«Длинными пальцами в ваш замысел»
novayagazeta — 15.11.2020 Фильм Алексея Учителя «Цой» вышел на экраны, несмотря на жалобы сына Цоя президенту.Есть у Алексея Учителя традиция — нарываться на скандалы. Вопрос, его ли это вина, или общества, взбудораженного до неприличия фактом работы над фильмом о Викторе Цое. Во всяком случае, когда вокруг еще не вышедшей картины начали сгущаться тучи, и сын музыканта Александр Цой попросил Путина запретить фильм, многие вспомнили «Матильду».
Надеюсь, до вакханалии с поджогами дело не дойдет, хотя фанаты Цоя
уже буйствуют. Очень бы хотелось, чтобы о картине говорили вне
связи с шумихой. Впрочем, одно только название «Цой» — уже
провокация дискуссии (рабочее название фильма — «47»), и прежде
всего, среди тех, кто картину и смотреть не пойдет. Такие у нас
нержавеющие без износа грабли: не читал, но осуждаю.
Ближний круг
Первую сцену фильма «Новая газета» показала еще в августе, ее можно посмотреть и сейчас. Тридцать лет назад, в августе 1990-го, Виктор Цой возвращался с рыбалки под Таллином, его «Москвич» на большой скорости вылетел на встречную и столкнулся со стареньким «Икарусом». Певец погиб. Водитель автобуса после расследования был признан невиновным.
Вот этого водителя (в реальности он жив, служил на подлодке, живет под Ригой) Алексей Учитель и делает героем фильма. Киноистория «Цой» — обратная перспектива, взгляд с другой стороны бедствия.
Фильм про последний путь последнего героя: из Тукумса, от разброшенных удочек, раскрывающей пасть рыбы, заевшей в магнитофоне кассеты — в Ленинград. Желтым «Икарусом» с надписью «Служебный» рулит сумрачный драйвер Павел (Евгений Цыганов), жизнь которого изменили секунды. С ним едут экс-жена музыканта (Марьяна Спивак) с сыном (в этой роли Маша Пересильд), последняя любовь (Паулина Андреева), фотограф группы (Надежда Калеганова) и продюсер (Игорь Верник) на своем «мерсе».
«Все совпадения с реальными события и реальными людьми случайны», — пишут нам в титрах авторы фильма, который они сами назвали «Цой». Такое вот противоречие.
Да, в картине у героев другие имена, но в каждом просматриваются черты реальных прототипов. Продюсера Юрия Айзеншписа, который маниакально ищет пропавшую кассету с невыпущенным «черным альбомом» — «47». Паулина Андреева перевоплотилась в молчаливую, натянутую, как струна, Наталью Разлогову, иногда по-балетному взмахивающую руками, чтобы выйти из оцепенения. Героиня Марьяны Спивак срывается в истерику, пытается наладить новое проблемное «личное счастье» и произносит ключевую фразу: «Это он меня бросил, я его не бросала».
В камерной драме «Цой» Павел-Харон везет Орфея в загробный мир. В одной из сцен автобус въезжает в ночной туман, свет фар рассыпается в темноте, реальность впадает в полузабытье. Роуд-муви превращается в притчу, прощание — в попытку обретения себя, чужие, раздраженные, придавленные горем обнаруживают нити, их связывающие, и годы, «прожитые под светом звезды». Идола или живого человека: «кто живет по законам другим и кому умирать молодым».
В этом «ближнем кругу» оказывается чужой, человек, незнакомый ни с песнями, ни с именем того, кто околдовал миллионы, в том числе толпы, подстерегающие и атакующие автобус. А «ближний круг» не знает ничего про этого водителя и его участие в аварии. Вместе с этим неофитом задаемся вопросом, почему песни Цоя до сих пор в головах молодых. Откуда ток, в чем магия, которая не выветривается вот уже больше трех десятилетий.
Самого Виктора Цоя в игровом фильме нет, есть лишь документальные кадры, снятые Алексеем Учителем для его культового фильма «Рок» и использованные в его доке «Последний герой». Надо признаться, эти кадры самые завораживающие. Измочаленный после концерта в гримерке Цой, пот заливает подведенные черным глаза, дым сигареты выпускает в только что подаренные цветы. В финале камера отталкивается от сцены и летит над толпой бесконечно долго, кажется, что из прошлого в сегодня.
В фильме камера Юрия Клименко растушевывает бытовые подробности. Желтый автобус срывается с дороги и едет цветущим полем вслед за уходящей Марьяной — эдакий паровозик из Ромашкова. Обычный сарай с дырявой крышей под потоками света распадается в сновидческое инобытие. Огромная танцплощадка дышит в унисон с «Белыми розами» «Ласкового мая», а единственная заплаканная фанатка Цоя пытается перекричать толпу. Не скажу, что фильм «Цой» безупречен, но это авторская интересная работа.
Отношения героев и их портреты даны эскизно, отрывочно, поэтому к ним не возникает сочувствия. Но эта суховатая стилистика задана самими авторами фильма. И отдельные, словно выхваченные наугад детали в сложении обретают иносказательные смыслы, как медленное движение камеры вдоль мощного военного корабля, за которым обнаруживается хрупкий цоевский «москвичок». Или когда синий гроб летит в кромешной черноте и только потом становится очевидным, что это похороны.
Аналогичные упреки и шум окружали выход фильма «Лето» Кирилла Серебренникова.
Закон РФ гласит, что использовать изображение любого человека можно только с его разрешения. Согласие требуется и для сбора, хранения или распространения информации о частной жизни персоны. Однако в законе предусмотрены исключения. Согласие на использование информации или изображения персоны не требуется, если к человеку есть общественный интерес. Виктор Цой — значимая фигура для российской культуры, поэтому согласие наследников на использование его образа не требуется.
«У каждого свой Цой», — повторяет Учитель. Он говорит о специфической тенденции времени, когда родственники пытаются создать на экране свой сакральный образ близкого человека, и он должен быть каноническим: «Как можно запрещать любому человеку высказывать свое мнение? Любое негативное мнение сына Виктора Цоя — это нормально, и то, что он против фильма, — тоже нормально.
Мы пытались встретиться с ним, поговорить, предлагали даже компромиссы по фильму, которого он не видел и который получил все разрешительные документы. Увы. Но положить картину на полку? Забыть о ней? Мы не можем этого допустить».
Сам сын Виктора Цоя, Александр, в 2019 году, в годовщину гибели отца, предложил воссоздать группу «КИНО» для нескольких больших концертов. Предполагалось, что вокал Цоя будет звучать на записи, остальные партии будут играть музыканты оригинального состава: Тихомиров, Титов и Каспарян, ушедшего из жизни барабанщика Георгия Гурьянова должен был заменить Олег Шунцов. Ходили даже слухи о том, что образ Цоя воссоздадут на сцене с помощью голографии. Потом концерты отложили, но проект с концертной реинкарнацией успел вызвать немало вопросов.
И поэтому вот еще что хочется сказать. Сегодня у каждого не только свой Цой, но и свои представления об этике. К примеру, после пресс-показа режиссеру досталось от некоторых журналистов за моральный облик героев. Мол, нехорошо себя повел продюсер, наняв дурных людей для выбивания заветной кассеты. Да и главный герой неприятный — изменил своей женщине. Тут и у видавшего виды Учителя глаза на лоб полезли. Ну не объяснять же профессиональным журналистам, что они смотрели художественную ленту. Картину. Что Цыганов сыграл водителя, Верник — Айзеншписа. И все характеры в фильме — собирательные.
Как только экран хочет рассказать об известной фигуре, разражаются громы небесные: родственников Майкла Джексона возмутил безобидный фильм «Покидая Неверленд»; наследники Толкиена единым фронтом выступили против киноистории «Толкиен»; родственники Белова и Кондрашина воевали с картиной «Движение вверх».
А ведь с нынешним программированием российского кино, которое призвано воспевать отечественных героев и героинь спорта, искусства, военных деяний, — ох, обретем мы немало баталий в публичном пространстве. У многих кумиров после смерти родственников обнаруживается больше, чем у Юрия Деточкина.
Вопрос быть или не быть фильму (книге, картине), накрепко связан с другим вопросом: ради чего? Можно, конечно, хайпануть на имени. И не вкладываясь, не тратясь, напарить сериалов про Гурченко, Серову, Зыкину, Орлову, Пьеху. Наварить на имени. Народ подсядет, даже если будет повторять вслед за Д'Артаньяном: «И что мне от любви осталось ныне — только имя».
Но критерием выбора между «можно» и «нельзя» пусть будет не
госзаказ, не хайп, не распоряжения наследников, но ответственность
автора, его способность взглянуть на событие, на своего героя не
заученно, не рабски, но с любовью и сочувствием. Только тогда он
имеет право сказать вслед за Дэвидом Линчем: «Никому
не позволяйте влезать своими длинными пальцами в ваш
замысел».
Лариса Малюкова
обозреватель «Новой»
|
</> |