Фортификация, ее сущность и задачи

gistory — 24.09.2018

Как историческая дисциплина фортификация, по выражению Ф Энгельса, представляет собой строительную отрасль военного искусства. В настоящее время фортификация — специальная отрасль военно-инженерного дела — имеет задачей укреплять местность строительными методами и средствами для боевых действий войск. Наиболее полно фортификация справлялась со своей задачей в преж­нее время, когда вся она выливалась в создание оборонительных (го­родских) оград, объединявших в себе одновременно и боевое со­оружение, и преграду против штурма, и закрытие, т. е. по существу все основные элементы фортификации.

Следует заметить, что никогда и никакая даже самая «мощная» фортификация не одерживала побед и не терпела поражений без ак­тивного маневра войск, без бойца и его оружия.[2] Фортификация, как это показывает опыт войн и определяют классики теории военного искусства, создает обстановку для проявления активности и упорства в борьбе со стороны бойца, а в результате — экономию в активных средствах борьбы.

Как известно, для победы требуется превосходство живой силы на стороне наступления (численное или качественное). Умножить силы за счет фортификационной техники при наступлении нельзя. Главное состоит в том, что сила и сущность наступления проявляются в дина­мике, в молниеносном ударе, в преодолении местности, отделяющей на­ступающего от объекта удара.

Однако в некоторых случаях обстановка может заставить исполь­зовать наступление и фортификацию. Это имело место в прежнее время, особенно при осаде крепостей. Тогда наступающий в целях про­тиводействия вылазкам гарнизона и поддержке гарнизону извне строил вокруг осаждаемых крепостей не менее мощные укрепленные плац­дармы. В позиционной войне 1914—1918 гг. победа давалась превос­ходным силам также только тогда, когда фортификации противников уравновешивались. Подобное положение вполне возможно и сейчас. Но тогда, очевидно, фортификация призвана была обслуживать или оборону отдельных элементов наступательного боевого порядка или периоды обороны, органически вкрапленные в общий наступательный процесс [3].

Фортификация — укрепление данного пункта в результате произ­водства работ, постройки или установки сооружений, привязанных к определенной местности, — по своему характеру не может быть насту­пательной. Фортификация может расцвести только на почве обороны, значительные преимущества которой как раз и заключаются в той поддержке, какую оказывают обороне местность, рельеф и фортификация. Однако, часто фортификация даже и в обороне оказывалась не на высоте и поэтому воинские части вынуждены были либо проявлять «беззащитное геройство», либо творить свою собственную «оригиналь­ную» фортификацию.

Фортификация как особый вид практической деятельности развивается не сама из себя и не независимо, а в силу условий общего раз­вития производства, экономики и т. д. Непосредственное же развитие ее происходит под влиянием тех средств и методов борьбы, какие по­являются на поле боя в определенных условиях обстановки (соотно­шение сил, местность и т. д.) и какие, конечно, никогда не могут про­явиться в полной мере в условиях мирного времени. При высоких темпах развития боевой техники и прежде всего средств нападения в настоящее время фортификация к началу войн действительно иногда оказывается не вполне на высоте положения. Однако, как это показы­вает опыт, в процессе войны она достигает необходимо возможного в данных условиях уровня. И эта действительно оригинальная форти­фикация, творцом которой является сама действующая масса, начинает в свою очередь (что часто упускается из виду) влиять на средства, и методы борьбы (позиционные фронты, Верден, Мадрид и др.).

«Отсталость» фортификации, о чем часто и безапелляционно гово­рят, при более глубоком изучении является относительной, так как фортификация должна давать не столько готовые «совершенные» сооружения или формы, сколько предпосылки для создания любых сооружений и форм, наиболее уместных в данных конкретных условиях. Только при таком условии фортификационные сооружения, а особенно­ долговременные, после их возведения избегнут печальной участи «пре­ждевременной старости» и смогут полностью удовлетворять требованиям боя и войск.

Жизненность фортификации заключается в ее применимости к раз­личным условиям обстановки, в сочетании форм фортификационных со­оружений с окружающей местностью. Допуская типовые схемы и чер­тежи фортификационных сооружений, мы категорически возражаем. против использования в боевой обстановке однообразных форм и оди­наковых сооружений. Каждое построенное сооружение — это единст­венный и неповторимый пример решения в данном конкретном случае. Отсюда понятно, что чем полнее используется местность с ее особенностями, тем совершеннее и жизненнее будут формы фортификации.

Фортификация, поскольку она сопровождает боевые действия войск, естественно, не может быть неизменной и в каждый данный момент окончательно завершившейся. Ее сооружения должны непре­станно нарастать, совершенствоваться в самом бою и меняться соответ­ственно характеру и требованиям боя. В слиянии фортификации с боем заключается коренное отличие фортификации от любой другой строи­тельной науки, фортификационного сооружения — от сооружения обыч­ного. Вместе с тем многообразные, полностью, до конца не поддаю­щиеся учету условия боевой обстановки и службы фортификационных сооружений никогда не позволят математически точно подойти к реше­нию ряда фортификационных вопросов. А это ставит фортификацию неизмеримо выше любой строительной дисциплины, возводит ее в искусство.

Только искусное применение к местности и к боевым условиям позволило Вобану (1633—1707 гг.), по мнению Энгельса, творить из схоластически застывших, мертвых геометрических элементов шедевры, фортификационного искусства, положившие начало классической науч­ной фортификации.

Это значит, что в конечном счете решает вопросы фортификации и говорит о ее соответствии или отсталости не наличие или отсутствие новых оригинальных и многообразных форм и совершенных конструк­ций, а наличие метода и умения искусно создавать и применять любые фортификационные формы и средства в строгом соответствии с постоянно ме­няющимися требованиями и условиями обстановки. Наличие метода делает фортификацию передовой, активной и подвиж­ной, подразумевая под этим своевременное появление ее в соответствующих формах там, где это необходимо.

Взгляд на фортификацию как на какое-то защитное средство, как на средство спасения чрезвычайно распространен. По нашему мнению, такой взгляд, как односторонний и не охватывающий сущности форти­фикации в целом, неверен и на практике может привести к ряду вовсе нежелательных результатов.

Рассмотрим применение фортификации при наступлении. По чет­кому и образному определению Энгельса, «наступление представляет собой движение вперед, и его кульминационным пунктом является удар стали о сталь» [4] . То-есть наступление, как этого требуют и наши уставы, всегда должно заканчиваться атакой живой силы, которая уда­ром и решает успех боя. Современная артиллерия и другие боевые средства подготавливают и сопровождают атаку, но окончательно сло­мить противника должна пехота, действуя под огнем противника, более губительным, чем ее собственный, так как противник ведет огонь с заранее подготовленных позиций и с места, а наступающий — на ходу.

Чтобы успешнее решить задачу, пехота в наступлении вынуждена окапываться, т. е. строить ячейки. Последние нужны для того, чтобы получить упор для ведения меткого огня, единственно обеспечивающего возможность движения вперед, и для броска на сломленного огнем противника. Это — основное назначение фортификации в ее простейших полевых формах, позволяющее пехоте решать задачу малой кровью. Сущность фортификации, дающей защиту не ради самой защиты, а для ведения огня и наблюдения, для движения вперед, для активных дей­ствий, прекрасно выражена (в отношении самоокапывания) М. В. Фрунзе: «Лопата в основном полевом бою должна рассматриваться не как сред­ство спасения от огня противника, а как способ, обеспечивающий про­движение вперед с наименьшими жертвами».[5] Видеть же в фортифика­ции прежде всего защиту, а в боевой ячейке закрытие — это значит засадить бойца в канаву и исключить всякую возможность наступления и победы.

Перейдем к защитной теории применительно к полевой фортификации в обороне. Оборона во всех случаях, как пишет Клаузевиц, «является только средством атаковать в выгодных условиях неприятеля на местности, нами избранной и соответственно оборудованной, где мы разместили свои части»[6] . Что же касается окопов и других фортификационных сооружений, то «искусство возводить окопы должно служить обороняющемуся не для того, чтобы спокойно защищаться за их стеною, а для того, чтобы с боль­шим успехом атаковать противника» [7] . Приведем еще требования к выбору позиций для артиллерии в из­ложении Ф. Энгельса. «Выбор позиции представляет собою дело огромной важности как с точки зрения действия огня батареи по противнику, так и действия по ней огня противника. Расставить свои пушки так, чтобы их действие было возможно более ощутительно для противника — такова первая важная задача; второй задачей является безопас­ность от огня противника» [8] . Подобная же установка дается Ф. Энгель­сом и для системы полевого укрепления местности.

Полевые укрепления, давая защиту, при обороне должны возво­диться не для защиты и спасения, а чтобы успешно бороться с превос­ходящим противником, чтобы, разрознив и ослабив огнем, контратако­вать и уничтожить его ударом живой силы. «Это — главное применение полевых укреплений» [9],— так писал Энгельс, и его положение остается правильным и для нашего времени.

Лопату стали применять не только потому, что при наличии ее можно обойтись без брони и создать укрытия, а прежде всего потому, что с помощью лопаты и самоокапывания можно просто решить главнейшую часть задачи — обеспечить действие новых огневых и других средств борьбы, находящихся на вооружении войск. Наряду с этим решалась и вторая часть задачи — быстро достигалась защита (укрытие) от поражения современными средствами, примененными противником.

Современный змейковый окоп с отнесенными в стороны ячейками родился на фронтах Испании не как укрытие, куда можно спрятаться от противника; он возник как огневая позиция пехоты, позволявшая республиканцам обычно малыми силами и с небольшими потерями удерживать местность, отбивать атаки на свои и соседние окопы всег­да превосходящего противника, уничтожая его фронтальным и флангово-перекрестньм огнем.

Неверно также рассматривать препятствия как защиту, неверно, что «стрелковые окопы защищаются проволочными заграждениями». Как известно, проволочные и другие препятствия устраиваются не для за­щиты окопов и т. п., а для увеличения действительности огня для того, чтобы остановить или хотя бы задержать под наиболее действи­тельным огнем атакующего противника, дезорганизовать его и уничто­жить. Если бы республиканцы в войне в Испании искали в окопах прежде всего защиты и спасения, то, наверное, их героическая борьба против превосходящего противника и численно и технически не продол­жалась бы так долго.

М. В. Фрунзе, подводя итоги действиям войск на маневрах, говорил: «Правильным будет такое воспитание, когда красноармеец будет уметь окапываться при всякой обстановке, «о не будет стремиться останавли­ваться только для того, чтобы окопаться. В соответствии с этим вся полевая фортификация должна быть приближена к войскам и должна стать дополнением главнейших элементов боя — движения и огня. Она должна всемерно облегчить стремительность нашего наступления и наших действий, помочь оценить и использовать местность и сообразо­вать движение отдельных групп с нашим артиллерийским и пулемет­ным огнем. В оборонительном же бою задача полевой фортификации — усиление огневой силы нашего расположения».[10]

На тактических занятиях в Западном особом военном округе в августе 1940 г. народный комиссар обороны товарищ Тимошенко много внимания обращал на окапывание; он «указывал, какую большую ошибку бойцы совершают тем), что не окапываются и плохо маски­руются...

Народный Комиссар оказал:

— Не нужно ждать каких-то особых указании, а сразу же, как остановился, — врывайся в землю...»[11]

Нужно непрестанно культивировать любовь к лопате, нужно приви­вать бойцу навыки быстро, сноровисто окапываться. Мастерское вла­дение лопатой следует считать и ставить одним из важнейших разде­лов боевой подготовки бойца и войск в целом.

В области долговременной фортификации защитная теория выра­жается в своеобразном благоговении перед долговременными укрепле­ниями и в фетишизации их как сооружений «абсолютной прочности», призванных гарантировать защиту от всех средств поражения и т. п. Основным аргументом! этой теории, унаследованной от геометрической фортификации, выдвигалось положение, что благодаря более совершен­ным формам, конструкциям и деталям можно обеспечить и даже... мате­матически точно по формулам рассчитать силу и длительность сопро­тивления не только сооружения, но и гарнизона, и этим решить успех обороны данного пункта и позиции в целом [12].

Мощные, прекрасно оборудованные сооружения, безусловно, нужны, но только при том непременном условии, когда боец и гарнизон с по­мощью их лучше решают поставленную им задачу. Уместно вспомнить, что система отдельных небольших фортов, предложенных во второй половине XVIII века Монталамбером вместо всюду принятой тогда клас­сической крепости, «открывала новую эру не только в фортификации, но также и в способах нападения на крепость, в ее обороне и даже в общей стратегии» [13]. И это в числе других причин и потому, что оборона долговременных укреплений стала строиться не на .принципе защиты или, как пишет Ф. Энгельс, «не на пассивной системе выжида­ния за стенами, пока неприятель не начнет вести осадные работы,... но на активной системе, путем собственного перехода в наступление при помощи сконцентрированной силы гарнизона против разделенных по необходимости сил осаждающего» [14].

Защитная теория — это недопонимание фортификации, это непони­мание ее двойственной сущности и выпячивание на передний план важных, но не Определяющих с точки зрения сущности и природы боя защитных сторон фортификации. Это — вульгарное и упрощенческое понимание фортификации, берущее от фортификации не целое, а только часть — защиту.
      

Фортификация никогда не была и не может быть активной, так как активность представляет собой целесообразно направленное действие или энергию, которые может проявлять и передавать только человек, боец. Фортификация не может быть также наступательной. Добавим, что, создавая машины, ни одна отрасль строительной техники вообще не создавала и не может создать активной, «динамической» постройки, сооружения. Нельзя путать два различных явления: самое пассивное средство (предмет) и его активное применение (использование).

Сторонники подвижной фортификации придерживаются того мнения что современная фортификация в целях обеспечения войскам возмож­ности извлечь из вооружения всю его уничтожающую способность должна стать подвижной; для этого она должна использовать мотор и гусеницу и оформиться в «самоходные, фортификационные бронезакрытия».

Что же представляет собой «подвижная» фортификация, которая якобы в самых разнообразных проявлениях и оформлениях существо­вала и в прошлом?

Являются ли эти «оформления» подвижной фортификацией?

«Деревянное оформление» подвижной фортификации представле­но русскими «гуляй-городами» XV века и гассарами, а также гусситскими вагенбургами.

Гассары согласно скупым указаниям «Устава ратных и пушечных дел» с трудом могут быть отнесены к временным оборонительным пре­градам. Гассары — переносные, а не подвижные искусственные пре­пятствия.

Об устройстве и применении «гуляй-города» имеются более досто­верные данные. «Гуляй-город» — это не какая-то подвижная фортифи­кация, а укрепленная позиция (опорный пункт), устраиваемая в виде редута с помощью доставленных и скрепляемых на месте заранее заготовленных отдельных элементов (деревянных сте­нок-щитов).

Что касается вагенбургов, то это не какие-то фортификационные формы, а боевые защитные порядки, включающие не фортификационные сооружения, а наличную материальную часть (специальные боевые и другие повозки).

К подвижной фортификации относят также различные наземные сапы, подземные подкопы и мины.

К сапам и минам прибегали в прошлом не для защиты, а для дви­жения вперед, для пробития брешей в укреплениях противника, для уничтожения отдельных сооружений и штурма укреплений противника (в целом. Только потому и только в той мере, поскольку сапы и мины успешно справлялись с указанными задачами, т. е. удовлетворяли тре­бованиям военного искусства, они были жизненными, становились даже ведущим фактором в тактике, например, при борьбе за крепости.

Но являются ли сапы и мины фортификационными формами и сооружениями? Думается, что сапы и мины как средство борьбы за местность по своей сущности не могут быть фортификационными соору­жениями или формами. Это — своеобразные инженерные работы, кото­рые совершенно неверно причислялись к «наступательной» фортифика­ции. Энгельс из полевой и долговременной фортификации выделяет «искусство ведения осады» — особый новый отдел, в котором излага­ются правила ведения осады, техника устройства методом сап различ­ных параллелей, апрошей и ложементов, а также минных галерей.

Возникавшая у крепостей минно-подземная борьба со временем оформилась в самостоятельную отрасль военно-инженерного искусства, которая развивалась не в силу родства с фортификацией, а как пря­мая противоположность ей. Лучшими минерами оказывались строители крепостей фортификаторы, что и дало формальный повод считать минно-подземную борьбу также «фортификацией».

Таким образом, сапы и минные галереи по существу — не форти­фикация, а метод и способ осады — обороны.

Теперь о броне. «броневому оформлению» подвижной фортифика­ции, обслуживающей наступление, сторонники подвижной фортификации относят различные носимые и «катучие» пехотные, пулеметные и орудийные щиты, а также подвижные бронезакрытия для ведения огня и наблюдения, получившие применение на позиционных фронтах войны 1914 – 1918 гг. К подвижной долговременной фортификации причислены бронекаретки Шумана, транспортируемые к месту установки в бетонные гнезда, и подобные им «подвижные бронезакрытия» Мейера, Ребольда, Монтиньи и Кюльмана, позволяющие создавать «подвижные» броневые рубежи и фронты, аналогичные румынским у Фокшан и Галаца. К «под­вижным» отнесены также вращающиеся вокруг оси и скрывающиеся в железобетонных массивах основания бронебашни.

Поставим основной вопрос, на положительном решении которого зиждется вся теория подвижной фортификации: является ли вообще щит фортификационным элементом?

Как известно, в древнейшие времена защитное вооружение пехоты египтян, ассирийцев, персов (а затем греков и римлян) наряду с копьем, мечом и луком состояло из щитов, шлемов и лат (нагрудники, коль­чуги) из различного материала.

В раннее средневековье и позже это защитное или оборонительное оружие, оставаясь неизменным, совершенствуется в выделке и деталях.

Наивысшего развития достигает защитное вооружение в XIV—XV вв., а конец защитного вооружения наступил после повсеместного введения огнестрельного оружия. Фактически агония защитного вооружения начи­нается в XV веке, когда пуля из аркебуза, направленного рукой пехотинца-горожанина, впервые пробивает рыцарские латы. Тогда уже за­кованные в броню храбрые, но неспособные к маневрированию и не­поворотливые всадники были прогнаны, с поля боя, так как стали бесполезны, и превосходная рыцарская броня, вставшая в противоре­чие с новой техникой, новой тактикой и подвижностью бойца, посте­пенно уходит с полей сражений и становится украшением геральди­ческих зал и фамильных склепов.

Остановимся еще на вопросе: являются ли орудийные (пулеметные) щиты оформлением в области подвижной фортификации, как это иногда утверждается? Первая «неуклюжая», как ее называет Ф. Энгельс, артил­лерия, перетаскиваемая на волах, как и последующая «тяжелая» артиллерия, устанавливаемая на безопасном от противника расстоянии, щитов не имела. Надобность в щите начала ощущаться с конца XIX века, когда полевая артиллерия стала настолько легкой и подвиж­ной, что могла не только повсюду следовать за войсками, не только вести огонь с лафета-повозки, но и маневрировать в бою. Когда вся пехота получила винтовку, оружие более совершенное, возникла необ­ходимость и в новой материальной части орудий, включившей также и щит. Без щита, как без оптического прицела и многих других дета­лей, легкая артиллерия не могла бы решать всех своих задач; она была бы тактически маложизненной или перестала бы быть артиллерией в полном и современном ее смысле. Орудийный щит подобно стволь­ной накладке винтовки, предохраняющей при стрельбе руки от ожо­гов, потому и представляется нам не «подвижной фортификацией», оформившей орудие, а непременной частью орудия подвижной артиллерии.

Такова в общих чертах история носимых пехотных и возимых артиллерийских щитов, дающая основание ответить отрицательно на поставленный вначале вопрос, являются ли щиты фортификационным средством. Закрытие или защита, взятые сами по себе, — это далеко еще не фортификация.

Броня (сталь) в виде различных щитов применяется не в качестве подвижной или неподвижной фортификационной «защиты», а в качестве боевого средства, защитного оружия или снаряжения (каска), способ­ствующего проявлению боевой активности и подвижности войск. В со­временных условиях наличные образцы носимых, «катучих» и тому подобных броневых щитов вследствие значительного веса и громозд­кости не вводятся на вооружение войск. Задача обеспечить бойца защитным снаряжением (стальным нагрудником) остается еще не решен­ной.

Что же касается фортификации, то здесь броня при оборудовании местности может найти самое широкое применение в качестве переносных броневых щитов для усиления брустверов и других дета­лей обычных стационарных фортификационных сооружений, а также в качестве бронеустановок (бронебашен и т. п.).

Последний вопрос, на который следует ответить, — это является ли танк фортификационным сооружением?

С точки зрения сторонников активной фортификации танк «не­сложная комбинация» транспортера и подвижной бронезащиты, т. е. подвижная фортификация в квадрате, фортификационная величина высшего порядка.

Так ли это? Технически танк — машина, созданная по последнему слову техники. В тактическом смысле танк — мощное боевое средство, в котором гармонично сочетаются в единое целое огонь, движение, удар и броневая защита. Отнять от танка только один признак (вернее, определяющую материальную часть), и это уже не будет танк, а что-то другое.

Подобно танку, и бронеавтомобиль и бронепоезд, а также пресло­вутые бронекаретки являются боевыми машинами, а не подвижной фортификацией. Что касается каретки Шумана, так это (поскольку мы взялись разбираться в родстве) — бабушка современного танка, обхо­дившаяся вместо мотора внутреннего сгорания конной тягой. Техни­чески все подобные бронекаретки, а особенно «эго-танки» и подоб­ные им «катучие» щиты — хитроумные изобретения или изделия мла­денческих годов машиностроительной техники, а не подвижная форти­фикация.

Положения, подобные тому, что бронезакрытия, достаточно мобиль­ные, чтобы их можно было транспортировать, являются подвижными фортификационными сооружениями, подвижной фортификацией, исходят из механического приравнивания понятий «переносный» (перевозимый) и «подвижный», а также из неверного понимания фортификации как только защиты. Поэтому-то к средствам фортификации и причисляются защитное вооружение (щит, шлем, латы) и другие боевые средства, независимо от того, носится ли эта «защита» древним или римским воином, средневековым рыцарем, перевозится ли она с помощью огло­бель и колес, мотора и гусеницы и т. п.

Активным, подвижным может быть только боец, только войска (и то до известного предела, пока материальная часть не перегрузит их). Говорить серьезно о подвижной фортификации, и говорить не абстрактно — это значит иметь в виду какие-то новые, но конкретные подвижные войска, имеющие на вооружении железобетонные сооруже­ния или броневую материальную часть. Не стоит касаться железобетон­ных войск. Что же касается желания использовать в наступлении и атаке не «фортификационные бронезакрытия», а бронированные войска, то такое весьма разумное желание сейчас полностью удовлетворяется уже созданными механизированными войсками.

Таким образом, щиты и подвозимая для укрепления местности броня и т. п. являются не активной или подвижной фортификацией, а пози­ционными. материалами, в определенном виде доставляемыми к месту работ. И наоборот, эти же щит и броня, но примененные в бою на колесах, на гусеницах и т. п., имеют уже другое значение и, оставаясь броней, являются не какими-то фортификационными надстройками, а материальной частью оружия или самим оружием.

Можно мечтать об активной, подвижной н тому подобной фортифи­кации, но в природе реально существует только одна — просто форти­фикация, которую и нужно использовать активно.

Фортификационные работы ввиду их особенностей всегда велись в обстановке поспешности, срочности. Однако методы скоростного строительства в фортификации имели только зачаточную форму и при­менялись только частично в отдельных благоприятных случаях, напри­мер, в виде «цикловой системы» работ.

Естественно, что перед фортификацией с полным переходом ее на скоростное строительство сразу же встанет целый ряд трудностей и вопросов, требующих соответствующего разрешения. Остается важная задача неустанного культивирования самоокапывания бойца и всего бое­вого порядка в целом в любых условиях обстановки, а одновременно и более сложных и мощных фортификационных сооружений, и техники работ. Применение фортификации и техника фортификационных работ должны совершенствоваться в повседневной учебе и на специальных учениях войск, имея основной целью всемерное ускорение производ­ства и улучшение качества фортификационных работ при возможно более полной механизации и рационализации их. Необходимо обобщая войсковой опыт, разрабатывать тактико-технические требования к фор­тификационным) формам) и сооружениям, запроектировать и проверить их применительно к различным условиям оперативно-тактической обста­новки, местности, времени года и т. д.

При проектировании необходимо вводите стандартные материалы, типовые конструкции и элементы фортификационных сооружений, что позволит заготовлять их в массовом количестве и централизованным порядком.

Одновременно следует пересмотреть наличные и шире привлечь новые строительные материалы (быстротвердеющие цементы, броню, легкие сплавы, пластмассы, газонепроницаемые ткани и т. д.).

При скоростном строительстве потребуется по-новому организовать снабжение. В частности, нужны будут вспомогательные механизмы и специальный транспорт для погрузки-выгрузки, транспортирования и доставки материалов, готовых поделок и стандартных элементов к. месту их сборки-установки и производства работ. Нужны отработан­ные типовые проекты организации производства работ как на местах заготовок, так и на местах выполнения работ. Нужна дальнейшая меха­низация типовых валовых и специальных фортификационных работ, а это в свою очередь связано с разработкой тактико-технических требований и с необходимостью специальных фортификационных машин и механиз­мов.

С проблемой скоростного строительства неразрывно связаны также вопросы типового общего и специального внутреннего оборудования, и вооружения фортификационных сооружений. Это потребует как разра­ботки тактико-технических требований к соответствующей материальной части, к ее снабжению, монтажу и эксплуатации, так и организации заготовок предметов оборудования в массовом централизованном по­рядке и т.д.

Наконец, только методами скоростного строительства наиболее орга­низованно и быстро решаются вопросы, связанные с модернизацией (уси­лением, перестройкой), ремонтом и восстановлением фортификационных сооружений в мирное и особенно в военное время.

Оставить комментарий

Популярные посты:

claudius

Салат с копчёным кальмаром. Рецепт

el_set2_0

Вот щас как подниму голову, и сразу выиграю поединок)!

masterok

Загадочная история уникальных братьев "гигантов Кашмира"

kiowa_mike

Спёр камбалку котик от okirakuoki!

uborshizzza

Крупный теракт в Москве. Версии и домыслы

iam_krasnoyarsk

Комсостав танкового батальона 1-й дивизии народного ополчения

jjnatt

У Зоси праздник не случился

crazy-reader

«Кафка», 2024, Германия, Австрия. Можно было и лучше, но что есть...

irina-sbor

Школа без острых углов

• Ранее
• Архив