доунт фрайтын, май селектыд
mmekourdukova — 09.03.2015
Картинка для привлечения внимания.
Книгу прислал Медведю на рецензию православный издатель. Не тот,
который уже издал это дело для ярославско-губернских гимназистов, а
другой, покрупнее. Которому предложили накрыть этим полезным
учебным пособием всю Россию.
Ну, что тут.
Собственное дитя я, по наитию, обучала французскому по университетскому учебнику 1952 года издания, имя автора я, неблагодарная и злонравная, забыла.
Боже мой, какие в нем были дивные учебные тексты.
Экзотический мир целомудренных и ответственных студентов-москвичей,
трезвых слесарей с партбилетом в одном кармане и абонементом в
Филармонию в другом, передовых доярок, отдыхающих в санаториях
Крыма и Кавказа, верных и несгибаемых товарищей-комсомольцев с
томом «Молодой Гвардии» под подушкой. Мир звукового кинематографа,
бега в мешках, юных мичуринцев и прочих динозавров и
археоптериксов. Имена вождей мирового пролетариата, волшебно
преображенные переносом ударения на последний слог, добавляли
пикантности в фантастический винегрет.
Александр Дюма-пэр нервно курил в
сторонке, а Кафка, тот вообще... впрочем, он все равно
по-французски не писал.
Иной мир, живой и цельный, сверкая гранями,
выступал из-за незнакомой лексики, непривычного синтаксиса и
трудных спряжений.
Он поражал и запоминался.
Вместе с лексикой и спряжениями. Что, как
говорится, и требовалось.
Что я хочу сказать. Будучи отчасти Мадам Курдюковой, я вообще-то либерально отношусь к изучению иностранного языка, на начальных стадиях, при помощи идиотских насквозь искусственных построений, когда на чужом языке сочиняются нарочитые рассказки о своем-в-доску-кондовом, о чем в реальности никто! никогда в жизни! ни с каким иностранцем говорить не будет. Ну, игра такая, лингвистическая веселуха, вай нот.
Но для этого (чтоб оно из господствующей
идеологии стало игрой и веселухой) должно пройти полвека, это
раз.
А во-вторых, в том учебнике 1952 года издания французский
был правильным.
Тексты были прекрасно выверенными методически. Краткими и
дидактически нажористыми. С постепенным дозированным
увеличением нагрузки и усложнением французской
лексики, французского синтаксиса и
французской фразеологии. Французской, а не русской
и тем более не церковнославянской (а я ведь ещё далеко не всю нить
перлов показала).
И, главное, дальше, страницы этак с пятидесятой, навсегда кончались
все Мичурины, все Какзакаляласьсталь и все партсобрания. И
начинались Гюго и Флобер, Мопассан и Золя.
То есть тот, 1952 года, университетский учебник ещё сравнительно нормальные люди писали. Христиане где-то в душе, надо полагать.
|
</> |