Что дальше? Накануне Февраля
new_rabochy — 13.07.2019 Продолжу тему Ромдорна.— В целом ситуация напряженная? Можно ли сказать, что упадет горящая спичка и все вспыхнет? Или все лениво обсуждают проблемы в интернете и на кухне?
— Общественное мнение перестало быть стабильным. Куда дальше повернут общественные настроения, мы не знаем. Всего за год такие решительные изменения по нескольким направлениям сразу — ни одно из них мы не смогли предсказать.
— Протестную активность замеряют все ведущие социологические центры. Ее пик пришелся на конец лета прошлого года, когда протестовали против повышения пенсионного возраста. Тогда, по данным «Левада-центра», готовность протестовать превысила все наблюдения 2000-х и вышла на уровень 1999 года, когда после дефолта был высокий накал протестной активности.
Про февральскую революцию во Франции в 1848 году почитайте. Аналогия очевидная.
Движение против режима приняло, по образцу английских чартистов, форму выступлений за избирательную реформу. Оно получило название реформистских банкетов. Чтобы пропагандировать реформы, и при этом обойти строгие запреты союзов и собраний, сначала в Париже, а затем и в крупных провинциальных городах богатые участники реформистского движения устраивали общественные банкеты, число «гостей» которых, слушавших речи выступавших, насчитывало тысячи человек — иными словами, под видом банкетов фактически проходили митинги сторонников реформы.
Идея принадлежала Одилону Барро, но идею подхватили республиканцы и затем радикалы, которые также стали организовывать банкеты. Гизо и король, однако, не видели в этих банкетах серьезной угрозы. Тем не менее Гизо принял решение покончить с банкетной кампанией, что в конечном итоге и послужило поводом для взрыва.
Запрет банкета 22 февраля
14 февраля министр внутренних дел Дюшатель запретил банкет, назначенный на 19 февраля комитетом XII округа (предместье Сен-Марсо), с участием офицеров Национальной гвардии. Организаторы попытались спасти дело, перенеся банкет на 22-е число и в относительно отдалённый уголок Елисейских полей. Банкетная комиссия оспаривала право правительства запрещать частное мероприятие. 87 депутатов обещали присутствовать на банкете и назначили встречу с участниками в полдень 22 февраля у церкви св. Магдалины, откуда шествие должно было двинуться к месту банкета. Комиссия призвала национальных гвардейцев явиться на эту встречу в мундирах, но без оружия. При этом организаторы рассчитывали, торжественно явившись к месту банкета и найдя там полицейского с приказом о запрете, выразить формальный протест, разойтись и затем подать апелляцию в кассационный суд.
Однако для кабинета дело носило принципиальный характер, так как было связано с вопросом о недопущении собраний в любой форме, в том числе и в форме шествия. В результате, 21 февраля в парламенте Дюшатель заявил о полном запрещении банкета, в резких тонах пригрозив организаторам, среди которых было много офицеров национальной гвардии, что в случае неповиновения он применит силу. Вечером организаторы, после совещания, приняли решение отменить банкет. В ночь на 22 февраля было расклеено правительственное объявление о запрете банкета. Но это уже ни на что не могло повлиять: «машина запущена», как выразился в палате Одиллон Барро.
Вечером 21 февраля в Париже царило сильное возбуждение, собирались толпы, и П. Анненков вспоминал, что слышал, как какой-то молодой человек сказал: «Париж завтра попытает счастья». Лидеры умеренной оппозиции были испуганы, ожидая подавления волнений и неизбежных репрессий: Мериме сравнивал их с «всадниками, которые разогнали своих лошадей и не знают, как остановить их».
Так же глядели на дело и лидеры радикалов: на совещании, состоявшемся в редакции «Реформы», они приняли решение не участвовать в выступлении, чтобы не доставить властям повода раздавить их партию, и газета напечатала призыв к парижанам оставаться дома. Таким образом, в возможность революции не верил никто из оппозиционных политиков.
|
</> |