Чувство снега
4257562 — 31.01.2017Питер Хёг. Смилла и её чувство снега
Я никогда не думала, что морозы могут так сильно выбить меня из понятного и привычного. Ну казалось бы, чего там – оденься тепло, обмотайся шарфом, натяни шапку на уши – да иди.
Главное, не забывай завещания Бродского про выход из комнаты,
наблюдай, как по-детски радостно солнце лижет мосты,
замечай, как там, где у него прилипает к металлу язык, остаются пятна.
Время замерло. Задохнулось на полуслове, подавилось буквами – и не может ни выплюнуть, ни проглотить. На проспекте по вечерам мало машин, мало людей – люди прячутся по домам, с любопытством смотрят в узкие щели. Между началом и концом ступенек можно прожить одну небольшую жизнь и много – очень маленьких.
Кожа на руках шелушится, лицо обветривается. У зимы свое, особенное видение красоты: воздух из легких, отправленный в путь под мерный сердечный стук, превращается в тонкое кружево на ресницах.
Когда кто-то включается в игру, но не выдерживает и первого хода, мне становится грустно. Хотя, возможно, игра продолжается, и я уже в дураках.
Иногда мне кажется, я начинаю жить в режиме пейджера – реагировать только на входящие.
Иногда я понимаю, что мне не кажется.
Самый большой страх – что весна никогда не придет. Беременная летом, босая, простоволосая – навсегда останется петь колыбельные январю, танцевать с февралем, по ночам хотеть соленых огурчиков, по утрам – клубники. Да плевать она хотела на город и на меня – что ей мерзнущий лоб, что ей двести моих одежек. Ветер воровато прячется по углам, нападает внезапно, сбивает с ног. И в конце резким прицельным ударом в голову – сбивает с мыслей.
Утешает лишь то, что световой день растет,
и штанишки у ночи – все короче.
Я скучаю по бегу, по легкому телу, по десятку цветастых платьев в шкафу, по рассветам, встреченным на балконе за чашкой чая.
По возможности уместить все самое нужное в один рюкзак.
Лечь спать в одной стране – проснуться за тысячу километров.
«Сахар не ешь, водку не пьешь, сигарет не куришь. Чего ты вообще тогда приперлась? Если я упаду со скуки, просто накрой меня и уйди», – мой друг Костик умеет обнадеживать. У него свои средства справляться с холодом. Но на эти средства нужны средства, и поэтому иногда он просто присылает мне дурацкие картинки.
***
…Однажды старая женщина объясняла мне, нужна ли страсть в отношениях. Я пила сладкую домашнюю настойку, ее собака гавкала и кусала мне руки. Она потеряла мужа и уже два года живет одна: в окружении нескольких тысяч книг в квартире под чердаком.
Возвращаясь от старой женщины, села в маршрутку. Какой-то красивый молодой человек улыбнулся мне, и я продержала эту улыбку в себе до утра – настолько понравилась.
Забыла сказать: на прощанье старая женщина подарила мне книгу – «Философию любви», в двух томах. Так я узнала, что любовь – это «прекращение дурной бесконечности» в сексуальных отношениях между мужчиной и женщиной, а тринадцатый подвиг Геракла – в сорока девяти дочерях Фесая, которых он оплодотворил за одну ночь.
…А еще, и это, наверное, прозвучит сейчас странно, я очень люблю бывать на нашем деревенском кладбище. Оно маленькое, затерянное и какое-то очень доброе, что ли. Там лежат семьями, кланами, родами. Я люблю бродить между памятников и читать надгробия: Акулина Кирилловна, Лукерья Тимофеевна, Малах Федорович, Теодора Андреевна… Мне кажется, люди с такими именами вели простую и понятную жизнь, рожали детей пачками, всех поднимали на ноги и никогда не задавались вопросами о смысле бытия, отчего и были счастливы.
…В те редкие разы, когда я бываю в деревне, я всегда иду на кладбище: слушать дятлов и читать надгробия. Потому что это дает мне надежду, что бы это ни значило.
*
На самом деле этот пост – о любви.
… когда звуки повторяются достаточно часто, они превращаются в тишину.
Питер Хёг. Смилла и ее чувство снега
Из блога Ольги Примаченко