Что стоит за словами "раб Божий"?

yu_dzin — 20.07.2020 Понятие "раб Божий" в христианстве - одно из самых скандальных, а то и самое скандальное. Что ж удивляться, что только ленивый не заклеймил христианство рабской религией? Попыток объяснить это выражение тоже множество - от серьезных и умных до откровенно комичных.

Одно точно - огромному количеству людей оно цепляет слух.

Что стоит за словами раб Божий?

Сплошь и рядом встречаются обличительные и гневные тирады в адрес злых попов РПЦ, которые придумали русских людей рабами звать, в то время как у католиков друг друга именуют исключительно "детьми Божими". Другие клеймят евреев, а то и вовсе жидомасонов - дескать, на самом деле детьми они называют себя, а рабами прозвали всех христиан, включая и католиков. Ценности в этом белом шуме ровно столько же, сколько и в антисемитизме и прочих видах ксенофобии. То есть - ноль целых, фиг десятых.

Термин "раб Божий" - ветхозаветный, и возникает он, как нетрудно догадаться, еще до Христа. Соответственно именно народ древнего Израиля и становится первым народом рабов Божиих. И именно оттуда эти слова переселились в христианство.

Это совсем не то, о чем вы подумали?

Нетрудно догадаться, что провокационное наименование вызывает нескончаемые вопросы, а они, в свою очередь, влекут за собой столь же нескончаемые попытки объяснить значение столь режущей слух формулы. Встречаются и совсем примитивные - навроде "кто не работает Богу, работает Сатане", или "раб Богу, значит больше никому". Последний конструкт, полагаю, вызвал бы море удивления у огромного количества рабовладельцев и древнего Рима, и более поздних времен. Им вся эта заумь совершенно не мешала иметь в собственности христиан. То же самое и про работу - если бы авторы русского звучания этой концепции хотели сделать упор именно на работе как неком созидательном труде - к их услугам было бы море других слов, куда более отвечающих постановке вопроса.

Другие объяснения напоминают лепет застуканного в процессе акта супружеской измены молодожена - "Дорогая, это совсем не то, что ты подумала!". А затем следуют велеречивые рассуждения о том, что у израильтян рабы были домашние, они их всячески любили и вообще полагали чуть не частью семьи. Конечно, рабство в древнем Израиле и впрямь было явлением более мягким, чем в Риме аналогичного периода. Вот только попытка выдать домашнего раба за "почти члена семьи" заведомо провальна. В любящей семье раб занимал место рядом с любимой коровой и любимыми курочками, и право на членство в этой семье имел примерно соответствующее. Но речь даже не об этом.

Давайте лучше поразмыслим, как соответствующую концепцию перевели другие народы, воспринявшие христианство? В первую очередь - те самые римляне. Они, в отличие от нас, не были отделены от творцов христианства двумя тысячелетиями истории. Они находились с жителями древнего Израиля в постоянном контакте, жили примерно одинаковыми категориями, похожими укладами. И уж точно могли понять друг друга куда легче, чем мы сегодня - людей, живших тьму времени назад.

Должен заметить, что перевод римлянами выражения "раб Божий", закрепленный в латыни на веки вечные, расставляет все точки над "i" окончательно, бесповоротно и бескомпромиссно: servus Dei.

Servus - это объект классического римского рабовладения. Это говорящая двуногая тяпка.

Сегодня мы можем куртуазно высказаться "я ваш преданный раб". И, говоря это, мы, конечно, не будем ожидать, что нас после этого продадут на рынке. В Римской империи servus - это вполне актуальный статус движимого имущества, находящегося в полной, абсолютной и безусловной власти собственника.

Более того, есть у меня подозрение, что сам по себе обряд рукоположения напрямую отсылает нас к римскому праву, где человек, купивший некое имущество, возлагал на него руку, демонстрируя свершение сделки и обретение власти над новой собственностью.

Что стоит за словами раб Божий?

Сегодня русский священник может говорить про "раба Божьего" в том духе, что "ой, ну там совсем другое имелось в виду". В Риме ни о каких других трактовках не могло идти и речи. Это слово настолько говорящее для римской культуры и римской любви к точным определениям, что отпадают любые сомнения.

У выражения servus dei не может не быть колоссального символизма - в противном случае оно бы просто никогда не возникло. Где угодно, только не в Риме.

Чтобы понять этот символизм, нужно, как мне кажется, вспомнить о главных свойствах Бога в христианстве. Я говорю не столько о всемогуществе и всеведении, хотя он ими, несомненно, наделен. Куда важнее, во-первых, беспредельная любовь Бога к человеку, которого Он создал, как мы помним, по образу и подобию Своему. Любовь эта выразилась, в том числе, в распятии и искуплении грехов человеческих через муки, которые Он претерпел на кресте. Во-вторых, Бог создал человека существом со свободной волей - и эту свободную волю Он не нарушает, давая человеку возможность идти, куда ему вздумается.

Как мне видится, в концепции раба Божьего центральным является добровольное и всецелое вручение самого себя в руки Бога. Существо, наделенное свободой воли, добровольно вручает в божественные руки власть вмешиваться в его жизнь в любой момент, когда Бог посчитает нужным - с полным осознанием того, что такое вмешательство не может не быть направлено на абсолютное благо человека.

Становление христианином подразумевает не просто доверие и приятие всецелой божественной власти, но стремление к такой власти над самим собой как к единственно надежному способу обретения спасения. Именно такое стремление и проявилось в качестве именования самих себя рабами Бога.

В этом категорическое различие между христианством и языческими религиями. В язычестве соответствующему богу нужно делать кучу всяческих подношений, долго и нудно уговаривать о неких благословениях, и тогда, возможно, он снизойдет и даст какой-нибудь ништяк... Если только проезжающая мимо красотка не увлечет его сильнее ваших дурацких молитв. Вручать себя в безраздельную власть таким богам, а среди них хватает и тех, чей характер иначе, как сволочным, и назвать нельзя - безумие.

Но в христианской философии Бог, обладая абсолютным могуществом и мудростью, является источником самых высших благ и божественной любви, и эта любовь безусловно направлена на человека. В данной ситуации худшее, что может случиться с человеком - по собственной гордыне оттолкнуть этот поток благости, что автоматически означает отклонение от наилучшего сценария из всех возможных. Именно из такого осознания и из страха такого отклонения христиане называют себя рабами Бога в надежде, что в нужный момент Он остановит их от неверного шага, источником которого является непонимание последствий собственных поступков.

"Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят".

Подобный ход мышления в реалиях античного мира как нельзя лучше выражается именно концепцией власти хозяина над рабом - и для христианина такая власть Бога над ним является наиболее желанной.

Люди, являющиеся частью христианского учения, подобный символизм либо понимают, либо ощущают интуитивно, поскольку с точки зрения христианской философии я вовсе не сказал ничего принципиально нового. Есть, конечно, те, кто вроде бы во что-то верит, но не хочет, чтобы их называли рабами. Трудно сказать, во что именно они верят.

Те же, кто христианству изначально враждебен, с одной стороны не имеют ни малейшего желания разбираться в предмете собственной неприязни, с другой стороны - получают прекрасный жупел для ругани и "разоблачений". Полагаю, христианство впервые столкнулось с этим примерно во время своего возникновения - и сей феномен останется его неразлучным спутником.

Если же говорить о явлении рабской психологии как покорности любой силе, готовой занести дубину над головой, то здесь мы не можем не обратить внимания на занятный парадокс: нынешние неоязычники - первые в очереди изобличителей "религии рабов". Но христианство под прессингом языческих религий продемонстрировало невероятную стойкость, вынеся, в том числе, страшные гонения. А вот воспетые нынешними, простите, долбославами гордые и вольные язычники, оказавшись под аналогичным прессингом христианских властей, проявили немалую гибкость в вопросе выбора вероисповедания. В результате каковой от некоторых языческих верований, включая славянское, остались рожки, ножки да спорадические упоминания в летописях.