Фольклорист Георгий Левинтон - о Владимире Топорове, Владимире Проппе, Тарту и

топ 100 блогов philologist27.08.2019 Георгий Ахиллович Левинтон (род. 1948) — советский и российский литературовед, фольклорист. Кандидат филологических наук, профессор факультета антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге. Ниже размещен фрагмент из его интервью в рамках проекта «Ученый совет» портала "Арзамас". Полностью весь материал доступен на сайте "Арзамаса". Записала Юлия Тарнавская.

Фольклорист Георгий Левинтон - о Владимире Топорове, Владимире Проппе, Тарту и

О фольклоре и Владимире Яковлевиче Проппе

Изучение фольклора для меня началось с «Морфологии сказки» Проппа. Я прочел ее в 18 лет, на первом курсе, — просто готовился к экзамену. Вообще, первый курс — это чтение ОПОЯЗа. Было очевидно, что «Морфология сказки» — это эпохальное открытие, а фольклористика — ведущая область филологии. И что это просто очень интересно. На лекциях Владимира Яковлевича Проппа я не бывал (только на спецкурсах в 1968 и 1969 годах) — у нас читала фольклор Ирина Михайловна Колесниц­кая, — но весной 1967 года я подошел к нему и попросил разрешения бывать на семинаре. Мою фамилию Владимир Яковлевич знал, он преподавал немецкий моему отцу, когда тот учился в университете. Пропп был очень обаятельным руководителем. Я сам у него ничего не писал, только показывал ему свои первые работы, но манера Владимира Яковлевича говорить со студентами, то, как он вел семинары, — важный для меня урок.

Проппа надо читать, «Морфология сказки» — книга безупречная. А вот с «Историческими корнями волшебной сказки» есть свои сложности. Наверное, если бы я не прочел «Исторические корни», то не занялся бы фольклором. И я знаю коллег, которые могут про себя сказать то же самое. Но советовать эту книгу как учебник рискованно — эволюционистские предпосылки «Исторических корней волшебной сказки» с современной точки зрения заведомо неверны. Конечно, эта книга не исчерпывается эволюцио­низмом, но тот, кто скажет: «Тут все неверно», тоже будет прав.

О Владимире Николаевиче Топорове

Где-то в 1967–1968 годах я стал читать структуралистов. Первая структу­ралистская книжка, которую я прочел, — это третья «се­миотика» «Труды по знаковым системам», а потом «Славянские языковые модели­рую­щие семиотические системы» Вячеслава Всеволодовича Иванова и Владимира Николаевича Топорова. В полной мере учителем я, конечно, могу считать только Топорова. Не скажу, что мы много времени проводили вместе, но каждый приезд в Москву я один или два раза к нему приходил. Владимир Николаевич очень охотно отвечал на вопросы, охотно говорил и о себе, и об общих вещах. Помню, мы говорили о Данте, потому что моя жена занималась Данте (причем не стихами, а трак­татами). И Владимир Николаевич заговорил о том, что есть область знания, чистого знания, которое, в частности, исключает познание, потому что позна­ние предполагает незнание, и исключает веру, потому что вера тоже предпола­гает незнание. Притом что он был очень верующий человек.

Я недавно перечитывал статью Пятигорского о философии Набокова, и он там пытается интерпретировать рассказ «Ultima Thule». Человек, как трактует Пятигорский, интуитивно знает ответ на любой вопрос, но он его не знает до того, как вопрос сформулирован. И вот это осознание, что Топорову можно задать любой вопрос, действительно любой, и получить на него адекватный ответ, — это очень мучительное чувство. Потому что ведь придумать правильный вопрос невозможно. Такое знание не достигается накоплением. В одной работе я сравнивал методы Иванова и Топорова. У Иванова пред­ставление о знании кумулятивное — он предполагает, что есть кирпичи знания, из которых можно строить новое. Топоров же скорее не каменщик, а мозаичист: общий рисунок известен заранее — вопрос в том, чтобы прояс­нить наиболее уязвимые (то есть спорные и неочевидные) участки этой картины. И поэтому для постороннего человека возникает эффект неожидан­ности тем Топорова — почему вдруг он пишет именно про это (скажем, про петрушку, или про грибы, или про протоспорт)? Но зная, что за этим стоит общий, неизвестный нам рисунок, можно понять, почему именно про это.

О Тарту

В первый раз я оказался в Тарту на третьем курсе, в 1969 году. О том, что там происходит что-то необыкновенное, было известно из разговоров, из книг, «семиотик», тезисов летних школ, которые все мы читали. Я не успел ни на одну летнюю школу. Они проходили в 1964, 1966, 1968 и 1970 годах. В 1970-м мои тезисы были напечатаны, но поехать я не смог, поскольку был на военных сборах. Тартуский университет был совсем особым местом. Звездный курс тартуских студентов в значительной мере образовался за счет того, что Борис Федорович Егоров переехал в Ленинград и нескольким студентам, которые не прошли в Ленинград­ский университет, посоветовал поехать в Тарту. Это были Миша Билинкис, Сеня Рогинский. В это же время из Москвы приехал Суперфин, который не поступил в МГУ.

Когда я впервые приехал в Тарту, ленинградцы уже отучились и вернулись в Ленинград, где я с ними и познакомился. Суперфин и Алик Байбурин все еще были студентами; Никиту Охотина вскоре выгнали — он был типичный языковского типа студент. Этому студенческому кругу покровительствовал один профессор математики. Он овдовел за несколько лет до моего появления в Тарту, и у него по вечерам собиралась студенческая компания. Среди прочего он писал песни, обычно адресованные конкретным людям. Про Никиту он написал:

Жил-был такой мальчик Никита,
О нем поведу разговор,
Он в Тарту приехал учиться
И свой расширять кругозор.
По воле родителей мудрых
Он комнату в Эльве нашел,
И в Эльве, и в Тарту,
И в винах, и в картах
Учебный, увы, год прошел.

О принципах

Владимир Николаевич Топоров не защищал докторскую принципиально. И он не единственный такой. Я знал людей, которые так себя вели. Кандидат­ская — это необходимое условие, свидетельство грамотности, а докторская — это уже коллаборационизм. Например, у меня был хороший знакомый, который уехал из СССР кандидатом наук, так и не защитив докторскую, хотя он был не просто талантливый, а очень известный математик и в те годы защита для него была бы вопросом нескольких дней. Топоров почти до конца советской власти не был доктором, но к концу 1980-х годов в бюро Отделения литературы и язы­ка Академии наук образовалось какое-то количество своих людей, понимавших его ценность, и они присудили Владимиру Николаевичу докторскую академи­ческую степень (оказывается, такая форма существовала). Потом уже он был выбран в академики и так далее.

О защите

Моими карьерными делами, если можно так назвать бездействие, занималась ученица Владимира Николаевича Топорова — Татьяна Владимировна Цивьян. Она меня всячески подталкивала, а я ссылался на то, что у меня нет нужных бумаг. Впрочем, сама она тоже не защищала докторскую, так как считала, что не имеет права сделать это раньше Топорова. Когда Владимир Николаевич получил степень, я сказал ей ехидно: «Ну и что теперь ваши отговорки?» И тут же понял, что наделал. Татьяна Владимировна уже не оставила меня в покое до тех пор, пока я не защитился. Моя защита произошла в Институте славяноведения, там же, где в 1976-м мне защититься не дали. Даже оппоненты в 1989 году остались те же. Первым оппонентом был Никита Ильич Толстой, который в 1976-м был просто докто­ром наук. Тогда Вячеслав Всеволодович Иванов потребовал найти второго оппонента — кандидата, чтобы не было двух докторов. Мы нашли такого лингвиста, Юрия Семеновича Мартемьянова, он был кандидатом наук, у него были семиотические работы, он вполне мог быть моим оппонентом, но защи­ту, как я уже говорил, отменили.

Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy

- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky

Оставить комментарий

Архив записей в блогах:
Так случилось, что за годы пребывания на производстве употреблять нецензурную речь мне не доводилось. В студенческие годы, особенно в стройотрядах -да, а вот на производстве так нет. То подчинённые женского полу, то сидельцы, в сорок лет имевшие три года трудового стажа. Не живут в ...
Картина немецкого художника Адольфа Райха "Большая жертва" (Das größere Opfer), 1943 г. (кликабельно) Мюнхен, начало 1943 года. Приходит известие о Сталинградской катастрофе . Двое мальчишек из гитлерюгенда собирают деньги на "нужды фронта". Дорого одетый мужчина с женой и дочерью ...
Оказывается, по мнению этого человека, мы нарушаем закон. А закон это он. Все просто. Вот такие Шариковы Марковы доведут Россию до инсульта. Ейбогу. Знайте их в лицо.Сергей Марков: Организаторы "синих ведерок" нарушают законВ пятницу Госдума ...
Вчера спикер Госдумы РФ Вячеслав Володин высказал вполне логичную позицию касательно российских граждан, покинувших Россию после начала спецоперации на Украине. Он отметил, что за рубежом часть не нашла себе место и вернулась на Родину, но только радушного приёма им тут ждать не ...
Вчера побывали на фестивале Seasons.  Вообще, если меня спросят, чем занималась всё лето, я точно отвечу: "Фестивалила!" ))) Ну да, так получается что в последнее время много интересных событий, и даже не все успеваю посетить. Вот на этой неделе был ...