Эрик в стране проигравших большевиков

sapojnik — 01.06.2021

Вступление
Эрик Уинчелл был чистейший американец. Курчавый, белозубый и темноглазый, с роскошной обаятельной улыбкой и незамутненным взглядом счастливого дитяти. В благословенные "лихие 90-е" работал с ним бок о бок в одной крупной консалтинговой компании (это был ныне несуществующий "Делойт@Туш"), призванной потратить в Москве деньги американских налогоплательщиков на нечто невнятное под названием «поддержка российского предпринимательства». Эрик числился моим помощником – однако получал, подлец, больше меня.

Начальником отдела, в коем я тогда трудился, был Slava – большой добродушный русский дядька, заросший бородой по самые брови и вечно шастающий по офису в шерстяном свитере. Он там смотрелся диковато – в окружении типично американских клерков в непременных костюмах и белых рубашках – но не обращал на это внимания. Больше в отделе никого не было – вплоть до появления Эрика.

Собственно, Slava и взял меня в этот самый отдел – ему понравилось, как я пишу о рекрутерах. Тогда, в 1995-м, что ли, году, рекрутеры были экзотикой, кто они и зачем нужны – практически никто не знал – и потому я со своими познаниями о сем нелегком бизнесе оказался как нельзя кстати в «отделе информационной поддержки российского предпринимательства».

Эрик появился позднее. Причем появился самым удивительным путем для американской фирмы, работающей в Москве – пришел с улицы. Исхудавший, голодный – но так и не растерявший своего фирменного американского оптимизма. По-моему, наши американцы его взяли просто из солидарности; а поскольку не знали, что с ним делать – засунули в наш со Slavoy отдел.
Он оказался советологом. И поэтому довольно неплохо говорил по-русски. Закончил Университет аккурат в 1991 году – и после этого быстро перебрался в «предмет изучения». Своих жизненных планов он никогда не скрывал: Эрик хотел заработать миллион, и как можно быстрей.

Правда, с миллионам дело у него не задалось. Был он лопоух, наивен и жутко ленив. В начале 90-х ни на одном американском проекте он не задержался (с его-то образованием! С его русским!). Правда, начал он почему-то с Украины. Вылетел с какого-то проекта в Запорожье, потом попал в Киев, оттуда перебрался в Москву – и так нигде и не смог укрепиться. В конце концов устроился в только-только зародившееся агентство «РосБизнесКонсалтинг» - переводить биржевые сводки с русского на английский. Но и там быстро сообразили, что переводить табличные значения они могут и сами, силами какой-нибудь девочки с ин.яза – и потому нет смысла платить за это чистокровному американцу.
Вскоре после знакомства Эрик (уже более-менее наевшийся) потряс меня квалифицированным рассказом о московских пельменных. Блестя глазами, он поведал, к примеру, о достоинствах той, что на Пушкинской («там порции большие, и очередей нет!»), а вот пельменную на «Улице 1905 года» он, помнится, отвергал. «Ты представляешь, - говорил он с возмущением, - ты еще ешь, а уборщица тебе тряпкой – шш-ш, шш-ш! И порции маленькие!». А больше всего ему нравилась та, что на Полянке. «Там майонез хороший, - говорил он мечтательно. – Но люди там, это… Очередь, ye!»

Для середины 90-х американец, наперечет знающий все пельменные в Центре (то есть самые дешевые на тот момент заведения общепита) – это была экзотика!
Мы сдружились со стариной Эриком, и дружили года два – пока он не свалил обратно на Родину, так и не намыв себе «золотишка» на нашем сомнительном Клондайке. Мне он всегда очень напоминал героев О’Генри. Этакий современный Энди Таккер – ленивый, веселый и незадачливый. Но частенько он своими высказываниями ставил меня в тупик – напоминая, что такая вещь, как «разница культур», все ж существует.

Эрик и компания Марс
Работником Эрик был, надо сказать, никаким. Первое время я еще пытался пристроить его к какому-нибудь полезному делу – позвонить там, к примеру, и поговорить с потенциально нужным человеком по-аглицки. Эрик выслушивал задание с невозможной внимательностью и тщанием во взоре, много раз переспрашивал – а потом начинал «настраиваться». Сначала «настраивался», потом ему все время что-то мешало – в общем, в итоге я плевал на это дело и звонил сам.
А Эрик то слонялся по необъятному офису, болтая с нашими американцами, то куда-то проваливался, то меланхолично читал журналы. Я вскоре вообще от него отвязался – в конце концов, не я же ему зарплату плачу? Эрик неизменно старательно выводил в еженедельном отчете напротив своей фамилии - Eric Winchell - WORKING HARD... и предавался мечтам о миллионе.
Вскоре, впрочем, он напал на его след – и воодушевился.
Как-то утром он радостно подошел ко мне:
- АлЭксей! (он всегда называл меня так – с ударением на второй слог). Я знаю, как заработать миллион!
- Ура, - сказал я (я, как обычно, заполнял какую-то важную таблицу). – И как же?
- Ты слышал, что в Россию приходит компания «Марс»? Я слышал!
- Да ну, - сказал я. – Ну и что?
- Ты, конечно, не знаешь компанию «Марс», - сказал Эрик. – Откуда тебе знать? Эх… Ты же русский…
- Ну почему же? – обиделся я. – Как это – не знаю? Очень даже знаю! Они делают батончики «Марс» и «Сникерс». Вот!
- Да, - обрадовался Эрик. – Вот именно! «Сникерс». Хи-хи-хи!
Тут Эрик еще раз скорчил неописуемую рожу и опять сказал «Хи-хи-хи!»
Я оторвался от компьютера и посмотрел на него с подозрением.
- Перегрелся, что ли, с утра? Ты чего хихикаешь?
- Это я тебе показываю, - обиделся Эрик. – Сникер – это и есть «хихикать» по-Вашему. Вот так.
И он в третий раз показал – Хи-хи-хи!
- А, - успокоился я. – Но миллион-то тут при чем? Ты собираешься торговать батончиками? Опоздал! Их уже давно никто не ест.
- АлЕксей, ты не понимаешь! – возбужденно сказал Эрик. – Они тут завод собираются строить. У вас… Сейчас скажу: в Ступино!
- Красота! – сказал я. – Это под Москвой, я знаю. И ты что, собираешься наняться на стройку? Учти – много тебе не дадут, хоть ты и американец.
- Ты дурак, АлЭксей! – важно заявил Эрик. – Я закончил Университет в Олбани – чтобы я еще таскал эти… да, кирпичи! Я займусь Insect control!
- Чем-чем?!
Мой английский и тогда оставлял желать лучшего, так что я лишь с третьего раза понял, что имел в виду Эрик.
- Блин, насекомые?! Какие еще насекомые?
- Ты не понимаешь, - сказал Эрик, который просто на глазах раздувался от важности. – Это у вас тут, у русских – все тяп-ляп. А солидная американская фирма, когда делает завод, всегда заботится об insect control. Без этого она НЕ МОЖЕТ! Я знаю!
- Но ты-то тут при чем? Неужто советологов еще и этому учат? Какое, однако, разностороннее образование!
- При чем здесь советология? – возмутился Эрик. – Просто у меня есть отличные друзья в Нью-Йорке…
- Эрик, - начал я ему втолковывать, - да побойся бога! Какой еще insect control в Ступине? Там тебе что, джунгли?
Теперь не понял Эрик.
- Jungle! – вспомнил я английское слово. – Stupino is not in the jungle! Understand?
- Ты не понимаешь, - горячо зашептал Эрик. – Это ж огромный проект! Mars вкладывает 100 миллионов, не меньше! А то и 150! Они отстегнут на insect – и сами не заметят! Считай, что первые 100 тысяч у нас уже в кармане. Надо им только предложить…Я и тебя могу взять в дело, - неожиданно заключил он.
- Да? И что ж я там буду делать? Бегать вокруг с мухобойкой?
- Нет, - смутился он. – Ты мне помоги написать Proposal…
В общем, Эрик еще месяца два переписывался через мой компьютер с какой-то конторой в Америке. И даже прорвался на встречу с неким высокопоставленным менеджером «Марса». Одно время ходил окрыленный, потом как-то сник.
Через два месяца он с грустью сказал мне:
- АлЭксей, ты, наверно, расстроишься. Оказывается, наши фирмы не всегда соблюдают американские стандарты в России. Это ужасно. Они мне сказали, что им не нужен insect control!
- Не расстраивайся, - попробовал я его утешить. – Может, они тебя обманули, и просто наняли кого-то другого для борьбы с насекомыми?
- Нет, - горестно покачал головой Эрик. – Я предлагал им всего за миллион. Кто ж согласится в этом диком Ступине работать за меньше?
Эрик совсем понурился своей курчавой головой. И был мрачен ровно до завтра. Просто он не умел долго унывать. Тем более, что у него созрел другой план быстрого обогащения…

Эрик и анекдоты
Вот, кстати, вспомнил еще кое-что о старине Эрике Уинчелле. Был у меня такой друг-американец. Лопоухий, веселый, чем-то похожий на Энди Таккера из рассказов О'Генри. На самом деле он был, возможно, нетипичным американцем: то есть в нем не было ни капли деловитости, специфического американского трудоголизма. Скорее, он был типичный лоботряс, мечтающий как-нибудь быстро и без усилий разбогатеть на миллион долларов. Тем забавней было то и дело наталкиваться в общении с ним на явные культурные различия.

Вот, скажем, случай. Сидим в офисе, Эрик мне что-то рассказывает. Внезапно я его - как оно у нас принято - перебиваю (не помню уж, по какому поводу):

- Стой! - говорю я радостно и с большим воодушевлением. - По этому поводу есть замечательный анекдот!
(и, натурально, готовлюсь рассказать анекдот). Эрик, однако, реагирует крайне нервно:
- Не надо!
- Что "не надо"? - удивляюсь я.
- Не надо анекдота!
- Как это? Как - "не надо анекдота"?!
- А вот так, не надо!
Эрик непреклонен.
- Да ты послушай только, - настаиваю я. - Правда, смешной анекдот. Я буду медленно рассказывать. Тебе понравится!
- НЕ НАДО! - взрывается Эрик. - Что это у вас, у русских - с кем ни говоришь, постоянно - "а вот, кстати, анекдот". Какой еще анекдот?! При чем здесь анекдот? Мы ж о деле говорим!
Я ошеломлен.
- Но, Эрик... Это ж к месту... Будет смешно...
- Да не надо, чтоб было смешно! - говорит этот лоботряс. - Что вы все веселитесь, когда надо работать?!
Я шокирован.
- Да-аа... - тяну я. И добавляю мстительно.- Какие-то вы, американцы, все бездуховные... Не зря так про вас говорят...
- Да, - заявляет этот охотник за миллионом. - Нам некогда. Нам надо make money!
И ведь так, сволочь, и не дал рассказать анекдот. Я хотел - из принципа - как-нибудь потом его ввернуть. Но уж забыл, естественно...

Эрик и маленький медведь
Мой американский друг Эрик довольно сносно говорил по-русски. И очень этим обстоятельством гордился. Мол, русский - это язык тяжелейший, а он в своем Университете в Олбани (штат Нью-Йорк) был одним из первых учеников!
И вот как-то был он у меня в гостях, кажется, на дне рождения. Народу много, все галдят, болтают - т.е. вечер уже вышел из стадии "сидим за столом" и перешел в стадию "пообщаемся по интересам". Эрик важно восседает в центре самой большой кучи народу - как же, живой американец все-таки. К тому же молодой, красивый - девки все в интересе. Но Эрик держится важно - только улыбается своей голливудской улыбкой. Про Америку рассказывает - как тяжело общаться с американскими женщинами. Так тяжело, что он якобы от них и сбежал сюда - в Россию.
Кто-то включил телевизор без звука, и там на экране - мультик про Умку.
- О! Какой забавный маленький медведь! - машинально произносит Эрик (по-русски).
- Нет, Эрик, - встревает какая-то девица, радуясь возможности привлечь его внимание. - По-русски правильно сказать - не "маленький медведь", а...
- ТИХО!!!! - страшно кричит вдруг Эрик. От неожиданности замолкают все - и те, кто сидел рядом, и вообще все гости. В комнате устанавливается почти гробовая тишина. Но Эрик не обращает внимания - он весь поглощен, весь в работе мысли. Только бормочет, как сомнамбула:
- Тихо! Я знаю... I know... Маленький медведь, маленький медведь... Little bear...
Все замерли, все взгляды на него.
Внезапно лицо Эрика озаряется широчайшей, поистине детской улыбкой. Он вспомнил! В полной тишине он с чувством, почти нараспев, горделиво произносит:

- МЕДВЕДИЧКА!

Сам Райкин или даже Петросян гордились бы эффектом: весь зал, как говорится, лёг.

Эрик, девушки и Ха-Ха-Эс
Ехали мы как-то с моим американским приятелем Эриком на троллейбусе мимо "Ударника" по каким-то тогдашним консультационным делам. (напомню, что Эрик Уинчелл - мой старый американский друг, веселый парень без царя в голове, по всему - этакий Энди Таккер, сошедший со страниц О'Генри прямо на суматошную российскую постперестроечную землю; по образованию Эрик был советолог и приехал к нам сразу после 1991 года, надеясь сделать здесь свой первый миллион. Как и Энди Таккер, Эрик непременно сделал бы свой миллион - если б не был так же лопоух, ленив, наивен и по-детски непосредственен).
Дело было в середние 90-х. Мой как всегда словоохотливый напарник трепался без умолку, заставляя весь троллейбус поневоле прислушиваться к своему чудн́ому американскому акценту. В тот раз, помнится, рассказ шел о его сложных взаимоотношениях с русскими девушками.
- Я не могу с ними разговаривать, Ал́эксей!, - говорил он мне, блестя своими выразительными, почти черными глазами. - Они ничего не знают!
- Как не знают? - удивлялся я, прихлебывая из бутылки "Фанту".
- Да, вот, подумай - я с такой вот гуляю по Москве, и спрашиваю - а ты знаешь, как эта улица называется? А она хлопает глазами - "не знаю"!
- Ай-яй-яй! - сочувственно говорю я.
- Я говорю - хорошо! - продолжает, горячась, Эрик. - Тогда я сам говорю - это улица Солянка. А ты знаешь, почему она так называется?
- Что, опять не знает?
- И этого не знает! Я, из Америки, лучше знаю, почему у нее улицы в городе называются так, как они называются! Я ей объясняю - а она ничего не знает!
- Может, приезжая? - вяло интересуюсь я.
- Нет, Алэксей! - трагически вздыхает Эрик. - Она из Москвы! И папа из Москвы, и мама...
- Да чего с ней об улицах-то говорить? - спрашиваю я. - Ты бы повел ее к себе...
- Э-э, нет! - грозит мне пальцем Эрик и хитро улыбается. - Я что, дурак?
- Почему?
- А то я не знаю, что там будет дальше! Я ВСЁ знаю! - тут Эрик забавно морщится и начинает говорить тонким, кокетливым голоском, явно передразнивая некую свою пассию. - "Ой, ты знаешь, Эрик - мне кажется, что я немножко беременна! Ой, а ты знаешь - у нас будет ребенок. Ой, а мы ведь поженимся, милый? Ой, а я бы хотела познакомиться с твоими родителями? Ой, а как же я буду рожать здесь, где такие ужасные врачи?! Милый, мы же поедем рожать в Америку - там такие хорошие роддома! Ой, а моя мама ведь тоже поедет со мной - ведь мне без нее будет так плохо! Ой, а ведь с мамой должен поехать и папа, и мой дядя... Эрик, а когда же ты станешь работать в Америке - здесь так хорошо, и мне нужен дом...."
- Эк у тебя все продумано! - только и сумел сказать я, подавленный грандиозностью картины Эрикова будущего.
- А зачем мне возвращаться в Америку, несоленого поев? Ведь так это по-русски, да? - Эрик аж приосанился, поскольку всегда очень гордился своим знанием русского.
- Несолоно хлебавши, - машинально поправляю его я.
Тут в окне троллейбуса проплывает тогда еще недостроенная громада Храма Христа Спасителя, в просторечии Хахаэса. О ту пору каждый интеллигентный москвич при виде сего бетонного памятника лужковского православия считал своим долгом ритуально плюнуть и пробормотать "пару ласковых". Не стал исключением и я. На миг отвлекшись от Эриковых переживаний по поводу меркантильных москвичек, я сказал с чувством:
- Вот ведь построили, блин, уродство! Наотмывали, сволочи, денег! Куда такого громилу, а?
Вопрос, собственно, не предполагал ответа. Однако вдруг Эрик как-то подобрался, стал крайне серьезен и и не без некоторой торжественности изрек:
- ТЫ ЧТО?! Это надо строить!
_ Да брось ты! - отмахнулся я. - Кому он нужен-то?
Эрик стал серьезен просто как миссионер в кругу раскрашенных чингачгуков: он расправил плечи, проднялся и для пущей убедительности даже поднял вверх палец. В полупустом троллейбусе на него уже оглядывались - но он обращал внимания.
- Это очень важно: ведь это же АКТ ПОКАЯНИЯ!

Я чуть не подавился "Фантой".

- Что-о? Да ты совсем осатанел, советолог чертов! Научили вас, подлецов, на нашу голову!
- Ты не прав, Ал́эксей, - скорбно качает головой Эрик.
Дальнейшую часть пути до места мы проделываем в молчании.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив