На встрече
Хиллари Клинтон и Сергея Лаврова 13 апреля 2010 года, прошедшей в
рамках нашумевшего саммита по ядерной безопасности, решались не
менее важные вопросы, чем, например, те, что получили свое
разрешение в ходе совещания Медведева и Обамы.
На самом деле, встреча главы МИД РФ и госсекретаря США носила даже
более «стратегический» характер. Именно в ходе этих переговоров
подписан важнейший протокол к соглашению о двусторонней утилизации
избыточного плутония, предназначенного для оснащения ядерного
оружия. Это сокращение, судя по официальным цифрам, будет
проводиться едва ли не в промышленных масштабах: обе стороны
обязались уже в 2018 году начать уничтожение 34-х тонн опасного
вещества. Очевидно, что 7 лет – достаточный срок для того, чтобы
изменились обстоятельства и появились очередные «условия для
изменения положений договора», но, тем не менее, декларируемые
амбиции и размах в новой «гонке разоружений» впечатляют.
Правда, как всегда возникает вопрос о том, насколько все эти
международные PR-акции полезны или вредны для стратегических
интересов и экономического потенциала России, к какому балансу сил
они приведут в циничной «реалполитик». Здесь нечистый как всегда в
деталях.
Дело в том, что
согласно пунктам договора, задекларированное количество излишнего
оружейного плутония, имеющего непосредственное отношение к системе
стратегических наступательных вооружений обеих стран, будет не
уничтожено, а использовано в качестве топлива для атомных
электростанций этих же государств. То есть, стороны, фактически,
договорились превратить излишки своего военного атома в годный
материал для развития мирного. Здесь в скобках заметим, что у двух
государств появляется прекрасная почва для промышленного шпионажа,
поскольку утилизация заявленных излишков плутония будет проходить
не только в параллельном, но и в открытом режиме, то есть, под
взаимным инспекционным контролем.
Однако чтобы осознать, какая сторона больше выиграла от подобного
договора, а какая находится на позиции «уступающей», нужно
внимательно рассмотреть контекст поставленной проблемы. Очевидно,
что переработка плутония в мирную энергию – это вопрос промышленной
базы, на которой она будет реализовываться. И как раз здесь мы, к
сожалению, увидим последовательное отступление России (заранее
сделаем оговорку, что речь идет об отступлении в медиаполе). Ведь
параллельно с подписанием документа о сокращении излишнего
количества военного плутония, Дмитрий Медведев заявил о том, что
остановит атомный реактор АДЭ-2 на ФГУП «Горно-химический
комбинат», который находится в Красноярском крае. Получается, что
речь идет о том, что будет закрыт последний в России
реактор-наработчик оружейного плутония, вдобавок к тому, что сам
этот плутоний уничтожат к 2018 году…
Но говорить о провале российской дипломатической линии пока рано.
Дело в том, что сенсационность заявления Медведева (а внешняя
стилистика его слов о закрытии ядерного предприятия полностью
отвечает «козыревскому» курсу начала 90-х) при ближайшем
рассмотрении теряется. Во-первых, речь идет о ядерном реакторе,
непрерывно работающем с января 1964 года, то есть, банально
приближающемся к финалу своего эксплуатационного срока. Во-вторых,
два реактора для наработки плутония, принадлежащие этому же
химкомбинату, были остановлены еще в 1992 году, а гособоронзаказ с
предприятия сняли уже в 1995-м.
Фактически, «остановка военного реактора» – хитрый дипломатический
ход, задача которого выдать ликвидацию виртуальных боевых элементов
на уже мирном производстве (с 90-х годов основное значение АДЭ-2 –
это производство энергии для Железногорска) за «настоящую
перезагрузку». Такой подход, в общем-то, дипломатически и
практически оправдан и интересен, ведь даже Обаме, скрепя сердце,
после заявления о закрытии реактора пришлось признать, что «данный
шаг демонстрирует лидерство России в вопросах ядерной
безопасности». Другое дело, что стилистически (по своему виду)
подобная инициатива отдает сдачей позиций, «ельцинским»
дискурсом.
Стоит заметить, что в СМИ на этом фоне весьма контрастной выглядит
риторика президента Республики Беларусь. Так, 14 апреля 2010 года,
в пику тенденциям ядерного разоружения Батька Лукашенко решил
поиграть постсоветскими ядерными мышцами на встрече с журналистами
в Гомельской области. Входя в диссонанс по тону своего заявления с
мирной международной «атомной» риторикой, он начал разговор со
сверхактуальной, как мы уже успели заметить, темой ядерного сырья.
«У нас остался высокообогащенный уран, - заявил лидер белорусского
государства. - Сотни килограммов фактически оружейного и менее
обогащенного урана».
Но одной констатацией факта он не ограничился, сделав еще более
жесткие и актуальные, в рамках международной повестки дня,
заявления. В частности президента республики Беларусь возмутил тот
факт, что от него перманентно требуют сдачи этого урана: «Меня
сейчас приперли к стенке, нож к горлу – отдай. Я говорю, что уже
отдали в свое время ядерное оружие, а что мы от этого имеем?» -
отметил глава государства.
На самом деле, Лукашенко делает очень важный и очень ответственный
шаг, сожалея о том, что Белоруссия потеряла свое ядерное
вооружение. Обратной стороной этих слов является констатация
готовности его государства в будущем, хотя бы на словах,
претендовать на статус ядерной державы, что вносит весьма
значительные коррективы в российские и европейские геополитические
расклады. А ведь заявления Лукашенко сделаны вполне однозначным
тоном: он считает вывод в 1996 году из Белоруссии ядерного оружия
«жесточайшей ошибкой», сделанной только потому, что на него «давили
и Россия, и американцы».
Но пока Батька все-таки осторожничает и делает акцент исключительно
на мирном атоме, в чем по риторике вполне соотносится с Ираном. «Мы
не собираемся делать грязные бомбы или кому-то продавать. Мы
используем этот уран в исследовательских целях», - заявил он.
Конечно, Лукашенко отстаивает белорусские позиции не так жестко и
уверенно как исламское государство, вполне откровенно намекая на
то, что не прочь решить этот вопрос в рамках мирной дискуссии.
Беспокоит его только то, что белорусское государство пытаются,
согласно его тезаурусу, «наклонять» и оказывать на него давление. В
противовес этому президент готов обсуждать подобные проблемы только
«по-партнерски». «Давайте садиться за стол переговоров и будем
решать, что делать с этим большим количеством обогащенного урана»,
- предлагает Александр Лукашенко.
Еще Батька явно огорчен тем, что США решили провести саммит по
мировой ядерной безопасности без участия Белоруссии, несмотря на
то, что пытаются активно выторговать у нее остатки советского
ядерного топлива. «Ни американцам, ни в целом Западу доверять
нельзя», - делает по этому поводу вывод белорусский лидер.
Таким образом, мы можем констатировать, что по-прежнему на мировой
арене крупные игроки пытаются не допустить вхождения в элитный
ядерный клуб других участников, параллельно занимаясь практикой
разоружения. Региональные же центры, наоборот, в целях укрепления
своего суверенитета, стремятся получить доступ к этой сильнейшей
козырной карте в мировой геополитической игре. Конечно, возникает
резонный вопрос: почему, формально принимая принципы многополярного
мира, крупные страны, в особенности США, так не хотят появления у
региональных центров ядерного оружия, гарантирующего их
суверенитет? Но ответ на него, пожалуй, слишком жесток и циничен,
чтобы придавать его международной огласке. ?
|