Гиперборейская Одиссея
alex_aka_jj — 28.05.2019В северных широтах трудно быть эпическим героем. Это греческому
Одиссею привольно было шататься по теплому Средиземноморью в
поисках приключений. Попробовал бы он проделать то же самое во
фьордах Гипербореи. Особенно зимой. Особенно в метель. Слепец
Демодок не сумел бы воспеть его подвигов без слез и икоты.
Один калининградский Одиссей возвращался к себе на Итаку в
предновогоднюю ночь. Шел балтийским берегом в полном одиночестве,
даже без корабля. Всех приятелей он растерял по дороге. На
последнем острове (где-то на Пролетарской, кажется, на седьмом
этаже) ему щедрой рукой наливала амброзию какая-то нимфа, не то
Калипсо, не то Лариса, не разобрал. Потом он повздорил с одним
козлоногим сатиром, возможно, мужем нимфы, и тот выкинул его за
дверь, пригрозив, что в следующий раз возьмет вилку и произведет
Одиссея в циклопы. Пришлось поднимать паруса и сваливать в
закат.
Эксекий. Дионис на корабле. Государственное античное собрание, Мюнхен. Фото автора.
По дороге, проходя мимо Сциллы и Харибды, Одиссей наскочил на
мель, поскользнулся и упал в сугроб. Там-то мы его и нашли. Он
лежал на боку, паруса были спущены до колен.
— Ты зачем валяешься в сугробе, эпический ты герой? — спросил я
его. — Зима на дворе, замерзнешь ведь.
Одиссей замычал что-то, давая понять, что держал курс к родным
архипелагам, но злая судьба обломала ему все вёсла, а небо
назначило претерпеть многие лишения и страдания. По крайней мере,
так мы истолковали изданные им звуки.
Со мною в тот вечер была молодая наяда, вдвоем с которой мы
возвращались от знакомых сатиров. Я взялся проводить ее в тайный
грот, где она обитала, и наш путь пролегал мимо того самого
сугроба, чуть правее Сциллы и не доходя до Харибды. Прекраснокудрая
наяда, исполненная человеколюбия и сострадания, молвила:
— Даже не знаю, что будет милосерднее, оставить его в сугробе и
избавить от мучений, или вынуть, отряхнуть и отвести в родную
гавань.
Точно такая же дилемма, если вы помните, стояла перед
олимпийскими богами, когда они решали, что делать с гомеровским
героем. Правда, тому Одиссею было проще: он не потерял шапку и не
боялся отморозить уши, пока в вышних сферах рассматривали его
дело.
Посовещавшись, мы решили, что негоже оставлять этот человеческий
обломок кораблекрушения на пустынных гиперборейских берегах, куда в
такую погоду и Посейдон тюленя не выгонит. Спускаться в царство
Аида наш румяный Одиссей, правда, пока не собирался, но снежок уже
красиво припорошил его чело, и как знать, куда бы завела его дорога
приключений. К тому же, говорят, река Лета из-за таких-то вот
героев и обмелела: слишком уж усердно они из нее пьют.
Так что мы приподняли Одиссея за локотки и повлекли его за собою
по фарватеру переулка.
— Где твоя Итака, человече? — вопросил я. — Вспомни, к каким
берегам направлять нам свой путь, алкоголик.
Одиссей подумал и припомнил, что неподалеку есть один островок,
где знакомые Цирцеи почти наверняка нальют ему нектара и амброзии,
а может даже и осыплют нежными ласками. Икнув, он попытался
повернуть кормило и подставить плечи попутным ветрам, но запутался
в снастях и выпал за борт.
— Какие тебе еще острова, какие Цирцеи! — возмутился я, поднимая
морехода из снежных бурунов. — Ты и так едва хрюкаешь!
Тогда Одиссей стал вслух вспоминать давно покинутую отчизну. К
превеликой печали, оказалось, что не далее как сегодня он закусывал
нектар сладко-медвяным лотосом, от которого ему напрочь отшибло
память. Где-то в закоулках сознания колосились у него родные нивы с
рожью и ячменем, и лозы, увешанные виноградом, и кудрявые кручи
скал, орошаемые теплым дождем, и даже уютный очаг с газовой плитой.
Однако как добраться к этим блаженным берегам, он не знал.
В ту минуту мы как раз проходили мимо островка, где обитала
прекрасноокая наяда, моя спутница. Я сказал ей:
— Ступай домой, а Одиссея поручи моим заботам. Я проведу его по
хребту многоводного моря, к берегу, милому сердцу его, и к родному
порогу. Или в полицию сдам.
Не буду утомлять вас перипетиями этого путешествия. Зимние ветры
взнуздав, снова мы вышли в открытое море. С попутным Бореем
пересекли мы три улицы кряду, и беспрепятственно мест удаленных
достигли. Там Одиссею явились видения родины милой. Взор прояснился
и градом пролились слезы из глаз, когда свой он подъезд заприметил.
Гарпии две пожилые стояли у входа, и молвили обе:
— Чу, принесли алкаша. Заноси на четвертый.
По лицам было видно, что они не одобряют возвращения Одиссея на
Итаку, да и Пенелопа вряд ли будет рада видеть супруга. Тем не
менее, я отвел героя на родной этаж и помог ему попасть ключом в
дверь, а потом спустился и исчез в калининградской метели.
Непросто в северных широтах быть героем эпического масштаба.
Соблазнов вокруг столько же, как в теплом Средиземноморье — тут
хлебнешь амброзии, там засмотришься на сирен. А домой возвращаться
по холодным негостеприимным водам Гиперборейского моря. Да и не
всякий Гомер возьмется воздать тебе славу. Брезгуют Гомеры нашими
эпическими героями. Морщат носы, прячут арфы поглубже в складки
одежд, чтоб не спёрли.
А жаль. Какой был бы эпос!..
Этот
блог нуждается в вашей поддержке!
|
</> |