_listratkin — 14.03.2022 Я же говорил, что четвёртый год работаю над книгой по документальным материалам и вообще биографии создателя боевого искусство тхэквондо, генерала Чой Хон Хи? А я работаю)))

Книга будет интересна не только фанатам тхэквондо, ибо освещает историю Корейской республики, в том числе, и тридцатилетний период диктатуры. А поскольку генерал принимал активное участие в воцарении диктатора Пак Чон Хи – особенно любопытно взглянуть на события глазами генерала Чоя.

В 1961 году хунта сформировала Верховный совет национальной перестройки (знакомый термин, да?), который взялся за экономические и политические реформы. Спустя полтора года состоялся референдум о возвращении страны к президентской форме правления. Пак Чон Хи показательно выиграл выборы 1963 года. Затем дважды переизбирался в 1967 и 1971 годах. Однако, отрыв оказался настолько критичен, что Пак Чон Хи решил не рисковать, а «закрыть вопрос» кардинально.

В 1972 году Пак Чон Хи ввёл в стране военное положение, распустил Национальное собрание, арестовал большинство лидеров оппозиции и предложил конституционные поправки, направленные на укрепление президентской власти. В условиях военного положения провели референдум, на котором единогласно одобрили новую Конституцию. В результате поправок увеличен срок полномочий президента, введена система избрания коллегией выборщиков, президент наделялся правом распускать парламент и назначать (назначать!) треть депутатского корпуса. Президент Пак Чон Хи дважды возобновлял мандат (выборы проходили без альтернативных кандидатов), но 26 октября 1979 года был застрелен директором южнокорейского Центрального разведывательного управления Ким Чэ Гю. Никакой конспирологии, просто сыграли эмоции – Пак Чон Хи как-то особенно больно подколол его на очередной пирушке, присутствующие женщины захохотали, разведчик сбегал за пистолетом и поставил точку во всех смыслах. Убийцу потом казнили, но это уже другая история.

И начало правление диктатора, и финал – довольно поучительны, на мой взгляд. Чуть ниже приведу отрывок из будущей книги, где Чой Хон Хи описывает военный переворот.

Отрывок из книги "Мастер, который создал тхэквондо"

Осенью 1959 года президент Сынман Ри внёс поправки к законам в конституции, чтобы удержать власть. Когда Ри снова выдвинул свою кандидатуру для участия в президентских выборах, негодование людей достигло предела. Ненависть к правящему режиму кипела, как лава мощного вулкана. История страны менялась на глазах. Сынман Ри дрался за власть, но было очевидно, что править ему больше не дадут. Между тем, кандидатов на роль следующего президента было не так уж много. Народ хотел видеть президентом моего друга и начальника Ду-Ён Хана. Я много раз предлагал ему баллотироваться, но он постоянно отвечал: «Слишком рано». Я обещал поддержку моих людей, а это мощная сила! Я думал о том, чтобы не дожидаться никаких выборов, а устроить переворот и свергнуть президента Ри! А если что-то пойдёт не так, можно было бы отсидеться на острове Чеджу, где у меня были надёжные люди. Генерал Ду-Ён Хан не мог отважиться на серьезный шаг, и его нерешительность меня просто бесила. Ведь он был толковым руководителем, ему доверяли простые корейцы и военные. У него были все шансы, но он боялся протянуть руку, чтобы ухватить удачу!

Когда претенденты на власть осознали, что главнокомандующий Второй армией генерал Ду-Ён Хан является их главным соперником, то они через американцев срочно организовали ему учёбу в США. Ему необходимо было пройти курс в военной школе Эль-Пасо, штат Техас. По сути, это обыкновенная ссылка… Я был так зол на моего друга!

В октябре 1959 года генерал Ду-Ён Хан отчалил в Америку, а я остался его замещать. Я понимал дальнейший ход событий: действующий президент станет сражаться с оппозицией, а оружием, как обычно, будет армия. Я придумал хитрый план. Прокутил все деньги Второй армии со своими новыми подчинёнными – я не хотел, чтобы наши войска оказывали поддержку президенту Ри. Без должного финансирования эта поддержка была нереальной. Когда Ду-Ён Хан вернулся и снова занял свою должность, он пришёл в ужас, прочитав финансовый отчёт. По старой дружбе генерал не отдал меня под трибунал за растрату средств, но общаться со мной перестал.

Тхэквондо в Америке

В феврале 1960 года генерал Ду-Ён Хан вызвал меня к себе в кабинет и показал приказ, согласно которому мне предстояло пройти тот же курс обучения, что он сам проходил в октябре. Я-то понимал, что по факту меня отправляют в ссылку… Когда мы были друзьями, я открыто предлагал Ду-Ён Хану свергнуть президента. Но нашей дружбе пришёл конец, и я был в опасности. В прошлый раз меня пощадили, но стоило только Ду-Ён Хану шепнуть хоть слово не тем людям, и тогда всё – конец.

В Соединённых Штатах на нашем курсе учились тридцать человек, в основном генералы. Я оказался самым старшим по званию, поэтому стал старостой. Мне частенько приходилось выступать по местному телевидению и давать интервью местным газетам. Я не упускал случая рассказать о тхэквондо. Сначала людям слово «тхэквондо» ничего не говорило, но постепенно они стали проявлять интерес.

Первоочередной задачей нашего курса было ознакомление с новыми видами оружия, в частности, с ракетами и ракетоносителями. К счастью, практики оказалось больше, чем теории, поэтому особо зубрить не пришлось. У меня была масса свободного времени, я много тренировался. Экзамены и тесты тоже оказались несложными, в нашей группе справились все. После окончания курса я отправился навестить нашего мастера Джун Ри, который успешно преподавал в Сан-Антонио, штат Техас. После этого я планировал съездить в Вашингтон. Мне пришлось согласовать план своей поездки с деканатом школы, указать точные даты, номера билетов… Я долго объяснял, кто такой Джун Ри и почему мне так важно навестить его.

Сан-Антонио – небольшой городок, куда можно добраться только легкомоторным самолётом. Весь полёт я провел в раздумьях… Гадал, использует ли Джун Ри название тхэквондо в своей практике, следует ли он нашим законам, проповедует ли нашу философию на своих занятиях?

На аэродроме меня встретил Джун Ри.

– Как дела с практикой тхэквондо? – спросил я.

– Откровенно говоря, у меня сложности… – отвёл глаза Джун Ри. – Я долго пытался внедрить термин тхэквондо. Но для людей в Америке это слово ничего не значит… Поэтому я преподаю тхэквондо, но моя школа называется школой каратэ…

Я был невероятно расстроен. Мне даже хотелось ему врезать, но, поразмыслив, я понял, что в его словах есть доля правды. Когда я выступал на телевидении в Эль-Пасо и рассказывал о тхэквондо, люди не вполне понимали, о чём я.

Джун Ри трудился в спортивном зале университета. В тот же вечер я решил посетить его занятия. Джун Ри представил меня студентам, я рассказал о разнице между каратэ и тхэквондо^ продемонстрировал несколько упражнений, доказывающих, что японское и корейское единоборства используют разные техники. У всех ребят были значки c иероглифjv «каратэ». После моей лекции мы договорились, что на значках должно быть слово «тхэквондо». Вот так, за одно занятие, класс каратэ превратился в группу тхэквондо! Можно сказать, что с этого дня началось развитие корейского единоборства в Америке, а Джун Ри стал прославленным инструктором в США.

После Сан-Антонио я отправился в Оклахому, чтобы побывать в своей первой американской военной школе. Прошло десять лет после окончания школы в Форт Беннинг, и хоть я не встретил ни одного знакомого преподавателя, на меня нахлынули воспоминания. Я даже прослезился… Принимали меня как вип-гостя. Сначала устроили экскурсию по учебным зданиям, я с восторгом отметил невероятные изменения: новые технологии, современное оборудование. Военная школа не стояла на месте… Этому стоит поучиться: американцы всегда легко меняют старое на новое. После экскурсии меня пригласили на просмотр обучающего фильма. Зал для просмотра был битком набит студентами и преподавателями. Фильм был о самозащите, о том, как драться без оружия. Демонстрировались, в основном, техники каратэ.

На правах гостя я взял слово после окончания фильма. Похвалил фильм, рассказал присутствующим, что в азиатских странах появился новый вид единоборств – тхэквондо. Извинился, что ничего не привёз из Кореи в качестве подарка для школы, но предложил прямо сейчас провести занятие по тхэквондо. Представляете, никто не ушёл из зала! Мне помогал местный инструктор по самообороне. Солдаты и офицеры были в восторге от моего импровизированного урока, а декан школы пообещал включить уроки по тхэквондо в расписание. Я же дал обещание выслать всю необходимую литературу и консультировать инструкторов по любому вопросу.

Вечером в гостинице включил телевизор - все новости только про Корею… Сеул митинговал против правящего режима, полиция тщетно пыталась разогнать демонстрантов. Волнения вспыхивали то в одной, то в другой части города. Беспорядки начались по всей стране и докатились до самых отдалённых окраин. В новостях говорилось, что в стычках с полицией пострадали тысячи людей, показаны больничные палаты с покалеченными или травмированными демонстрантами. Очевидно, что на этот раз режиму Сынман Ри пришел конец. Народ ясно дал понять - он больше не хочет видеть его своим президентом.

Многие американцы, даже мексиканцы интересовались, кто может стать достойной заменой корейскому президенту. Я отвечал, что в Корее достаточно людей, которые могут выполнять эту работу. Пора избавляться от диктатуры одного человека – это ведёт страну в пропасть. Такая диктатура столь же опасна, как коммунистический режим наших северных соседей…

Когда волнения достигли пика, правительство созвало срочное совещание. Ри слышал крики протестующих людей и, говорят, сначала подумал, будто народ пришёл поздравить его с переизбранием. Когда стало ясно, что люди требуют его отставки, ему ничего не оставалось, как покинуть резиденцию президента. Он смело вышел через главный вход и сказал собравшейся толпе: «Не надо больше крови и восстаний, я ухожу, раз мой народ этого желает!». Вице-президент Ки-Бун Ли боялся расправы - знал, что восставшие не тронут президента, а вот его не пощадят. Он пытался скрыться, но ему это не удалось. Поэтому он и вся его семья приехали во дворец президента и покончили с собой.

Я в это время учился в Штатах. После окончания курса переподготовки в Эль-Пасо меня отправили в академию Вест-Пойнт, где планировал завершить обучение. Перед учёбой я вместе со своими сокурсниками посетил Нью-Йорк, где нас встретил главный советник США в Корее лейтенант-полковник Берос. Он пригласил пообедать на острове Свободы – там, где стоит Статуя Свободы. Когда мы сели в лодку, полицейский, который нас сопровождал, поприветствовал меня так, как мы это делаем на уроках тхэквондо. Оказывается, когда он служил в Корее, то занимался тхэквондо. Действительно, мир не так уж велик!

Уплывающий шанс

Я вернулся в Корею 28 апреля 1960 года. На месте обстановка в стране стала очевидной. Несмотря на то, что студенты победили, у них не было чёткого плана дальнейшего развития страны. Никто не знал, как выбрать главу государства. На пост президента претендовали многие из оппозиции Сынман Ри, но для этого требовалось преодолеть массу процедур, установленных законом. А пока что в стране царила настоящая анархия… Палаточные лагеря демонстрантов никуда не исчезали, люди не могли вернуться к нормальной, спокойной жизни. Многие производства парализованы – работники не желали возвращаться к работе, митинговать-то куда интереснее! В некоторых районах стали подниматься восстания против демонстрантов. К хаосу подключились коммунисты, принялись агитировать народ за тотальную смену политического курса. Предводители демонстрантов осознали, что уже не контролируют ситуацию, попросили армию, чтобы она временно взяла на себя управление страной.

Когда я вернулся из Америки, увидел, что у нас творится, сразу отправился к генералу Вон-Янг Киму, ответственному за безопасность страны на случай введения военного положения, потребовал, чтобы он как можно скорее взял власть в свои руки. Вон-Янг Ким заверил, что не боится ответственности, но начальник Генштаба армии против вмешательства армии в политику. Он считал, что сначала требуется выбрать президента страны, а после выборов армия даст присягу и будет служить новой власти, какой бы она ни была. Я выступал против этой политики и был уверен, что наша страна покатится в пропасть, если не взять под контроль происходящие события. Мы уже были свидетелями того, как разрушается один политический строй, знаем, как много сил и крови нужно для строительства нового общества. Зачем снова проходить этот путь?

Пока военачальники раскачивались, я сконцентрировал усилия, чтобы предотвратить очередные митинги и демонстрации. Протестующие добились, чего хотели: режиму Сынман Ри пришёл конец, значит, пора возвращаться к мирной жизни. Я провёл рейд по всем самым крупным лагерям демонстрантов, где объявил, что вожаки должны прийти на собрание, чтобы обсудить дальнейшие действия. На собрании я попросил прекратить все митинги. Представьте себе, большинство лидеров оказались учащимися школ тхэквондо! И у некоторых чёрные пояса! Повторять второй раз не пришлось – в тот же день в Сеуле все демонстрации прекратились.

Дней пять в стране царила тишина. Казалось, спокойная жизнь не за горами… Но вскоре меня вызвали в Генштаб на срочное совещание. Заместитель начальника Хон-О Ким зачитал рапорт, в котором говорилось, что студенты университета Сан-Гюн Кван планируют массовую забастовку. Хон-О Ким предположил, что я в курсе событий, поскольку большинство студентов были учениками школ тхэквондо. Конечно, я всё отрицал, но внутри у меня кипело негодование. Ведь я подробно объяснял ученикам об опасности бунтов, как они посмели? Я обещал разобраться в ситуации, попросил, чтобы мне выделили несколько военных или полицейских. Однако Хон-О Ким, очевидно, не сомневаясь в моей причастности, сказал, что не будет подвергать своих людей опасности. Ладно – я проглотил оскорбление и отправился расхлёбывать заварившуюся кашу…

В университете я отыскал декана, мы собрали старост студенческих групп – все оказались учениками школ тхэквондо. Как только увидел этих спокойных, рассудительных ребят, я сразу понял: что-то здесь не то… Ну не могли последователи тхэквондо, для которых слова старшего инструктора – закон, ослушаться приказа и самовольно начать какие-то митинги! На собрании выяснилось, что информация о масштабной забастовке – лишь беспочвенные слухи. Получается, Хон-О Ким даже не потрудился проверить факты и заранее обвинил меня и моих студентов. Я извинился перед студентами, преподавателями, попросил их вернуться к учёбе, а сам помчался в приемную Хон-О Кима. Там, не стесняясь в выражениях, высказал всё, что думал по поводу его работы вообще и его личности в частности.

Постепенно волнения в Сеуле утихли. Но стали разгораться волнения в Пусане - митинги там проходили по всему городу и в его окрестностях. Поступила информация, что главным подстрекателем был Пак Чон Хи. Он склонил на свою сторону местные СМИ и собирался начать массовую демонстрацию. Проблема с Пусаном была серьёзной ещё и потому, что Пак Чон Хи был из красных, а никому не хотелось жить так, как живут наши северные соседи. Мне приказали, чтобы я подавил протесты в этом городе. И обещали, если подавлю бунт, меня ждёт повышение – должность главнокомандующего Вторым военным округом.

Вечером я прибыл в военную часть города Пусан. Оказалось, толпа протестующих не только выдвигает политические требования, но ещё занимается поджогами и мародёрством – за день до моего приезда открыто подожгли несколько зданий. К протестующим намеревались присоединиться грузчики, работники заводов и студенты. Были сведения о том, что японцы, воспользовавшись неразберихой в Корее, с помощью наших северных соседей проникли на территорию государства и собирались устроить диверсию. Ситуация была критической. На мой взгляд, опасность представляли СМИ Пусана, которые защищали демонстрантов и поощряли их действия. Мне сказали, что редакторы самых крупных газет города были друзьями Пак Чон Хи.

На следующий день меня пригласил на обед мой друг Сан-Ву Ли. Меня выбежали встречать его дочери. Когда я спросил, как у них дела, они с восторгом рассказали, что всей школой собираются на митинг. Им даже сказали захватить с собой обед, словно это безобидная экскурсия! У меня волосы встали дыбом! Как прикажете разгонять демонстрации, в которых принимают участие школьники? За обедом я пытался объяснить семье моего друга, что протесты и митинги – крайне опасное занятие. Я потребовал у Сан-Ву Ли не пускать дочерей на демонстрацию и пообещал, что арестую всех, кто будет в этом участвовать, пусть даже это самые близкие для меня люди.

Я ушёл от Ли в подавленном настроении… А по дороге в часть стал свидетелем ужасного происшествия. Военный грузовик с государственной эмблемой Кореи пытался куда-то ехать, но путь ему преградили студенты – начали раскачивать машину, выкрикивать оскорбления и ругательства. Волнения превращались в самую настоящую войну! Я помог водителю разогнать хулиганов, а как только приехал в часть, стал разрабатывать стратегию поведения военных в Пусане.

Во-первых, я решил отправить вооружённые группы во все издательства. Был дан приказ проверять все статьи перед отправкой в печать. Если в статье имелись подстрекательства к митингам, её не допускали в печать, автора арестовывали.

Во-вторых, по радио и телевидению объявили предупреждение, что все протестанты нарушают закон и могут быть арестованы. За неподчинение властям военные пригрозили открыть огонь. Предупреждение транслировалось круглосуточно.

В-третьих, были подготовлены люди, обладающие полномочиями арестовывать зачинщиков беспорядков. Этих людей я планировал внедрить в ряды протестующих, чтобы рассеять управление толпой.

В-четвёртых, я подключил прежние связи в разведке, вызвал на помощь профессиональных шпионов и первоклассных разведчиков. В течение короткого времени в Пусане было задержано и арестовано несколько шпионов из Северной Кореи и Японии.

Да, меры жёсткие, но иначе никак… В Пусане практически ввели военное положение. После череды бессонных ночей я окончательно вымотался. Чтобы восстановить силы, я отправился в отель «Рей Дон» на горячих источниках – лишь на один день. Только включил телевизор в номере отеля, чтобы узнать последние новости, как в дверь постучали. Я достал пистолет, открыл замок… И увидел Пак Чон Хи собственной персоной.

Я был несказанно удивлён его наглости. А гость, как ни в чём не бывало, предложил пойти выпить. Я подумал… И согласился. Выпивая, мы долго спорили, каждый доказывал свою правоту. В конце концов мы договорились, что протесты необходимо прекратить.

На следующее утро разведка доложила, что в Пусане всё спокойно. День тоже прошёл нормально. Меня немного насторожили сведения о приезде американского конгрессмена в Пусан. Через некоторое время мне доложили, что в город прибыл главнокомандующий из Генерального штаба генерал Ё-Чанг Сонг. Вскоре оба сидели у меня в кабинете и требовали детального отчёта о проделанной работе. Изучив материалы, главнокомандующий выразил мне благодарность и сказал, чтобы я возвращался в Сеул и готовился к вступлению в новую должность.

Обычно после революции коррумпированные и бестолковые чиновники исчезают сами по себе, а на их место приходят честные и достойные люди. Происходит необходимая для выживания государства чистка системы. Не я один получил повышение – многие ответственные и грамотные люди заняли высокие посты. Меня назначили главнокомандующим Шестого военного округа. Я не успел толком освоиться на новом месте, как мне позвонили из Генерального штаба и объявили, что меня ждёт новое назначение и что мне необходимо срочно отправиться в Сеул. Там меня назначили директором Департамента разведки.

Назначение оказалось недолгим… Когда началась настоящая грызня за власть, я не успевал менять кабинеты и звания. И поражался, как меняются люди, познавшие власть. Куда делись порядочные чиновники и достойные генералы? Все хотели командовать, и в этой ситуации я был самым неудобным человеком. Я ни под кого не прогибался, не позволял втягивать себя в интриги и заговоры. Не раздумывая увольнял ненадёжных людей, даже отдал двух своих подчинённых под арест за неуважение к власти. Многие хотели от меня избавиться. Даже те, с кем при режиме Ри у меня были отличные отношения, старались не сталкиваться со мной по работе. Мне не раз угрожали физической расправой. И однажды предложили пост главнокомандующего вооружёнными силами Кванджу - у меня хватило ума согласиться на эту должность.

Так в июне 1960 года я снова оказался в Кванджу, в южной провинции Джун-Ра. Мой план заключался в том, чтобы собрать силы для организации нового политического переворота: мне решительно не нравилось то, что происходило в стране. Я мог положиться на студентов школ тхэквондо, но требовались и новые союзники. Я открыл классы тхэквондо в артиллерийском училище, в армейских пехотных войсках, в танковом училище, в химико-технологическом и строительном колледжах. Иначе говоря, я искал сторонников, обладающих самыми разными знаниями и способностями.

Тем временем, состоялись всеобщие выборы, на которых победила демократическая партия Минджу. Юн Бо-Сон стал президентом Кореи, а премьер-министром страны назначен Чан Мюн. Правление администрации Юн Бо-Сона считается самым слабым и неэффективным, даже если сравнивать с режимом Сынман Ри. Нужно признать, что Юн Бо-Сону страна досталась в непростое время и в ужасном состоянии. Не каждому человеку по плечу бороться с подобными вызовами и проблемами. К тому же он испытывал давление со всех сторон, а поддержки не было никакой…

Спустя три недели после вступления в должность доктор Чан Мюн собрал внеочередное совещание, на которое пригласил главнокомандующих округов, чтобы обсудить положение. На совещании он беспрестанно вздыхал, хватался за голову и вообще выглядел беспомощно. А ведь премьер-министр Кореи! Страны, которую раздирали митинги и восстания! Всем было понятно, что администрация Юн Бо-Сона не сможет долго удерживать власть – для руководства государством требовался кто-то более авторитетный и решительный. А эти мямли ничего хорошего сделать не могли. После подобных совещаний моё желание устроить политический переворот только окрепло. Внезапно меня снова назначили главнокомандующим Шестым военным округом, и мне снова пришлось покинуть Кванджу.

Переворот

В марте 1961 года я отправился в Нонсан. Я собирался навестить генерала Кён-Рок Чхоя – там он занимал должность главнокомандующего Второй корейской армии. В офисе генерала меня встретил начальник штаба Джу-Иль Ли. Мы поболтали и решили вместе пообедать. Уже в ресторане он спросил, не буду ли я против, если к нам присоединится ещё один человек. Конечно, я не возражал. К моему удивлению, этим человеком оказался Пак Чон Хи. Он служил в Нонсане заместителем главнокомандующего и дружил с Джу-Иль Ли. Вообще-то после событий в Пусане мои коллеги-военные избегали общения с этим человеком. Во-первых, все считали его шпионом коммунистов и подстрекателем. Во-вторых, он был причастен к массовым демонстрациям и не хотели быть в этом замешаны. Меня удивляло, как он вообще может занимать хоть какие-то посты после Пусана…

В ресторане собрались четверо: я, Джу-Иль Ли, Пак Чон Хи и ещё один наш знакомый. Все намного младше меня, иногда я не понимал, о чём они говорят. Мы выпили, закусили, беседа завязалась сама собой. Все были недовольны работой новой администрации Мюн Чана, устали от нестабильности и неспособности государства решать проблемы. У нас с Пак Чон Хи состоялся разговор по душам. Мы оба планировали государственный переворот и догадывались о намерениях друг друга.

Через несколько дней после нашего обеда, Джу-Иль Ли передал послание через одного из моих подчинённых. Он просил срочно приехать в Тэгу, чтобы обсудить какой-то важный вопрос. Я выехал… В назначенном месте меня встретили Джу-Иль Ли и Пак Чон Хи. Они сообщили мне, что готовят переворот, и предложили мне участвовать. Я подумал, что будет полезно объединить усилия. Но потребовал участия в сговоре генерала До-Юн Хана. Я, в отличие от молодых и разгорячённых единомышленников, умел просчитывать ходы, видеть преимущества и недостатки каждого шага, знал, что в таком деле необходимы надёжные люди. До-Юн Хан для меня был надёжным человеком. Он поддержал, когда после разгона демонстраций на меня ополчились журналисты всех СМИ страны. Он же помог отбить их атаку и закрепил моё положение на государственном уровне. Джу-Иль Ли и Пак Чон Хи пообещали уговорить До-Юн Хана примкнуть к нам…

Мы тайно занимались подготовкой переворота. Как-то раз, когда я встречался с Пак Чон Хи, чтобы обсудить очередные поставки оружия для организации бунта, он начал разговор о генерале До-Юн Хане. Он сожалел, что мы привлекли его к своему делу. Генерал казался недостаточно решительным и дерзким для выполнения замысла. Пак Чон Хи не раз слышал, как генерал Хан говорил о необходимости выжидательной стратегии: он был уверен, что правительство Бо-Сон Юна само себя погубит и что жертвы переворота будут напрасными. Мы долго спорили и наконец договорились, что генерал До-Юн Хан будет помогать нам потихоньку, особо не засвечиваясь, чтобы никто не догадался, что он тоже причастен. Во-первых, это даст нам возможность не прислушиваться к его мнению в критической ситуации. Во-вторых, если он передумает участвовать в конфликте и переметнётся на сторону правительства, это даст нам возможность действовать на своё усмотрение.

После разговора на душе у меня было неспокойно. Я не особо волновался по поводу действий До-Юн Хана. Всё-таки государственный переворот – дело опасное, любой может передумать. Тревожило не это… Очевидно, что уже до исхода переворота Пак Чон Хи начал избавляться от сильных конкурентов, а До-Юн Хан был одним из них. Стало понятно, что при положительном исходе Пак Чон Хи не собирался ни с кем делиться властью, он рассчитывал на абсолютное лидерство. Что же в таком случае ждёт меня?

Подготовка шла полным ходом, мы искали надёжных людей, транспорт, финансирование. Приготовления проходили на удивление гладко… Мы перестали называть дату переворота Днём Икс и запланировали его на 19 апреля. План был таков: сначала поднять на восстание студентов и военных в Кванджу, Тэджоне, Тэгу и Сеуле, затем искать поддержку в провинциях. Но в середине апреля, когда до митингов оставались считаные дни, сработала правительственная разведка. Правительству донесли о готовящемся восстании, и партия Минджу нашла очень эффективный способ борьбы с демонстрантами – объявили, что людям, которые не принимают участия в митингах, положены выплаты от государства. Дату восстания пришлось отложить…

В конце апреля во время очередной официальной поездки в Сеул я связался с генералом До-Юн Ханом. Я объявил ему о готовности студентов школ тхэквондо принять участие в восстании. К тому же на мою сторону готовы были перейти военные подразделения южных округов государства.

– Нет! – возразил генерал Хан. – Ещё не время начинать восстание. Опасность провала велика…

Тьфу! Он действительно оказался слишком мягким и нерешительным для восстания… В тот же вечер я договорился о встрече с лейтенант-полковником (подполковник – в привычном для нас понимании) США Хаузменом, по совместительству агентом ЦРУ в Корее. Как обычно, мы начали беседу с критики действующего правительства. Я осторожно предположил, что только с помощью военного вмешательства можно изменить обстановку в стране. Хаузмен согласился, но дал понять, что войска США не собираются открыто содействовать перевороту и Корейской армии придётся самой делать всё необходимое. Лейтенант-полковник заверил, что Соединённые Штаты одобряют такое решение. Я был поражён. Только что я собирался осторожно рассказать Хаузмену о готовящемся восстании, а оказалось, что он давно всё знает. Правильно говорят: «Легко не наследить, если ты никуда не идёшь. Но попробуй не оставить следов, если пошёл куда-то».

В конце апреля группа военных атташе из американского посольства приехала с визитом в мою школу тхэквондо. Майор Стюарт интересовался тхэквондо и захотел открыть классы при посольстве. У него был не политический, скорее спортивный интерес. После экскурсии по центру, мастер-классов и совместных фотографий я обратился к майору, поделился своими переживаниями за страну, которой правящий режим не идёт на пользу, и попросил поддержать Корейскую армию в вооружённом восстании. Майор Стюарт пообещал, что посольство Соединённых Штатов не будет препятствовать восстанию, но и оказывать поддержку они не имеют права. На мой взгляд, это уже было кое-что. Главное, нам не будут мешать!

7 мая я отправился на встречу к главнокомандующему Первой корейской армии в Вонджу генералу Хан-Лим Ли. Я планировал убедить достойного генерала принять участие в вооружённом восстании против действующего правительства. Беседа была долгой и обстоятельной. Хан-Лим Ли не привык действовать опираясь на эмоции. Из нашего разговора я понял, что он тоже недоволен положением дел.

– Почему вам так трудно решиться? – спросил я.

И тогда генерал вывел меня на тренировочное поле Первой армии. Оно было огромных размеров.

– Знаешь, сколько бойцов могут тренироваться на таком поле? – спросил он.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Несколько сотен человек одновременно.

– Вот примерно столько бойцов и погибнет в битве, которую вы готовите, – сказал генерал Хан-Лим. – Ответственность огромная! Ваши намерения правильные, но сколько жертв они потребуют?

Я пытался объяснять, что жертвы, которые страна приносит сейчас, тоже немалые. Политическая обстановка в стране нестабильная. Международное положение Кореи – того хуже. А что если наши противники воспользуются нашей слабостью и нападут на нас? Сколько будет жертв? Экономика страны рухнула. У людей не было денег даже для того, чтобы купить самое необходимое. Сколько они готовы терпеть? И сколько будет жертв, когда в очередной раз терпение людей лопнет?

Хан-Лим Ли только недоверчиво качал головой.

– Вы можете связаться с президентом, – сказал я генералу. – Расскажите ему, что готовится восстание. Возможно, он примет какие-то меры, и люди не пойдут на это.

Не знаю, общался ли Хан-Лим Ли с президентом и его приближёнными или утаил наш разговор, но нашей подготовке никто не мешал, правительство не принимало никаких радикальных мер.

13 мая мы проверили боеготовность и ещё раз обсудили наш план и возможные способы развития ситуации. 16 мая был днём наступления. При поддержке военных пехотинцев и моряков мы должны были выдвинуться в Сеул. Сначала к нам должны были присоединиться тридцать отделений войск запаса. В первую очередь планировался захват центрального телевидения, основных правительственных зданий Сеула. В пять утра мы собирались объявить всеобщее военное положение. После этого сообщения новобранцы и студенты школ тхэквондо Тэджона должны начать восстание. Потом планировалось присоединение других военных частей крупных городов и провинций. Я осознавал, что пути назад не будет: либо успех, либо смерть.

Вечером у меня сдали нервы. Я отправился в бар и принялся пить – рюмку за рюмкой. И надо же – за соседним столиком сидела парочка знакомых американских советников. Увидев, что я один, они пересели ко мне. И началось… Рассуждение о политике, о проблемах Кореи… Я взбесился и высказал им в лицо всё, что думаю. Что американцы тоже были виноваты в кризисе моей страны. Что коррумпированные конгрессмены наживали состояния, работая в Корее. Что потворствовали слабому президенту. И вообще, когда они были нужны, то всегда прятались как зайцы. Обидевшись, советники ушли…

В три утра меня разбудил адъютант. Перед началом операции у нас был сбор на тренировочном поле. Распределив обязанности, мы взялись за дело. Постепенно различные подразделения Корейской армии присоединялись к революционным войскам. В Сеуле правительство срочно собрало внеочередное заседание, чтобы решить проблему. По тревоге подняты войска особого назначения. Обстановка накалялась… Я боялся, что нам не удастся избежать большого кровопролития. К счастью, мне удалось склонить командующего войсками особого назначения на свою сторону.

В Тэгу вообще возникла путаница. Командиры никак не могли определиться, кого поддерживать. Затем в окружении оказался полк генерала Хан-Лим Ли… Я уже боялся, что мы потеряем его, но, слава небесам, им удалось отбиться. Разведка доложила, что в ОНН решили поддержать действующего президента и отправить свои войска под командованием генерала Макгрудера для подавления восстания. Я лично знал этого генерала и понимал, что его симпатии не на стороне Юн Бо-Сона… Каким-то образом Макгрудеру удалось отвертеться от участия в конфликте. Мой телефон не замолкал ни на минуту. Я бегал от карты к телефону, что-то записывал, отправлял везде срочные сообщения.

Примерно к пяти вечера стало понятно, что революция состоялась. Мы победили. Утром 17 мая ко мне пожаловал американский полковник, который был советником в Корее по международным вопросам, и одновременно сотрудником разведывательного управления. Он знал, что я, мой штаб и мои связи стали орудием революции: без поддержки военных амбиции новых лидеров остались бы амбициями. Полковник потребовал объяснений. Что я мог сказать? Я управлял восстанием из штаба, являлся мозгом революции, но не видел, что происходило в реальности. Я до последнего не знал, кого объявили лидером восстания. Я был слегка раздосадован, когда узнал что это Пак Чон Хи, а не До-Юн Хан. Но я ничего не сказал полковнику, воспользовался золотым правилом разведчика: «Если в твоих словах нет необходимости – помолчи».

Победу праздновали шумно, но я жалел о содеянном… Что я наделал? Я, генерал с огромным жизненным опытом, позволил втянуть себя в чужие игры. Стал орудием в руках самонадеянного мальчишки, пешкой в чужой игре. Что я вообще знал о Пак Чон Хи – кроме того, что ему не нравилась прежняя власть? Она никому не нравилась, но почему я доверился именно ему? Какой он был человек? Какой управленец? Какое у него было образование? Каких политических взглядов он придерживался? За коммунистический строй или нет? Все эти вопросы не давали покоя. Я должен был задать их себе до революции, а не после неё! Но увы! Я был ослеплён эмоциями, страстью к переменам, ненавистью к правительству…

Все стали кричать о революции, гордиться ей, ждать перемен. Но я понимал: то, что мы сделали, нельзя назвать революцией. У любой нормальной революции есть идеи, чёткие цели, план развития, лидеры, наконец. Восстание, которое поднял Ленин, действительно было революцией. У нас был скорее вооружённый захват власти. К моему огромному стыду, я помог прийти к власти обыкновенному диктатору, который правил страной много лет, до самой смерти.