Еще о кризисе в позднем СССР

anlazz — 09.07.2017 Мир устроен так, что все будущие поражения зарождаются в период максимальных побед. Тогда, когда кажется, что все беды давно уже позади, и ничто не помешает – именно в этот момент и наступает предательское желание отдохнуть, восстановить силы после трудного пути, расслабиться. С однозначными последствиями указанного расслабления. Впрочем, даже если удастся избежать данного соблазна, то все равно, остается еще одна ловушка. А именно  - убежденность в том, что стоит придерживаться именно того пути, который и привел к победе. То есть, решать те самые проблемы, которые уже успешно решены – и не замечать появление новых. Тех, которые порождаются тем самым «победным» состоянием, которое для обыденного мышления выглядит «окончательным и бесповоротным». Впрочем, обычно существует некая «суперпозиция» первого и второго варианта: когда «расслабляются», однако при этом продолжают, в какой-то мере, придерживаться существующего пути. Даже если последний потерял всякий смысл...

Подобная беда подстерегает практически любую социальную систему – от небольших организаций до огромных государств. Причем, чем сильнее и совершеннее эта самая система – тем больше в ней проявляется указанный эффект. Просто потому, что в случае слабой устойчивости деструктивные процессы становятся заметными довольно быстро, и существует еще шанс увидеть их и выработать тактику противодействия. Но для больших и инерционных систем подобное невозможно – в них практически до самого конца существует иллюзия неизменности. (А значительная часть подсистем сохраняется и долгое время после разрушения.) Поэтому избежать катастрофы в подобном случае можно только одним способом – а именно, через знание законов развития общества. Последние же представляют собой разновидность диалектики – так же, как и для иных сложных эволюционирующих систем.

Впрочем, указанную тему мы разберем несколько позднее. Пока же, возвращаясь к тому, от чего начали, следует сказать, что все вышеперечисленное прекрасно описывает ситуацию, случившуюся в Советском Союзе периода своего максимального расцвета – 1960-1970 годов. Ситуацию, когда наша страна – Россия/СССР – наверное, впервые с момента своего возникновения обрела твердую гарантию от внешнего нападения. (В виде термоядерных межконтинентальных ракет.) И хотя «проклятые империалисты» при всем этом продолжали строить разнообразные планы «уничтожения Красной Угрозы», а один раз – в 1963 году – дошло даже до реальной эскалации, но все равно, итог был один. А именно: начиная с 1945 года, СССР не имел ни одного военного конфликта на своей территории. Да и, собственно, и вне территории он имел конфликты только благодаря, так сказать, не особенно дальновидным действиям собственного руководства – как это произошло с Афганистаном. (Впрочем, Афганистан – вопреки всем современным представлениям – так же критичным для страны не был.)

Но не только военная безопасность стала достижением СССР 1960 годов. Не менее важно и то, что к этому времени были решены практически все критичные проблемы. Например, проблема голода, во многом, определявшей жизнь страны вплоть до конца 1940 годов. Или проблема жилья – тот самый «квартирный вопрос», который по мнению Булгакова, испортил москвичей 1930 годов. (То, что до этого люди жили в подвалах и курных избах – Булгаков, разумеется, предпочитал не замечать.) Так вот, к концу 1950 годов в стране был создан мощнейший домостроительный комплекс, позволивший строить квартиры в промышленных масштабах. В результате чего с этого времени ежегодно вводилось по 100 млн. квадратных метров жилья, в которые переселялись миллионы семей. А самое главное, этот самый комплекс давал твердую уверенность в том, что любые жилищные проблемы довольно быстро будут решены.


Примерно то же самое можно сказать и по иным вопросам... И вот тогда, когда – как могло показаться – достигнуто было то самое, еще недавно казавшееся невозможным «Эльдорадо», когда действительно казалось, что «построение коммунизма к 1980 году»  есть дело почти решенное – и случилось то явление, которое Кара-Мурза охарактеризовал, как «что-то сломалось». (Под этим «что-то» он подразумевал «русское общинное сознание». ) Но на самом деле, конечно, ничто не ломалось – напротив, все активно строилось. Но не совсем то, что надо. К примеру, если уж привязываться к слову «строительство», то стоит упомянуть, что указанная выше индустриальная постройка жилья привела к возникновению достаточно серьезного дисбаланса между последним – и элементами инфраструктуры. В том смысле, что упор делался, прежде всего, на жилые дома – а детские сады, поликлиники, школы, магазины и т.д. откладывались на потом. Еще менее важным казалось строительство культурной инфраструктуры – вроде Домов Культуры, Домов Пионеров и иных спортивных и развлекательных учреждений.

Подобный приоритет был оправдан в первые годы индустриального строительства. (Кстати, забавно, но даже Сталин в свое время прямо обращал внимание на «излишнее» увлечение архитекторами «общественными зданиями» в то время, когда народу нужно было, прежде всего, переселиться из бараков и землянок в более-менее приличное жилье.) Однако по мере того, как вопрос с жильем начинал решаться, все более актуальным становилось иное – а именно, формирование особой «урбанистической культуры», т.е., способа существования человека в городе. Которое и определяется инфраструктурными и культурными учреждениями – то есть, тем самым, что советским руководителям казалось малозначимым.  (Особенно там, где вопросами строительства занимались руководители промышленных предприятий – которые на подобные вещи вообще не обращали внимание.)

На  подобном примере можно очень хорошо увидеть рассматриваемую проблему – то, как решение одних задач (строительство жилья) ведет к появлению новых (необходимости создания «урбанистической культуры»). Однако что-то подобное можно было наблюдать практически во всех областях, вплоть до самых неожиданных. Скажем, развертывание системы массового образования, столь жизненно важное для раннего СССР вплоть до 1950 годов, к концу следующего десятилетия привело к серьезному (и неразрешенному до сих пор) кризису в указанной области. Причем, речь идет не просто о создании образовательной структуры, а о том, что эта структура оказалась достаточно эффективной. В результате чего количество лиц, имеющих среднее и даже высшее образование резко выросло. Однако этот, безусловно положительный момент имел и свою обратную сторону, поскольку «обывательская» ценность образованности в указанных условиях стала падать. Но это еще не все: следствием того же массового образования стало создание развитой системы распространения информации – журналы, книги, радио и телепередачи теперь давали столько знаний, что полностью покрывали все потребности подростков в данном ресурсе. Иначе говоря, учиться в школе стало неинтересно.


В итоге чем дальше, тем больше снижался уровень мотивации школьников – чтобы к концу 1980 годов не оказаться где-то на уровне нуля. Кстати, именно тут мы подходим к тому вопросу, с которого начали. А именно, к пониманию того, что же заставляло советского подростка конца 1960 годов и позднее –в прошлой части разбирался пример В.В. Путина, но, в общем, персоналии тут не важны – считать, что он занимается «выживанием», подобным выживанию членов бразильских изгоев «большого мира». В то время, как в реальности этот самый подросток оказывался не просто «не изгоем» — а напротив, человеком, очень тесно включенным в социальную структуру общества. И при этом получающим от него все блага, которые ему необходимы. Ведь очевидно, что ленинградский школьник (если вспомнить, о ком идет речь), не только не озабоченный вопросами добывание себе средств на жизнь, но имеющий возможность помимо учебы еще и очень прилично заниматься спортом – на профессиональном уровне с профессиональными тренерами – а потом поступить на международное отделение (!) юридического факультета ведущего вуза страны, вряд ли может считаться обездоленным маргиналом.

Тем не менее, психологически для подростка конца 1960 годов, а так же всех последующих времен (вплоть до современности, хотя и с важным отличием),  актуальным выступал именно подобный, «псевдомаргинальный» тип поведения.  Просто потому, что все подобное «богатство», дарованное обществом, для него имело очень низкое значение. (По указанным выше причинам.) И гораздо важнее для него было установление «виртуальной» иерархии в уличных группах – выступающих «виртуальными» же аналогами пресловутых уличных банд. Да, это была чистая игра, имеющая в основании ровно те же механизмы, что и современные компьютерные игры для нынешних подростков. Только те играют в орков и эльфов – а тогда играли в  «конкретных пацанов» (пусть подобного понятия еще не было), хотя в реальности являлись самыми, что ни на есть «окультуренными» и социализированными личностями. Я уже писал об этом явлении, когда вся эта «полублатная культура» являлась на деле псевдоблатной, имеющей к реальному уголовному миру весьма отдаленное отношение. И выступала всего лишь попыткой выстроить для себя искусственный мир, имеющий хоть какое-то значение – в противовес ставшему неинтересным официозу. (Кстати, о современном отличии: появившиеся «настоящие» компьютерные игры позволили довольно сильно сократить распространение указанной псевдокультуры.)

То есть, в данном вопросе мы имеем дело с абсолютно закономерным явлением, выступающем обратной стороной советского успеха. Ведь пока образование не было массовым, пока – как это не парадоксально звучит – учиться было тяжело, данный процесс занимал значительное место в жизни подростка. То же самое можно сказать и вообще, про любой процесс получения информации. Образованных людей в этом мире уважали – но уважали именно, как «уникумов», как носителей особо значимых умений, отличающих их от других. Как только эти знания стали доступны всем – указанное уважение исчезло. Хотя конструктивное значение образованности, ее важности для процесса производства благ для общества, никуда не делось. (Правда, в «мире взрослых» данное изменение пытались как-то замаскировать через «нормы морали»ю, но среди детей и подростков оно проявлялось в полной мере.)


Самое обидное, конечно, тут то, что данная проблема даже, в какой-то степени, рефлексировалась – однако из-за непонимания ее природы это нисколько не позволяло. Ну, не считать вариантом разрешения ее появление популярной (с конца 1970 годов) идеи об «избыточности образования»! И следующего из нее представления о  необходимости «возврата к корням», к разделенному обществу и всеобщей невежественности – просто потому, что с современным развитым производством данная концепция несовместима. (Правда, для многих является допустимым и уничтожение этого самого производства – но данная точка зрения является откровенной деструкцией.) Причина этого состояла в уже указанном непонимании природы явления и его значимости для страны. Ну, и осознания важности его преодоления – которая  не уступала важности великих задач предыдущей эпохи. Но тогда казалось, что все это – мелочи. Которые если не «рассосутся» сами, то будут устранены через дальнейшее развитие существующих тенденций.

То есть, как было сказано в начале, был выбран самый логичный – и абсолютно неверный путь. Впрочем, это относится не только к данной проблеме – но вообще, ко всему, связанному с поздним СССР. В итоге, взлет страны неминуемо обернулся ее гибелью – после того, как нерешенные проблемы, до поры, до времени компенсируемые государственной мощью, неминуемо вышли на поверхность. Таково было следствие непонимания диалектической сути общественных процессов, и стремления обойтись всего лишь одной «обыденной логикой» - пресловутым «здравым смыслом». А ведь практически все, что творилось тогда в СССР, можно было достаточно легко исправить – так же, как в свое время разрешались гораздо более серьезные проблемы... Но это, разумеется, уже несколько иная тема…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив