"Это испанская терция!"

      «Сожалею, но это испанская терция» - так ответил капитан Алатристе на предложение сложить оружие в роковой битве при Рокруа. Правда, это была цивилизованная Эуропа, и герцог Энгиенский (который Конде) предложил испанцам весьма приличные условия сдачи (во всяком случае, по фильму). Восточная Европа – это совсем другой мир, здесь все по другому. Аналогичная Рокруа ситуация, только 15-ю годами позже…





      Итак, лето 1660 г. Шел 7-й год 13-летней войны между Россией и Речью Посполитой. Князь И.А. Хованский во главе Новгородского полка (скажем так – отдельного корпуса, набранного из ратных людей Новгородского Разряда, Северо-западного военного округа) ведет боевые действия в Белоруссии. 18 июня его авангард столкнулся с передовыми отрядами польско-литовского войска под началом литовского гетмана П. Сапеги и «генерала войск Его Королевского Величества» знаменитого С. Чарнецкого. Ранним утром противники сошлись в схватке на берегах речушки Полонка, у одноименного села. Чтобы не описывать сам ход сражения целиком, сошлюсь на статью О. Курбатова, а для меня в этой истории интересна лишь судьба русской пехоты. Алексей Михайлович в письме стольнику и ловчему А.И. Матюшкину писал, что «конные выдали – побежали, а пеших лутчих людей побили з две тысечи человек, а конных малая часть побито…».
      С польской стороны картина последнего боя пехоты Хованского выглядела так (со слов участника сражения Я. Лося – перевод А.А. Васильева, на мой взгляд, не слишком удачный):
      «Лишь пехота, в кучу сбившись, отступила в порядке на добрых полмили и в березняке неком, наподобие пасеки окопанном, остановившись со всякой амуницией и инфантерией, оборонялась. Урон нам она тут причинила больший, нежели в решающей битве: пан Туровский, поручик его милости старосты шремского погиб; его милости пану Михалу Ржевускому, в ту пору хорунжему ясновельможного пана кравчего [Вацлава Лещиньского], а теперешнему старосте хелмскому, зубы выстрелом выбило, также пана Доманевского, хорунжего усарской его величества короля хоругви, пана Каловского, пана Собещаньского подстрелили, пана Крушевского [Владислава] изрубили, и много других воинов как выстрелами, так и бердышами поразили. Tandem [наконец] уже когда им вдругорядь порох зажгли, те пехотинцы мира запросили и в поле чистое ровно овцы вышли, так ясновельможный пан воевода повелел ринуться на них, и все они до единого были перебиты».
      Для сравнения, текст на языке оригинала:
      «Lecz piechota do kupy zwarlszy się uchodzili odwodem na dobre pol mile, kędy w brzezniaku jednym na ksztalt pasieki okopanym zastanowiwszy się, ze wszytką infanteryją i municyjami dobrze się bronili z szkodą większą naszych, anizeli w walnej potrzebie; kędy pan Gurowski porucznik jm. pana starosty srzemskiego zginąl, jm. panu Michatowi Rzewuskiemu chorązemu na on czas jm. pana krajczego, a teraz staroscie chelmskiemu zęby wystrzelono, pana Domaniewskiego chorązego usarskiej JKM chorągwie, pana Kalowskiego, pana Sobieszczanskiego postrzelano, pana Kruszewskiego posieczono i innych wielu tak strzelbą, jako berdyszami porazono. Az tandem gdy im prochy po dwakroc zapalano, miru wolali i tak wyszli w pole czyste jako owce, kędy jm. pan wojevvoda rozkazat wszytkim skoczyc na nich, i wybici są со do jednego».
      О. Курбатов, кстати, по поводу польских мемуаров отмечал, что «повальное бегство не затронуло и русскую пехоту. Сохраняя порядок и отбиваясь залпами, она отступила "на полмили" к березовой роще на взгорке, где соорудила засеку и заняла оборону. Все атаки польской конницы оказались тщетны. Лишь после того, как подтянули артиллерию, и орудия дали два перекрестных залпа, пехота начала выходить из засеки с намерением капитулировать. Однако Чарнецкий приказал не давать пощады. Обреченные ратники жестоко отбивались бердышами, убив и покалечив много людей и коней, но были изрублены. Здесь, однако, возникает ряд противоречий в польских и русских источниках. Во-первых, пехоты все-таки пленили немало: известно, что после боя пленных "солдат и стрельцов Сапега и полковники роздали по своим полкам", т.е. по¬полнили ими свои пехоту и челядь. Более того, 800 стрельцов и 400 солдат, т.е. треть пеших ратников, смогли отойти в целости к Полоцку. Смоленские рейтары в их рядах "бились, не щадя голов своих, и пехоту с собой отводили, и знамена с бою свезли, и пришли ... с бою в Полоцк разными дорогами". Наконец, сам Хованский, как следует из челобитной ратных людей (и вопреки утверждениям польских источников), сумел "отводом" отступить с поля боя к своему обозу под Ляховичи. Здесь он поспешно забрал новгородскую пехоту и продолжил отход к Полоцку. И вовремя: "и как мы... пошли из обозу..., и того ж часу литовские люди пришли прямо в обоз и в обозе... людишок наших достолных всех побили и животишка наши и лошади все поймали без остатку"…».
      Про Рокруа и геройскую смерть испанской пехоты фильм есть, а вот про нашу - нет и не предвидится. Увы, нет у нас своего Реверте или, на худой случай, Сенкевича (чтобы раскрутить сюжет). Зато у нас есть Чхартишвили...