Генри Мэйхью. Уличные продавцы жареной рыбы, рассказ "Рыбицы", торговца жареной рыбой

kva-batrahos — 25.05.2015

Генри Мэйхью 182

Уличные продавцы жареной рыбы

[том I, стр.165-170]

Жареная рыба продавалась на улице; по приблизительным прикидкам от 250 до 350 человек занимались этой торговлей[1]. Это не было, однако, делом ежедневным[2] для ларечников: многие продавали жареную рыбу только вечером в субботу или вечером в понедельник, или просто от случая к случаю[3]. В большинстве своем продавцы жареной рыбы были мужчины, или мальчики, те немногие женщины, что были заняты в этой торговле, были или женами, или дочерьми мужчин, ведущих свое дело в этой области. Ирландцев было занято в этой торговле очень небольшое число. Мэйхью поясняет, что рыбу мыли, потрошили, отрезали лишнее, а потом жарили, обваляв в кляре из муки и воды, в светлом рапсовом масле, на обычных сковородах. Продажу осуществляли, совершая «обход»[4], или с прилавка ларька. Самая бойкая торговля шла в питейных заведениях[5], где рыбу с хлебом подавали за 1 пенни. Бродячие торговцы предлагали свою рыбу с лотков, устланных чистой газетой[6], на которых была и коробочка с солью, служившая солонкой. Торговцы жареной рыбой часто жили на чердаках[7], так как из-за запаха они считались малопривлекательными жильцами и соседями.

«Рыбица[8]», торговец жареной рыбой

[том I, стр.169,170]

Человек, которые сообщил мне нижеследующие сведения, внешность имел приятную, а лет было ему, может, около 45 или 50. Одет он был бедно, но старый коричневый сюртук[9] сидел на нем плотно и хорошо, был щегольски застегнут на пуговицы до самого черного шелкового галстука, поношенного, но хорошего качества, и, в общем и целом, его отличало то, что в среде данного класса понимается как «иметь приосанистый вид[10]». Его рассказ, также как и рассказы других торговцев съестным, особенно любопытны из-за подробностей, связанных со всякими дикими превратностями[11] в питейных заведениях.

«Я занимаюсь этой торговлей,» сказал он, «семнадцать лет. До того я был в услужении у джентльмена, и я женился на горничной, и у нас была семья, и по этой-то причине мы никак не могли, ни один из нас, найти места, хотя рекомендации у нас были хорошие[12]. Я был без места уже шесть или семь месяцев, и уже вещи начали отправляться понемногу к закладчику, чтобы было на что жить; и, наконец, когда я потерял уже всякую надежду найти себе место у какого-нибудь джентльмена, я собрал 10 шиллингов, и решился попробовать себя в кое-чем другом. Приятель, державший пивнушку[13], уговорил меня \попробовать\ продавать устрицы у его дверей. Я выслушал его советы, и отправился на Биллинсгэйтский[14] \рынок\ первый раз в жизни, и купил пек[15] устриц за 2 шиллинга 9 пенсов. Я был очень прилично одет в те времена – никакого сравненья с грязными обносками, которые на мне сейчас;» [должен заметить, что решительно ничего грязного ни на нем, ни вообще во всем его облике не было] «и потому продавец набил цену, но я заплатил все, что он запросил. Теперь-то я разбираюсь куда лучше. Я не имел навыка открывания устриц, и не сумел справиться с этим. Я порезал себе все пальцы, потому что нож у меня только все скользил по ним во всех направлениях, и мне пришлось нанять человека, который открывал их для меня, иначе кровь из моих пальцев все устрицы бы залила. При всем при том я выручил чистыми 2 шиллинга 6 пенсов на этом пеке, и я скоро подучился и дорос до этой торговли, и дело у меня пошло хорошо; до тех самых пор пока, через два или три месяца, сезон не закончился, и тогда мне посоветовали, тот самый приятель посоветовал, попробовать жареную рыбу. Это мне подходило. Я живал в очень хороших семьях, которые держали первоклассных поваров-мужчин, так что я имею понятие о том, что это такое, хорошо приготовленная пища. Я купил дюжину камбал[16]; уже не помню, сколько я за них отдал, но тогда они были дороже, чем сейчас. Несмотря на это я выручил[17] что-то от 11 до 12 шиллингов в первый же вечер – это была суббота – что я начал; и я с тех пор этого и держался, и выручал от 7 до 10 шиллингов каждый вечер, в субботу само собой больше, и тогда половина этого была прибыль. Я в те времена выручал чистыми[18] столько, сколько зарабатывает хороший мастеровой – 30 шиллингов в неделю, и больше. Вскоре после того мне сказали, что, если это угодно, то моей жене можно стать с ларьком напротив винного погребка[19], который только что открыли, и она выручала почти половину того, что выручал я, совершая обходы. Я обслуживал питейные заведения, и вскоре приобрел известность. У некоторых владельцев[20] я пользовался преимущественным правом торговать как в залах[21], так и в распивочном помещении[22], и у барной стойки, хотя других торговцев туда не пускали. Владельцы и сейчас мне говорят «Вот ты, Рыбица, можешь заходить.» Как-то вот в то время я получил имя Рыбица, и с тех самых пор так меня и зовут. В те времена не перевелось еще гостеприимство. Однажды вхожу я в отдельный зал в питейном заведении, в котором сидели мастеровые, и один из них говорит: «Ставлю рыбу всем, господа,» и я продал рыбы на 15 пенсов. Может, он был нездешний, из посетителей того рода, что хотят произвести приятное впечатление. А ныне мне все больше приходится слышать «Джек, одолжи нам пенни, купить немножко жареной \рыбки\», а Джек в ответ «Да пошли бы вы! Ну-ка, девушка, давай еще пинту.» Какие обиды мне приходилось терпеть торгуя в питейных заведениях, какие были трудности, это ужас что такое. Однажды у меня взяли \рыбы\ на 16 пенсов три такие хулиганистого вида[23] типа, которых я видел впервые в жизни, и они вроде как были душевно настроены, и пригласили меня выпить с ними, ну я и принял глоток; но они все никак не спешили платить, а я предолго прождал, прежде чем попросить расплатиться. Я думал, поначалу, что они так развлекаются, но я прождал от четырех до семи, и понял, что ничего не развлекаются. Я расстроился, и выбежал наружу, и сказал полисмену, но он сказал, что это всего-навсего долг[24], и он не может вмешиваться. Тогда я побежал в участок[25], но самый главный там сказал то же самое, и сказал мне, что мне следует одной рукой подавать рыбу, а другую протягивать за деньгами. Так что я вернулся обратно в питейное заведение, и попросил отдать мне мои деньги – а там как раз находилось в тот момент несколько мастеровых, которые меня знали – но я не получил ничегошеньки, кроме «Пошел …![26]», и один из них выражался просто ужасающе. Наконец, один из мастеровых сказал: «Вдарь ты ему по роже, Рыбица, ежели он не платит!» Он был гораздо больше меня, тот, который мне задолжал-то; но во мне дух взыграл, и я себя не помня кинулся на него[27], и разбил ему нос в кровь, а потом от следующего моего удара он повалился назад, и даже, уж я и сам не знаю как, прямо на один из столов; но я повалился на него, а он вцепился в воротник моего пальто – я в те времена очень прилично был одет – и едва не задушил меня. Он еще и спину моего пальто порвал, и домой мне возвращаться пришлось в таком виде, будто я какой-то прямо Джим Крау[28]. Подручный, служивший в этом питейном заведении[29] и другие разняли нас, и заставили этого человека отдать мне 1 шиллинг, а официант заплатил мне оставшиеся 4 пенса, и сказал, что готов рискнуть, может, он с них их все-таки получит – но так и не получил. А в другой раз я зашел в бар, а там был бал, и один из джентльменов, пришедших на бал, подошел, и, не говоря дурного слова, пнул мою корзину, и раскидал рыбу; и во время потасовки – он был невеликого росточка, но крупней меня – мне вывихнули вот это палец – до сих пор заметно еще, сэр – и я провел в больнице неделю из-за травмы ноги; большеборцовая [большеберцовая][30] кость повреждена была, как сказали доктора. Бывало выбивали у меня в питейных заведениях из рук мой поднос просто смеха ради, и рыба моя вся в кашу превращалась, и все пропадало, и ни помощи никакой я не видел, ни денег. Владельцы питейных заведений всегда предотвращают такие вещи, когда могут, и вступаются за бедного человека; но ведь обычно такое делают внезапно, и все происходит в одно мгновенье. И это – еще не самое худшее. Однажды меня вдруг обсыпали всего каким-то порошком прямо в дверях заведения. Рыба моя упала, так как я подпрыгнул, потому что почувствовал, что ничего не вижу, и что с моей рыбой дальше произошло, я не знаю; но я сразу направился домой – было уже очень поздно – и мне пришлось искать дорогу ощупью, почти как слепому. Выразить не могу, что я выстрадал. Я обнаружил, что это было что-то черное, потому как я все время тер лицо передником, и кое-как можно было понять, что это пачкает черным. Я вошел к себе отперев щеколду \самостоятельно\, моя жена была уже в постели, я сказал ей, чтоб она вставала и посмотрела, что у меня с лицом, и чтоб принесла воды, и она подумала, что это я так шучу, так как уже засыпала; но когда она встала и зажгла свет, и принесла зеркало, она закричала, и сказала, что я весь как до блеска начищенный; и так оно и было, насколько я мог разглядеть, потому как это был черный вывод, графит[31] – тот, что для топочных решеток используют – то, что в меня бросили. Я от него отмылся, хоть это и было нелегко, и лицо у меня потом болело еще много дней. На мне к тому же было \в тот день\ очень приличное пальто, которое сильно пострадало, и тут уж помочь ничем нельзя было. Я не знаю, кто это со мной сделал. Я слышал, как кто-то сказал: «Послужит тебе прекрасным уроком[32]». Это люди, которые сами себя называют джентльменами, такие штуки устраивают. Я их повадку еще тогда узнал – это все случилось восемь или десять лет назад; они прослышали про лорда …, и что он творил. В этом смысле сейчас стало лучше, но стало хуже в смысле зарабатывания на хлеб насущный. Осмелюсь предположить, что, если б я одевался в вельветовое рванье, то надо мной бы шутили поменьше, потому как думали бы, что я обычный «костер[33]», и привык драться; но мне это не по душе – мне по душе \во всем\ быть приличным и достойным уважения, насколько это возможно.

С тех самых пор я занимаюсь себе «жареным», за исключением трех месяцев, когда я пробовал торговать сэндвичами. У меня не очень хорошо пошло, хотя сэндвичами торговать гораздо легче; не надо никаких тяжестей таскать аж от самого Биллинсгэйта: но я вернулся к своей «жарёхе». Ну как, нынче для меня, сэр, хорошая неделя - а теперь я всем занимаюсь один [он был вдовец] – это если я зарабатываю 12 шиллингов, плохая неделя – 9 шиллингов; и что таких, что сяких выпадает одинаково. Про меня знают, что продаю я самую хорошую рыбу, и готовлю ее наилучшим образом. Думаю, что половина из нас, если округлить, и округляя взять за круглый год, может зарабатывать столько же, сколько и я, а вторая половина – вполовину столько, сколько я. Таково мое мнение. У меня могли бы быть сбережения, если б не семья. Сейчас у меня дома только один, и он очень хороший парнишка. Мои покупатели – это посетители питейных заведений, которым захотелось вкусненького, или просто поужинать заодно уж с пивом, а выпивохам не очень-то и продашь. Я продаю торговцам тоже; 4 пенса за \порцию к\ чаю или ужину. Некоторые из них посылают \за рыбой\ ко мне, насколько я знаю. У меня постоянный маршрут, по которому я регулярно делаю обход. Раньше я довольно много продавал веселым девицам[34], но сейчас даже не знаю. Денег у них нет, я так думаю. Там где я выручал по 10 шиллингов, восемь или десять лет назад, теперь выручаю только 6 пенсов. Может, они перешли на какие-то другие лакомства, не могу вам сказать. Самое худшее в моей торговле что: что нужно накладывать порцию на пенни такую же большую когда рыба дорога, что и когда она дешева. Ни разу в жизни мне не довелось продать ни одного куска рыбы мальчишке-итальянцу, хоть они и католики. Собственно, я вообще ни разу в жизни не видал, чтоб мальчишка-итальянец потратил полпенни на улице на что бы то ни было.»

Один работяга[35] рассказывал мне, что он часто покупал жареную рыбу, и считал, что это – большое благо для людей вроде него. Он любил жареную рыбу на ужин; он не мог покупать и в половину так дешево, как уличные торговцы, возможно, даже и в четверть; а если б и смог, то масло на котором рыбу жарить обошлось бы ему в 1 пенни, а так он получал ее готовую, и хорошо пожаренную, и обычно хорошую, за 1 пенни.

Благодаря последующим расспросам я удостоверился, что сообщивший мне сведения человек правильно рассчитал возможные заработки своих товарищей \по торговле\, судя по своим собственным. Цена камбалы[36] на Биллинсгэйте колеблется от ½ пенни до 2 пенсов за штуку, смотря по размеру (поставщики[37] жареной рыбы никогда не считают по весу), ¾ пенни можно считать за вполне разумное среднее. Камбалу, стоившую 1 пенни пожарят в виде четырех кусков, каждый из которых 1 пенни; но если прибавить хлеб, цену масла, и т.п., то прибыль торговцев «жарёхой» уменьшится, и станет скорее меньше ста процентов[38]. А палтус[39] и другие виды рыбы, более того, на 30 процентов дороже камбалы. При том что 150 продавцов выручают[40] еженедельно столько же, сколько человек, сообщивший мне эти сведения, а другие 150 половину этой суммы, то у нас получается средний ежегодный заработок[41] 27 фунтов 6 шиллингов в первом случае, и 13 фунтов 13 шиллингов во втором случае. Взяв всего лишь 20 фунтов за средний ежегодный заработок, и прибавив 90 процентов как прибыль, получаем, что расходы[42] на жареную рыбу, которую продают в Лондоне уличные торговцы, составляют 11 400 фунтов.

--

перевод сделан по изданию:

“London Labour and the London Poor” by Henry Mayhew

A Selection by Rosemary O’Day and David Englander

Published 2008 by Wordsworth Editions Limited

In memory of David Englander

«Лондонские работяги и лондонская беднота» Генри Мэйхью

избранные места, подборка Розмэри О Дэй и Дэвида Инглэндера
издано в 2008 году издательством Wordsworth Editions Limited
в память о Дэвиде Инглэндере

Оставить комментарий

Популярные посты:

sabinus

Р-7: 5 мифов о поддержке в IT

zavodfoto

Как Завод бурового оборудования из Оренбурга помогает находить полезные

id77

Интересные исторические фотографии- 2

demukha

Еще один год

everstti_rymin

Наша художественная галерея

evizvarina

...осень, весна...

reineke_fuchs

Обѣдъ мой насущный

amigo54

"Р" в слове понедельник означает "Радость"...)

el_tolstyh

Клад от предков

• Архив