Далеко-далеко, на севере Красноярского края, есть деревня –

muiere — 14.12.2011 Далеко-далеко, на севере Красноярского края, есть деревня – Верхняя Уря. Я там никогда не бывала, но знаю точно: это – самое лучшее место на земле.
Мужчины там все как на подбор - высокие, красивые, смелые и добрые. Они белку в глаз бьют и медведя не побоятся, и сена на трех коров накосят, и дом построят, и хозяйство управят. А если гулянка случится – то и погуляют,и выпьют добре, почему нет?
А как они своих жен уважают! Слова грубого не скажут, голоса не повысят, не то, чтобы работой лишней загружать или там за столом капризничать, бронь Боже! Они жен берегут, жена ведь она одна на всю жизнь! А детей как любят! Нет, не балуют – ЛЮБЯТ.
Правда, и женщины там, в Верхней Уре особенные, под стать мужчинам. Сильные, смелые, а хозяйки какие! Встанет затемно, корову подоит, печку вытопит, еды всякой наготовит, а потом – рукодельничать. И ткать, и прясть, и вязать – все умеет.
Но если надо, женщина из Верхней Ури и посерьезнее что может, да. Какие там кони и горящие хаты? Это ерунда все. Она и на медведя с рогатиной пойдет, и в тайге не сгинет, и сама детей поднимет, если надо.
Откуда я все это знаю, если в этой самой Верхней Уре не была никогда? А очень просто: это родина моего папы. Он мне все и рассказал. В детстве мне не читали волшебных сказок про фей и принцесс. Папа был против сказок, это направление такое в педагогике случилось после Октябрьской революции, еще Чуковский про него писал, помню. Моя бабушка, папина мама, была учительницей, директором школы в Верхней Уре. Вот она придерживалась именно такого направления. И папа, то ли в память о ней, то ли он действительно был уверен, что так - правильно, запрещал маме читать мне сказки. Нет, когда я сама читать научилась, мне уже никто ничего не запрещал, но «набивать голову младенца волшебной чепухой» - этого отец не терпел. Если бы не мама с ее «неразвитым» вкусом, я бы и без Чуковского росла. При этом сказки Пушкина и Жуковского мне читать позволяли, а трехтомник Гофмана сам отец вручил, когда мне было лет эдак шесть. И я прилежно читала про непонятного кавалера Глюка. Добре, что в первом томе оказался Щелкунчик а то бы я Гофмана возненавидела!
Но в пору моей неграмотности отец мне рассказывал всего одну сказку, без начала и без конца. Сказку про Верхнюю Урю. Про девочку Догаду, которая жила в тайге с дедом и сама училась растить лен, гречку, пшеницу, доить коров и варить кашу. Про то, как весело бродить в ружьем по тайге, какие там сказочные места, какая рыба в реке, какие восхитительные цветы и лечебные травы. Удивительная страна Сибирь, где дети могут свободно гулять, где хотят, и никто их за это не ругает.
- Зачем же мы живем в этом душном городе, когда мы можем уехать в Верхнюю Урю? – спрашивала я отца.
И он вполне резонно отвечал, что там нет железной дороги, где они с мамой могли бы работать. Это во-первых, а во-вторых, такие слабые, болезненные девочки, которые плохо едят, у которых камни в почках, больной желудок и постоянный авитаминоз, которые задыхаются, если пробегут пять метров и плачут от боли, если прыгают на скакалке, не смогут выжить в Верхней Уре.
И я старалась выздороветь. Мне обязательно надо было в Верхнюю Урю. Я пила горькие отвары трав. Семь стаканов в день. Четыре года без передышки. Ела диетическую пищу, и даже если меня угощали чем-то вкусным из разряда «нельзя» – я отказывалась. Я съезжала на санках с самых крутых горок, стараясь не морщиться от боли – у меня до сих пор правая почка на пять пальцев ниже левой. Безумно боясь высоты, я лезла по пожарной лестнице домой – на второй этаж. И на спор – на крышу. Отец научил меня стрелять из пневматички лет в семь, и я в начальных классах после школы потихоньку заходила в тир и тратила там «обеденные» копейки, чтобы совершенствовать свое мастерство. Я читала книги Бианки и Пришвина, чтобы узнать все про тайгу и не растеряться, когда приеду-таки в Верхнюю Урю. Я чистила отцово охотничье ружье и набивала ему патроны.
И чудо произошло: годам к четырнадцати я выздоровела, торчащие во все стороны кости покрыли мышцы и даже жирок, волосы стали блестящими и шелковистыми, я была совсем уже готова к отъезду в Верхнюю Урю. . Но тут заболел отец. Потом дети, семья, институт, а потом папа умер. Лет за шесть до смерти он ездил в Верхнюю Урю, приехал счастливый.
А я все никак не могла вырваться в мою волшебную страну. Когда домашние меня ну очень уж доставали, я кричала, что сейчас вот соберу чемоданы и уеду от них в Верхнюю Урю, там через хату – Музыченки, они меня примут. И мои мужики замирали. Они верили: я могу уехать, видимо, потому что я сама верила в это.
Теперь мне опять некогда: дела, заботы, никогда, наверное, не увижу я свою Верхнюю Урю. Одна надежда – на внука. Вот приедет он в Белоруссию учиться, брошу-ка я на него хозяйство и хоть на недельку махну в Верхнюю Урю. Просто чтобы поцеловать эту землю, благодаря которой я стала такой, какая я есть.




Это папа с родителями




Это - папа(слева) со своим дедом, моим прадедом.



А прадед мой - потомственный пчеловод.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив