Горными дорогами Дагестана. Журавли

luchar — 17.10.2023 Конечно, все знают эту прекрасную песню на стихи Расула Гамзатова. Все знают, что у многих народов журавли – светлый символ, разный у всех (мудрость, преданность, верность, доброта), но везде чистый и светлый.

Начну с памятников. Памятников Журавлям очень много. Первый такой памятник я видела в Узбекистане, в Чирчике. Мы часто проезжали мимо него, когда из Ташкента ездили в горы, в Чимган. На нем высечены слова песни на русском и узбекском языках. Наверняка все знают ржевский монумент солдату, который как бы парит в воздухе, превращаясь в журавлей. Автор тоже вдохновлялся гамзатовскими журавлями. В Дагестане мы встретили три памятника с журавлями – в Гунибе, на родине поэта в ауле Цада и в Дербенте. В музее в Гунибе есть фотографии памятников журавлям в нашей стране и в других странах. Мне очень нравится, например, мемориал «Звезды-журавли» в Ленинградской области. Небольшой, но очень эффектный – красные звезды с написанными именами, символизирующие обелиски, постепенно превращаются в белых журавлей. Там же, в музее Гуниба мы узнали, что около памятника Белым журавлям в Гунибе каждый год открывается Международный Гамзатовский литературный фестиваль «Дни белых журавлей». (Удивилась, узнав, что проводится он под эгидой ЮНЕСКО.) Организовал его Расул Гамзатов 37 лет назад и каждый год, вплоть до своей смерти, лично открывал этот праздник поэзии у памятника журавлям в Гунибе. Мы посмотрели памятник в Цаде. Все сразу обращают внимание на «промежуток» между журавлями. Это самые пронзительные строки песни.

Летит, летит по небу клин усталый,
Летит в тумане на исходе дня.
И в том строю есть промежуток малый.
Быть может, это место для меня...

А теперь я хочу пересказать Википедию. Да, вы можете прочитать это самостоятельно. Но мне так понравилась эта история, что хочу сохранить ее у себя.

История эта не про стихотворение. (Про само стихотворение вкратце: его тема навеяна историей одной осетинской семьи, потерявшей во время войны семерых сыновей, а тема журавлей – посещением памятника японской девочке с бумажным журавликом в руке, которая умерла от лучевой болезни после американской атомной бомбардировки Хиросимы.) Хочу чуть подробнее рассказать историю создания песни.

Песня Яна Френкеля и Расула Гамзатова в переводе Наума Гребнева «Журавли» – одна из самых лучших и популярных песен о войне на русском языке. В первом издании нот песни стоит посвящение: «Марку Бернесу, для которого эта песня стала последней». Без Марка Бернеса песни не было бы – стихотворение могло остаться лишь одним из замечательных произведений Расула Гамзатова, если бы легендарный певец, всегда читавший множество стихов в поисках основы для новой песни, не обратил на него внимание.

Последние два года жизни Бернес постоянно читал стихи Расула Гамзатова, Кайсына Кулиева, будто искал что-то. Однажды нашёл. <...>

Марк работал над ним полгода. Уже обречённый, но до последнего дня не сдававшийся болезни, он не просто чувствовал, он, не признаваясь себе в том, знал, что эта песня станет его реквиемом. <...>

Эта песня рождалась в муках, и я помню яростные споры Марка с переводчиком, <...> который не соглашался с тем, что его и Гамзатова надо переписывать. Но Марк Наумович был упрям. И сделал песню. Он знал, о чём поёт.

(Из воспоминаний вдовы певца Л. М. Бодровой)

Самому Бернесу воевать не довелось. Но, находясь вместе с эвакуированными киностудиями страны в Ташкенте (1941–1944 гг.), он принимал активное участие в съёмках фильмов на военную тему, играл роли солдат и командиров. Особенно ему удавались песни о войне («Тёмная ночь» в фильме «Два бойца» 1943 года, «Враги сожгли родную хату», «Хотят ли русские войны» и другие). Война стала его личной темой.

Расул Гамзатов относился к Бернесу с большим уважением и знал от других поэтов: если тот настаивает на изменениях в тексте, то хуже от этого текст не становится, и согласился на пожелания певца, изменения текста и сокращения.

Поэт К. Ваншенкин, бывший свидетелем работы Бернеса над текстом «Журавлей», вспоминал:

Многие, вероятно, слыхали, что гамзатовские «Журавли» (перевод Н. Гребнева) начинались строкой: «Мне кажется порою, что джигиты…» Бернес тут же распорядился переделать их в «солдат». Аргументация всегда бывала у него в высшей степени убедительная. Он сказал, что сами джигиты эту песню петь не будут, они поют свои, джигитские песни, а для остальных это слово — бутафория. Второе четверостишие, начинавшееся словами «Они до сей поры с времен тех дальних…», он оставил без изменений, причем единственное во всей песне. Третья строфа снимается им: корявая для песни — и потому слабая. Но в ней есть щемящая строчка: «В тумане предвечернем журавли», и Марк прямо-таки стонет — жалко с ней расставаться. (Я рассказываю столь подробно, потому что это происходило на моих глазах.)

И следующую строфу Бернес снимает, терпеливо объясняя, что она ничего не добавляет. А кроме того, в ней говорится: «Не потому ли с кличем журавлиным / От века речь аварская сходна?» «Но я же не по-аварски буду петь!» — вдруг раздражённо кричит он переводчику, чувствуя, что его не понимают. Бернес, как правило, непреклонен, но характерно, что он отстаивает свою позицию то резко, а порой и грубовато, то мягко и ласково.

И вот корневая строфа. Ради неё артист и борется за эту песню:

Летит, летит по небу клин усталый —
Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый —
Быть может, это место для меня!



Но вторая строчка не годится, мешает — какая еще родня! А вот раньше было место... Как там? Да, да. «В тумане предвечернем журавли». Нельзя ли его сюда? Не забыл! И переводчик выполняет его художественную волю и вставляет вместо второй строки ту, щемящую, слегка изменив её: «Летит в тумане на исходе дня…»

Ну, и в третьей строчке он просит сделать не «в их строю», а «в том». Точнее. И, наконец, в последней строфе он тоже просит сделать поправки — в частности, вместо строчки: «Я улечу за тридевять земель» появится: «Я поплыву в такой же сизой мгле». Чувствуете, насколько лучше, больнее? Но это четверостишие было последним в стихах. В песне же Бернес повторяет в конце начальную строфу…

Очень важно отметить, что все эти перемены, безусловно, находятся в границах оригинала. Ну, кто бы еще мог провести такую ювелирную работу?

Одновременно с работой над текстом шла работа над музыкой. С просьбой о написании новой песни певец обратился к Яну Френкелю, с которым до этого не раз сотрудничал. Френкелю по окончании в 1941—1942 годах зенитного училища довелось участвовать в боях, он был тяжело ранен; военная тема была ему также близка. Стихи композитору понравились. Но вот с музыкой к уже окончательно отработанному варианту текста у него дело не заладилось. Френкель никак не мог найти даже контуры будущей мелодии… Только два месяца спустя он решил, что будущую песню, возможно, лучше начинать с вокализа. На удивление, напев вокализа родился сравнительно быстро, а за ним на одном дыхании возникла и основная мелодия.

Марк Бернес записывал «Журавлей», будучи тяжело больным. Он уже с трудом передвигался, но тем не менее 8 июля 1969 года сын отвёз его в студию, где артист записал песню с одного дубля. Эта запись стала последней в его жизни (умер Марк Бернес через месяц, 16 августа).

Как писал биограф Яна Френкеля, композитор Ю. Г. Рабинович:

Бернес, после того как услышал музыку, торопил всех как можно скорее записать песню. Как говорил Ян, он предчувствовал свою кончину и точку в своей жизни хотел поставить именно этой песней. Запись для Бернеса была неимоверно тяжела. Но он мужественно вынес всё и записал «Журавлей». И действительно, она стала последней песней в его жизни.

Есть множество записей этой песни разными исполнителями, но понятно, что я не могла не вставить запись Марка Бернеса.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив