Города - епархия дьявола?
Сергей Ващенко — 20.02.2011
Талант поэта определяется талантом его
читателей. Стихи – лишь повод для проявления чувств, причина,
вызывающая работу мысли. Питает нашу мысль информация, хранящаяся в
подсознании. Сама по себе эта информация примерно одинакова для
всех и нейтральна, по сути, бесцветна.
Раскрашивает ее в индивидуальные и неповторимые расцветки наше
отношение к ней, обусловленное нравственностью (либо
безнравственностью) человека, его жизненным опытом, оценками
«авторитетных» людей или организаций. Поэтому мысли и чувства,
вызванные прочитанным, с одной стороны, индивидуальны, а с другой
стороны, едины в главном.
Памятуя об этом, риску поделиться с нашими читателями теми мыслями, которым помогло родиться стихотворение В.Яковлева «Чума».
Образ града греха, обрекающего своих жителей на гибель, напомнил что-то очень знакомое. Засыпанные пеплом руины Помпеи, заросшие в джунглях древние города Индии, их близнецы в Южной Америке ( Чичен Ица, Мачу Пикчу) и Камбодже (Ангкор Ват), уничтоженная извержением вулкана Санторин Минойская цивилизация на Крите, легендарная Атлантида, Чернобыль, наконец. Все, отягощенные грехом, городские цивилизации прошлого погибли. То же ждет и нашу цивилизацию мегаполисов, если мы не определим, в чем заключается ее «Грех» и не найдем путей его преодоления.
ЧУМА
«О город греха!»
Ф. Петрарка
Надежным камнем с четырех сторон
От злого духа, недруга и вора,
От виноградников стеною защищен
Глухой и чопорный средневековый город.
Здесь молятся, воруют, пьют вино,
Здесь жгут колдуний и боятся сглаза.
Утрами шумными соседу под окно
Опорожняются ночные вазы.
Здесь каждый дом к соседнему прижат.
Здесь каждому свое добро дороже.
Здесь на горбатых улицах лежат
Живые свиньи, между дохлых кошек.
Прохожий писарь несказанно рад:
Он от помоев увернулся ловко
(Излишествами посчитал абат
Канализационные ливневки.)
У нищего на паперти лицо
Изъедено, белки подъяты к выси.
В подвалах у запасливых купцов
Мешки с мукою прогрызают крысы.
С мансарды – радугой – каминная зола.
Вшей дружно ищут куры на насесте.
Без ветра вольного, без света и тепла
Лысеют рано бледные невесты.
А над благоуханьем папских роз
Парит, как голубь божий «аллилуя».
И в распаленный полдень водонос
Речной водой у входа в храм торгует.
Каскады кровель. Теснота дворов.
Иное дело участь дворянина:
Он недоступен даже для клопов
Под шелковым покровом балдахина.
Ему роптаний быдла не понять.
Его мольбы убогого не тронут.
Копыта его белого коня
На не мощенных улицах не тонут
Заботы черни - не его ума.
Он многих выше по своей природе!
Вот так пришла бубонная чума
Сравнять паршивцев, словно гнев господен.
Где чистая, как память о былом,
Поблескивает Рона, словно рана,
И опустевший Нотр Дам де Дом
Мерцает молча золотом органа.
Гниющим заживо понадобилось жить.
Они друг к другу тянутся со стоном.
Но некому их стало хоронить
На улицах святого Авиньона.
Владимир Яковлев