День в истории. Либерал с кистенём, ядом и убийство старца

maysuryan — 22.05.2025
Дмитрий Моор (1883—1946). Шарж на Василия Маклакова. Из набора открыток «Артисты и общественные деятели». 1912

Жил да был на свете такой милый человек — Василий Алексеевич Маклаков (1869—1957), один из главных лидеров русских либералов, кадетов. У которого 22 мая — как раз день рождения. Адвокат, златоуст, депутат Государственной Думы, «русский Мирабо», защитник Бейлиса на знаменитом антисемитском процессе о «ритуальных еврейских убийствах», на котором ему удалось добиться оправдания своего подзащитного.
Самое главное — он был страстным поборником права!.. Таким поборником, таким законником... Как говорил о нём другой адвокат, Михаил Мандельштам: «Он, как никто другой, загорался пафосом права... Стоило только какому-либо нарушению права «до слуха чуткого коснуться», как Маклаков преображался. Его речь достигала редкой силы подъёма, он захватывал и подчинял себе слушателя». Ну, вы поняли... :)
Могут спросить: всё это замечательно, но при чём же здесь «с кистенём и ядом»? И какой-то убитый старец?.. Вот тут-то и начинается самое интересное. :)


Василий Маклаков (1869—1957)

Когда в конце 1916 года среди русских правых родилась идея убийства Григория Ефимовича Распутина, то к кому им было обратиться за советом и помощью в столь деликатном деле? Конечно, к блестящему защитнику права — Василию Маклакову. Ведь убийства для адвокатов — это по их специальности, хлеб их насущный, они тем, можно сказать, живут и кормятся. :) Вот к блестящему законнику Василию Алексеевичу и приехал князь Феликс Юсупов с простым, чисто юридическим вопросом: где можно нанять наёмных убийц? Глава адвокатского бюро вначале среагировал на это скептически и не без иронии:
— Не знаю, я никогда не держал бюро убийц.
Его сиятельство высказал мнение, что убить Распутина могли бы революционеры. На это Маклаков живо возразил:
— Вы воображаете, что Распутина будут убивать революционеры? Да разве они не понимают, что Распутин их лучший союзник? Никто не причинил монархии столько вреда, сколько Распутин; они ни за что не станут его убивать.
И объяснил князю, что бессмысленно искать наёмных убийц или других исполнителей на стороне: убивать придётся им самим — тем, кто и задумал покушение.
Также князь и адвокат поспорили, есть ли вообще смысл в устранении Распутина. Не будет его — «появится другой», усомнился адвокат. Юсупов в ответ на это принялся с жаром доказывать:
«Вы так говорите потому, что не верите в сверхъестественную силу. А я хорошо знаком с этим вопросом, я занимался оккультизмом; и я утверждаю, что Распутин обладает силой, которую можно встретить раз в сотни лет… Если убить сегодня Распутина, через две недели Императрицу придётся поместить в больницу для душевнобольных. Её душевное равновесие держится исключительно на Распутине; она развалится тотчас, как только его не станет. А когда Император освободится от влияния Распутина и своей жены, всё переменится; он сделается хорошим конституционным монархом».

В общем, князь удалился от адвоката разочарованный и в состоянии глубокой задумчивости... Это была их первая беседа об убийстве Григория Ефимовича, всего же таких бесед у них состоялось три.


Феликс Юсупов (слева) и принц Греческий и Датский Христофор на балу в Альберт-Холле. 1912


Григорий Распутин (1869—1916) — намеченная жертва

Для второй беседы, по словам Маклакова, Юсупов приехал к нему «уже не нанимателем убийц, а человеком, решившимся действовать лично». Такое намерение Маклакову понравилось, и настроило его на более заинтересованный лад. Юсупов: «Меня ждал приятный сюрприз: Маклаков запел другую песню – горячо одобрил всё». Он предложил напоить Распутина допьяна, а затем убить ударом кистеня по голове.
Маклаков: «В разговоре с Юсуповым, настаивая на том, что убийство нужно делать без шума и оставлять против себя как можно меньше улик, я сказал, что убить всего лучше ударом; можно будет потом привести труп в парк, переехать автомобилем и симулировать несчастный случай. Говоря об орудии, которым можно было бы покончить с человеком без шума и без улик, я указал ему для примера на лежащий на моем столе кистень. Это была не резиновая палка, как говорит князь Юсупов, это был кистень с двумя свинцовыми шарами, на коротенькой гнущейся ручке. Его я ещё до войны купил за границей».
Этот кистень свет-князюшке приглянулся, и он с разрешения Маклакова забрал его себе в качестве орудия предстоящего убийства. Вскоре он показал кистень своему единомышленнику, депутату-монархисту Владимиру Пуришкевичу. По воспоминаниям последнего: «Юсупов перед самым моим отъездом вынул из письменного стола средней величины двухфунтовую каучуковую гирю, подобную тем, коими делают ручную комнатную гимнастику. «Как вам это нравится?» — спросил он меня. «А для чего вам это?» — «Так, — заметил он многозначительно, — на всякий случай, этот подарочек я получил от В.А. Маклакова; мало ли что не случится!».
Против прямого личного участия Маклакова в лишении жизни Григория Ефимовича высказался другой соучастник убийства, великий князь Дмитрий Павлович. Ведь Маклаков, как либерал, считался «левым» по сравнению с монархистами. И великий князь посчитал, что к делу не следует привлекать «политически левые элементы», так как «убийство затеяно истинными монархистами для спасения монархии, и что участие кадета придало бы ему совершенно иной характер».
Владимир Пуришкевич: «Прозондировав у меня приблизительный день, когда мы должны осуществить намеченное, он [Маклаков] как-то радостно объявил мне, что даже независимо своей воли лишён возможности стать более тесным соучастником нашим, ибо к этому времени должен выехать в Москву, где ему придётся пробыть около недели. «Но вот о чём я вас горячо прошу, — с живостью добавил он, — если дело удастся, не откажите немедленно послать мне срочную телеграмму, хотя бы такого содержания: «Когда приезжаете?» Я пойму, что Распутина уже не существует и что Россия может вздохнуть свободно». Я вздохнул. «Типичный кадет», — подумал я, но мне ничего не оставалось другого, как согласиться на его просьбу, и мы расстались».


Владимир Пуришкевич (1870—1920)

Но одного кистеня для убийства Юсупову показалось маловато, и он разжился у Маклакова ещё и ядом. Пуришкевич: «Князь Юсупов показал нам [Пуришкевичу и доктору Станиславу Лазоверту] полученный им от В. Маклакова цианистый калий, как в кристалликах, так и распущенном уже виде в небольшой склянке, которую он в течение всего пребывания своего в вагоне то и дело взбалтывал».
Юсупов: «Доктор Лазоверт надел резиновые перчатки, взял несколько кристалликов яда, истёр в порошок. Затем снял верхушки пирожных, посыпал начинку порошком в количестве, способном, по его словам, убить слона. В комнате царило молчанье. Мы взволнованно следили за его действиями. Осталось положить яд в бокалы».

Дальнейшее известно: в день убийства Юсупов напоил Распутина вином с растворённым в нём цианистым калием и вдобавок накормил пирожными с тем же веществом. Но яд отчего-то не подействовал, вызвав у жертвы только повышенное слюнотечение.

Юсупов: «Он взял один [эклер], потом ещё один [эклер]… Я смотрел с ужасом. Яд должен был подействовать тут же, но, к изумлению моему, Распутин продолжал разговаривать. [...] Он пил, чмокал, смаковал вино, как настоящие знатоки. Ничто не изменилось в лице его. Временами он подносил руку к горлу, точно в глотке у него спазма. Вдруг он встал и сделал несколько шагов. На мой вопрос, что с ним, он ответил:
— А ничего. В горле щекотка.
Я молчал, ни жив, ни мёртв.
— Хороша мадера, налей-ка ещё, – сказал он.
Яд, однако, не действовал. «Старец» спокойно ходил по комнате.
Я взял другой бокал с ядом, налил и подал ему.
Он выпил его. Никакого впечатления».


Князь Юсупов и Григорий Распутин. Экспозиция «Убийство Распутина» в Юсуповском дворце, Санкт-Петербург

Позднее, в 1923 году, Маклаков объяснил эти чудеса тем, что вместо яда якобы подсунул Юсупову безвредный аспирин. Но странно в таком случае, что и доктор Лазоверт этого не понял... А кроме того, какой в этом был смысл, ведь вряд ли кистень был таким же безвредным, как аспирин? Более похоже на правду, что цианид просто выдохся по каким-то причинам: возможно, от химической реакции с сахаром в пирожных.


Феликс и Ирина Юсуповы. 1914

Тогда Юсупов состоянии, близком к панике, бросился наверх, где сидели остальные участники убийства.
«Наверху у меня в кабинете [великий князь] Дмитрий, Сухотин и Пуришкевич, едва я вошёл, кинулись навстречу с вопросами.
– Ну, что? Готово? Кончено?
– Яд не подействовал, – сказал я.
Все потрясённо замолчали.
– Не может быть! – вскричал Дмитрий.
– Доза слоновья! Он всё проглотил? – спросили остальные.
– Всё, – сказал я».


Пуришкевич, великий князь Дмитрий и другие заговорщики. Экспозиция «Убийство Распутина» в Юсуповском дворце, Санкт-Петербург



Чтобы достичь задуманного, убийцам пришлось применить против Распутина огнестрельное оружие, потом впавший от потрясения в неистовство князь Юсупов стал молотить его маклаковским кистенём.
Юсупов: «Я схватил резиновую гирю, «на всякий случай» подаренную мне Маклаковым, Пуришкевич – револьвер, и мы выскочили на лестницу. [...] В голове всё спуталось. Я вдруг точно помешался. Подбежал и стал неистово бить его гирею. В тот миг не помнил я ни Божьего закона, ни человеческого. Пуришкевич впоследствии говорил, что в жизни не видел он сцены ужаснее. Когда с помощью Ивана он оттащил меня от трупа, я потерял сознание».
Адвокатским кистенём князь Юсупов обезобразил лицо и выбил глаз у покойника.

Ну вот, собственно, и всё... Сам Маклаков позднее признавал, что «если бы дело дошло до суда, я подлежал бы уголовной ответственности, как пособник». Но для всех, кто ещё до сих пор сомневается в словах Маркса «юридически – значит фальшиво», эта история бесценна. Вот оно, либеральное понимание права и законности в чистом, беспримесном виде! :) Кистень со свинцовыми шариками как орудие юриспруденции. Учитесь, правоведы! :) Но — хотя Григория Ефимовича благополучно ухлопали — не взлетело тогда, в 1917-м, не взлетело...

После Февральской революции 1917-го у Маклакова был любопытный заочный спор с В.И. Лениным, в котором Ильич написал «наиправейшему из кадетов», как он называл Маклакова: «Страна» рабочих и беднейших крестьян, уверяю вас, гражданин, раз в 1000 левее Черновых и Церетели, раз в 100 левее нас. Поживёте — увидите».


Неизвестный художник. Речь Маклакова об амнистии. 1907


Дмитрий Моор. Очадрённый Маклаков. Шарж в связи с участием Маклакова в качестве защитника в судебном процессе миллионера Тагиева, где тот обвинялся в истязании. 1912. Тагиев был богатейшим мусульманином-миллионером в России

Ну, а в августе того же 1917-го Василий Маклаков по решению Временного правительства стал послом Российской республики в Париже. И сохранял этот пост аж до 1924 года, хотя к тому времени сама эта буржуазная республика давно приказала долго жить и сменилась социалистической.

Однако — всему хорошему приходит конец — в декабре 1924-го Франция признала СССР и установила дипломатические отношения с Москвой. И г-на Маклакова вежливо попросили выйти вон. Тогда ему пришлось покинуть посольство, где он хозяйничал столько лет.

В советской печати по этому поводу появилась такая язвительная заметка:



«Кислое слово.
Сейчас же после того, как Маклаков вынужден был отдать ключи от посольства в Париже, он подошёл к торговцу папиросами.
— Какие у тебя есть хорошие папиросы?
— Посольские.
Услышав это слово, Маклаков с достоинством вздохнул и удалился».


Этикетка табачных изделий «Папиросы «Посольские». Лицевая сторона. 1920-е


Этикетка табачных изделий «Папиросы «Посольские». Оборотная сторона. 1920-е

Однако — каких только неожиданностей не приносит жизнь! — Василию Маклакову ещё суждено было вернуться в это здание. Да, в посольство СССР! Правда, уже не в ранге посла, но в качестве его почётного гостя. В 1944 году, после освобождения Парижа от нацистов, в здание вернулись советские дипломаты. И Василий Алексеевич, переживший к тому времени немало передряг, в том числе и арест гестапо, вместе с делегацией русской эмиграции 12 февраля 1945 года посетил советского посла Александра Богомолова и поднял в посольстве тост «за Родину, за Красную Армию, за Сталина»:
— Я испытываю чувства глубокого волнения и радости, — сказал Маклаков, — что дожил до дня, когда я, бывший русский посол, могу здесь, в здании русского посольства, приветствовать представителя Родины и принять участие в её борьбе с врагами-захватчиками...

В письме писателю Марку Алданову в том же 1945-м Маклаков подробно объяснял причины своего похода. Он писал: «Мы решили пойти, именно как группа людей, которые от Советов независимы, но признают их национальной властью, и с ними не борются. Для нас было ясно, что никакой другой власти в России мы им противопоставить не можем, а [не оставлять] борьбу с ними после провала Вермахта есть хлестаковщина». После свержения большевиков, по мнению Маклакова, Россию может ждать «либеральное правительство, как в Феврале, и Россию расчленят и разбазарят соседи и союзники. [...] Этого я не желаю и предпочитаю медленную эволюцию свержению власти».

Эту эволюцию Маклаков видел так — и тут мы с удивлением вынуждены констатировать его чрезвычайную прозорливость, поскольку именно так всё и произошло — но только 45 годами позже:

«1. Уверенность в том, что советский режим не только способен эволюционировать, но и действительно давно, хотя и слишком медленно, эволюционирует.
2. Что путь к этой эволюции указан им самим в конституции 1936 года, которая не исполняется, но может быть исполнена при некоторой [фраза не закончена].
3. Что главной и необходимой [пропуск в тексте] является превращение партии в простой аппарат государства.
4. Необходимость упразднить официальную кандидатуру, т.е. преимущество партийных кандидатов.
5. Не нарушая основ конституции, можно увеличивать индивидуальный сектор, менять структуру колхозов, давать свободу прессы и слова, всё это в рамках советской системы; от неё останется только одно — мелкая земская единица под заглавием совет, но без его одиозных особенностей.
Но, конечно, советская власть и заинтересованные люди могут этого не желать и сопротивляться, как это делало Самодержавие».

Так оно всё и вышло, «хотя и слишком медленно» для Маклаковых. Конечно, «заинтересованные люди этого не желали и сопротивлялись», поэтому потребовалось несколько переворотов, в том числе 1991-го и 1993-го годов.
Ну и, наконец, наступили счастливые, Святые девяностые годы, когда главное орудие либеральной законности — тот самый «подарочек», который Маклаков некогда дарил князю Юсупову и которое ругал Шарапов в известном фильме — восторжествовало везде и повсюду и безраздельно правило бал. Правда, сам Маклаков до этого не дожил, зато дожили его идейные наследники. То-то они порадовались... :)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив