Эпизод третий: Письмо Гоголю.

kommari — 29.10.2016 Мы как раз собрались есть, при этом всей семьей, которая редко бывает в сборе в полном составе. То есть все сидели за столом, даже мой сын, Оболтус, а Ленка, моя жена, приготовилась раздать всем еду. От которой пахло очень даже хорошо.

У стола сидели пес Агафон (добрейшей души пёс-сталинист) и кот по имени Кот (наглая левацкая морда). Это был тот редкий момент, когда оба хвоста могут находиться друг подле друга, не занимаясь теоретическими или историческими спорами, или выяснениями бытовых отношений – кто может лежать на кресле, например.

Правда, Агафон смотрел на нас и на стол с обычной собачьей преданностью и радостно: вот хозяева чего-то вкусное едят, сейчас и мне перепадет, и жизнь прекрасна!, а Кот с обычным презрением: едят чего-то, чего я есть точно не буду, но ведь и не дадут, и жизнь - это юдоль скорби!

И вот только Ленка подняла крышку с большой кастрюли, как в дверь позвонили.

По звонку я понял, что поесть в ближайшее время не удастся. Вздохнул и пошел открывать.

Там их много было, кто в штатском, кто в форме. Расплодилось их на земле русской, никто работать не хочет. Siloviki, в общем.

- Я на пол ложиться не буду, я полы не мыла, так что можете стрелять! – сразу сказала им Ленка.

Это она про прошлый раз, когда заявилась целая куча siloviki в масках и с автоматами. А все потому, что Оболтус (мой сын) и Агафон с нацболами что-то там учудили. Памятник полковнику Зубатову «от благодарных потомков из ФСБ» якобы взорвали. Динамитом. Ну, Оболтус ладно, молодой, но Агафон? Догматик до кончика хвоста – и связался с такой мелкобуржуазной публикой? «Нужно работать со всеми!» - бурчал Агафон на прогулке, где я ему выговаривал за ошибки в вопросе выбора союзников. Палку, впрочем, исправно приносил.

Кот сразу взметнулся на шкаф, откуда яростно зашипел что-то про полицейский террор.

Агафон рычал.

Оболтус смотрел насмешливо.

Ленка, как я уже сказал, ждала выстрелов опричников, чтобы красиво умереть на немытом полу.

Поэтому переговоры пришлось вести мне.

- Чем обязан? – спросил я у того, который был главный silovik – моложавенький бюрократ с рыбьими глазами. Главность я определил по дорогой кожаной папке в его руках с вытесненными на ней золотыми буквами «Прокуратура». Он вытянул оттуда бумагу.

В постановлении районной прокуратуры говорилось, что с IP-адреса нашего компьютера была проведена хакерская атака на сайт Патриарха Всея Руси, в связи с чем постановляется изъять всю компьютерную технику, имеющуюся в данной квартире.

- А в чем выразилась хакерская атака? - осведомился я.

Рыбьи глаза достал другую бумажку. В ней сообщалась, что такого-то числа был взломан сайт Патриарха Всея Руси и на его заглавной странице выложен текст экстремистского содержания.

- А что же это за текст такой?.. – не успел закончить я, как мне дали следующую бумажку.

Там было много букв. Взгляд выхватил из середины:

«…но неужели же в самом деле вы не знаете, что наше духовенство находится во всеобщем презрении у русского общества и русского народа? Про кого русский народ рассказывает похабную сказку? Про попа, попадью, попову дочку и попова работника. Кого русский народ называет: дурья порода, брюхаты жеребцы? Попов... Не есть ли поп на Руси; для всех русских представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества, бесстыдства? И будто всего этого вы не знаете? Странно! По-вашему, русский народ самый религиозный в мире: ложь! Основа религиозности есть пиэтизм, благоговение, страх божий. А русский человек произносит имя божие, почесывая себе... Он говорит об образе: годится - молиться, а не годится - горшки покрывать».

- С каких пор классическое письмо Белинского Гоголю стало экстремистским текстом? – удивился я.

Мне тут же вручили следующую бумажку. Постановление Грозненского городского суда о внесении письма Белинского Гоголю в Федеральный список экстремистских материалов.

Я было хотел спросить, какое дело уважаемым магометанам-чеченцам до наших внутренних русских православных разборок, да испугался, что мне вручат еще какую-нибудь бумажку и мое душевное спокойствие будет окончательно утрачено.

- Приступайте к процессуальным действиям, - приказал человек с папкой своим людям и они разошлись по нашей квартире.

- Что это было? – спросила Ленка.

Я коротко объяснил. Она явно обрадовалась – не любит она все эти компьютеры и смартфоны, даже рецепты смотрит не в Интернете, а только в книге о вкусной и здоровой пище под редакцией наркома Анастаса Микояна, при этом в самом первом, классическом издании 1939 года, оставшейся от нашей любимой бабули. С автографом самого Микояна.

Я посмотрел на остальных.

- Какая контра это сделала? – грубо спросил я.

Оболтус пожал плечами:

- Знать не знаю никакого Патриарха!

Агафон прорычал:

- Не я.

Действительно, где Агафон и где хакеры? У него всего был один аккаунт в давно устаревшем Живом Журнале, да и там он был подписчиком только группы «Кровавые сталинские псы». Что само по себе было забавно.

Поэтому все – я, Ленка, Оболтус, Агафон – молча подняли глаза на шкаф.

Кот сначала поколебался – явно хотел уйти в несознанку – но потом передумал:

- А что такого? Я, между прочим, не один был. Международная хакерская группа «Коты без границ». Против клерикализма.

- Группа, - в бешенстве сказал я.- Без границ… Мало того, что вся семья теперь фиг знает сколько времени будет без связи с внешним миром, так у меня в компе почти готовая статья для Бузгалина о споре между Отто Вилле Куусиненом и академиком Варгой об абсолютном и относительном обнищании рабочего класса при капитализме. Я ее, морда ты левацкая, неделю писал!

Кот небрежно махнул лапой.

- Все надо сохранять на флэшки, я так всегда делаю, - с показным безразличием сказал он.

Я стал искать, что поднять с пола, чтобы в него швырнуть. Он явно это понял.

- Послушай, - сказал он. – Это вообще не должно никого волновать. Это наше межконфессиональное дело - между нами, котами, и Патриархом. Мы, коты и кошки, если кто не знает, тоже обожествлялись в свое время. И даже подольше, чем некоторые, при всем моем уважении к сыну плотника из Назарета. Так что…

Я поднял кроссовку Оболтуса и прицелился.

Кот гневно замяукал. Силовики вынесли в прихожку системный блок, только поэтому я не швырнул кроссовку в мерзавца.

Тут в дверь позвонили снова.

- Святая инквизиция, небось, - выругался я и открыл дверь.

Там стоял мой отец. Он часто к нам заходит, и ему все рады. Кроме Кота. Я потом объясню, почему.

Он с интересом осмотрел мизансцену и спросил насмешливо:

- Что на этот раз?

Я коротко рассказал. Отец посмотрел на Кота. Тот молча спрыгнул со шкафа и скрылся под диван гостиной. Как он всегда делал, когда отец бывал у нас.

Как-то, в один редкий вечер, когда мы не ругались, а совсем наоборот, то есть я сидел в кресле с Котом на коленях, чесал ему за ухом и смотрел какой-то сериал, а Кот издавал свое коронное «тыр-тыр-тыр», я спросил его, почему он так не любит отца.

Кот прекратил тыркать, подумал и спросил серьезно:

- Ты знаешь про теорию шести рукопожатий?

- Ну, да, - сказал я. - Каждый человек опосредованно знаком с любым другим жителем планеты через цепочку общих знакомых, в среднем состоящую из пяти человек.

- Правильно, - сказал Кот. – Так вот, мы, коты, способны видеть эту цепочку в каждом человеке. Есть такое у нас свойство, мне на вашем языке не объяснить, как мы это видим. Что-то вроде теней.

- И? – спросил я с интересом.

- Твой отец знаком, и не через пять, а всего через три рукопожатия, с одним человеком, у которого в руках был ледоруб. И я вижу его тень.

Я задумался. Отец, сейчас на пенсии, работал в конторе без имени, часто бывал в отъездах, но в общем-то человеком был добрым. А вот наш покойный дед... Вот тот – да, тот работал в очень интересных организациях и с такими людьми, для которых прихлопнуть человека, если его посчитали реальным или потенциальным врагом диктатуры пролетариата, ничего не стоило. Когда деда хоронили – под красной звездой, само собой, без попов и отпеваний, он настрого запретил, там, на кладбище, собрались очень странные люди, старики и старухи. Которые, когда гроб опускали в землю, запели «Интернационал». Я такого количества живой стали – пусть и старой, покрытой ржавчиной, но все равно стали, на квадратный метр никогда не видел и вряд ли когда увижу.

Так что Кот явно не ошибался. Насчет человека с ледорубом.

Отец обратился к главному из силовиков – что-то прошептал ему на ухо. Тот сначала явно отмахнулся от него, но отец залез в свой неизменный потертый портфель, и извлек оттуда какую-то корочку. Развернул, показал. Главный долго смотрел на нее скептически, потом набрал на своем айфоне какой-то номер и дал продукт фирмы «Apple» отцу.

Тот ушел на кухню, недолго о чем-то поговорил, вернулся и, не отключая собеседника, передал новенький айфон обратно. Теперь уже его хозяин ушел на кухню и о чем-то долго там разговаривал. При этом приговаривая: «Есть! Так точно! Слушаюсь!»

Потом он вернулся в прихожую. Явно недовольный.

- Компьютер и другая коммуникационная техника остаются, - сказал он и нам и своим людям. И мне:

- А вам я выписываю повестку. В понедельник в прокуратуру. К девяти утра. Комната 35.

Он заполнил какие-то бланки.

- Кому идти в прокуратуру? – спросил я.

- Коту вашему, раз это его рук дело, - сухо сказал рыбьи глаза.

Я свистнул. Кот, без своего обычного манерничания, вылез из-под дивана, и, демонстративно обойдя отца, прижался к моим ногам.

Я расписался за него – слава Богу, хоть писать лапами они не умеют, а то бы жизнь людей превратилась в кошмар еще раньше, а не как сейчас, и показал ему повестку.

- Допрыгался, хакер, - сказал я злорадно.

Кот поджал хвост и снова отправился под диван.

А незваные гости отправились вон из нашей квартиры – продолжать, вестимо, наводить страх на других противников режима, врагов клерикализации и полицейщины.

Званый гость, то есть отец, вместе с нами пошел обедать – Ленка сказала, что разогреть еду будет недолго.

А Кот не вылез даже тогда, когда отец щедро делился с Агафоном лакомыми кусочками. Но я затылком чувствовал, как из-под дивана исходят волны возмущения и обиды.

Когда мы уже ложились спать, Кот забрался к нам на кровать. Чтобы Ленка его пожалела. Ленка пожалела, почесала ему пузо.

- Посадят тебя, котейку, в тюрьму злые люди, - притворно жалостливо приговаривала жена.

- Буду с Удальцовым сидеть, - мурлыкнул кот. – Вот он настоящий коммунист, не то, что некоторые. Поделится куском с товарищем по заключению. Колбасы и сметаны не пожалеет.

- У тебя явно не совсем верные представления о функционировании российских мест лишения свободы, - язвительно заметил я, оторвавшись от чтения распечатанной статьи для «Альтернатив».

- Не посадить им меня. Я уже группу создал «В контакте», в понедельник к прокуратуре придет сто тысяч котов, и власть испугается, - хвастливо сказал Кот. - «Марш миллиона хвостов». Режиму конец.

Соврал, конечно, по своему обыкновению. В понедельник к прокуратуре пришло всего десять тысяч котов и кошек, правда, и этого хватило, чтобы там на некоторое время возник филиал ада на земле. Национальные гвардейцы бегали за животными с плакатами «Cats’ lives matter», корреспонденты, телевидение, даже иностранное.… Потом Дмитрий Киселев из телевидения сказал, что в городе произошла репетиция Майдана.

А Коту три месяца исправительных работ дали все-таки. Теперь по утрам ходит в городские музеи и ловит там мышей. Когда вечером приходит домой – вид как у большевика, только что вернувшегося из ссылки в Туруханский край.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив