человек, который остался в лимбе

labas — 27.02.2015 У меня в руках книга Игоря Боголепова "В отмщение за Мадрит" (1977) со странным подзаголовком "мемуары жертв холодной войны" и не менее странным местом издания: "В западном Самиздате". 750 страниц порой разбавленного, а порой консервированного клеймения западной русофобии, американского либерализма и иных не вполне общечеловеческих, по мнению автора, ценностей. Эта книга ничуть не устарела и вполне могла бы использоваться на нынешней волне антиамериканизма для сочинения юбилейных статей, табельных фельетонов, а также парадных стихотворений, од и тропарей, но... практически никто не знает о ее существовании.

Биография И.М.Боголепова заслуживает подробного рассказа (а отдельные эпизоды - верификации), пока же я ограничусь набросками, зато иллюстрированными.

Статья об отце нашего героя профессоре М.И.Боголепове на сайте "Научное наследие России" начинается так:

Как это порой случается, "пропал без вести" - эвфемизм.

Игнатий (так!) Михайлович Боголепов родился в 1904г. в Томске, где тогда преподавал его отец. Революцию семья встретила и (хотя и не без трудностей) пережила в Петрограде, где Боголепов-младший закончил юридический факультет университета.
Затем он (тут очевидно, не обошлось без протекции отца) поступил на работу в НКИД.


К этому времени относятся его публикации в журнале "Международная жизнь" - "Основное в аргументации противников разоружения", "Лига Наций и доктрина Монро" и ряд других. В начале 30-х он перешел на работу в Институт мирового хозяйства и мировой политики (в показаниях перед различными комиссиями американского конгресса он рассказывал, что работал в НКИД до 1937 г., но этого, как он объясняет в мемуарах, хотели от него авторы "сценария" его выступления). В конце 20-х или в начале 30-х он обучался в школе офицеров запаса в Саратове, о чем в 1951 г. в гарвардском интервью вспомнил его бывший преподаватель полковник В.В.Поздняков. В мемуарах Боголепов упоминает, что до 1935 г. работал в "Известиях", откуда ушел после конфликта с Бухариным, на пока удалось обнаружить лишь несколько опубликованных им в "Известиях" кратких рецензий на книги об экономике. А вот в "Правде" он напечатал большую статью.



В каталоге РНБ отыскиваются две книги Боголепова - "СССР в борьбе против экономической блокады и подготовки интервенции" (1932) и "Кризис и государственные банкротства" (1933). Кроме того он - автор предисловия к нижеследующему сборнику.


Как нетрудно заметить, автора на этой карточке (как и на двух остальных) зовут вовсе не "Игорь", а "Игнатий". Сам он о смене имени не упоминает. Но изначально его звали действительно Игнатий, так как то же имя фигурирует и в адресной книге середины 20-х:
Ул.Кузнецкий Мост, д.5. Квартира № 30 - Боголепов Игнатий Михайлович, НКИД, 1-93-90
В показаниях перед комиссией Конгресса Боголепов рассказывал, что в 1937 г. был командирован в Испанию, где был офицером связи между Г.И.Куликом и Д.Г.Павловым, после же возвращения был арестован и "провел несколько месяцев на Лубянке". В мемуарах об испанском эпизоде не говорится вовсе, зато уточняется, что арестовывали его всего один раз, когда он "по ошибке зашел в черный ход английского консульства в Ленинграде", но разобравшись, сразу отпустили.

В 1939 г. он получает должность во Всесоюзном радиокомитете.
,
а в следующем году вступает в партию. Осенью 1940 г. он был командирован в Прибалтику переводить местное радио на советские рельсы.
Кстати, упоминаемый там Ардаматский - это будущий писатель.

Боголепов - с его слов - был направлен в Таллин, где возглавил эстонское радио. Там у него случился роман с секретаршей, которую звали Иоганна-Мадрит Ниман, она стала его женой и спутницей жизни, именно ее имя фигурирует в заголовке "мемуаров жертв холодной войны". Эвакуироваться Боголепов (с 1942 г. - Ниман) не успел или не смог (в США он утверждал, что был на фронте и дезертировал). После прихода немцев его арестовали, допросили и отправили в Берлин. Боголепов был знаком с известным немецким дипломатом Густавом Хильгером и рассчитывал на его протекцию. Вышло, однако, иначе - он снова оказался на радио, а именно в небезызвестном учреждении "Винета". В мемуарах он объясняет согласие на сотрудничество пытками, которым гестаповцы подвергали беременную Мадрит, время трудоустройства и внушительное жалованье заставляют в этом рассказе усомниться.

Боголепов рассказывает, что вскоре его перебросили на "радиостанцию старых ленинцев", где он познакомился с полковником Неряниным (с которым судьба его еще не раз впоследствии столкнет) и другими советскими военнопленными. В мемуарах он утверждает, что работал спустя рукава, и немцы были им недовольны. В ведомости 1943 г., однако, он фигурирует как заместитель начальника отдела активной пропаганды.
Дальнейшая немецкая карьера Боголепова-Нимана требует уточнения. В известной книге советского пистателя Васильева "В час дня, ваше превосходительство" встречается некто Игорь Ниман, который садился возле книжного шкафа, где хранились разрозненные тома Большой советской энциклопедии и всякие советские справочники, и начинал диктовать машинистке заметки, полученные якобы из глубины России от верных друзей А. А. Власова. Фантазия у него была неистощимая: забастовки, крушения поездов, изнасилование девушек милиционерами, побеги заключенных, взрывы электростанций, мостов, пожары элеваторов, убийства секретарей обкомов. Точными в этих «заметках из России» были только названия городов и районов. Этот Ниман родом из Кисловодска, перед войной жил в Смоленске, по профессии художник. Как мы видим, автор "не угадал ни одной буквы", что ставит под сомнение и рассказ про книжный шкаф. С другой стороны, сам Боголепов в своих показаниях перед комиссией Конгресса неоднократно упоминал о Власове и своих беседах с ним. Наконец, в гуверовском архиве хранится любопытная машинопись

Ее автор - Ниман, найдена она была в трофейных материалах "Антикоминтерна". Речь в манускрипте идет об обстоятельствах аннексии Прибалтики. Правильно идентифицировав автора, после войны, как мы увидим ниже, американцы сочли чекистом самого Нимана. В показаниях перед комиссией Конгресса он и сам рассказывал, что был послан в июне 1940 г. в Прибалтику вместе с Вышинским, Ждановым и Деканозовым для подготовки аннексии. Но как этот рассказ мог быть частью "сценария" его выступления, так и манускрипт мог являться беллетристикой по мотивам реальных событий. Твердо утверждать пока можно, пожалуй, лишь то, что до весны 1944 г. Боголепов работал в "Антикоминтерне".

В конце войны - согласно мемуарам - он вместе с женой уехал в Баварию, где устроился на ферму местного бауера. В 1947 г. уже в статусе Ди-Пи он был нанят на работу в американскую разведшколу в Обераммергау, где встретил своего старого знакомого Нерянина (теперь - Алдана). О Боголепове прослышали американские советологи, и уже в 1948 г. его опросили в рамках программы опроса невозвращенцев (предтечи гарвардского проекта) и рекомендовали для дальнейшего задействования в исследовательских программах.
В 1950 г. Ниман стал одним из семи отцов-основателей мюнхенского Института по изучению СССР. В документах Института он фигурирует как "Юрий Михайлович Ниман", жил же он тогда под именем "Ивар Нюман" (Ivar Nyman).

Примерно тогда же его опросила экспедиция гарвардского университета, оставшаяся, однако, недовольна результатом

Полковник Поздняков так объяснил гарвардцам уклончивость Боголепова: Он учился в танковой школе, в которой я был начальником химслужбы. Затем он отправился в Испанию. Я не думаю, что он чекист, полагаю, что его работа была связана с разведкой, примерно похожа на работу в этом [т.е. Гарвардском] проекте. Он боится беседовать, так как не хочет, чтобы его идентифицировали советские власти, если что-то сказанное им появится в печати.
Через год боязнь пришлось преодолеть. Боголепов был доставлен в США, чтобы свидетельствовать перед комиссией Конгресса против известного востоковеда Оуэна Латтимора, обвиняемого в шпионаже в пользу СССР. На несколько дней его поселили в шикарном отеле, приставили охранников и даже дегустатора, защищавшего свидетеля от несвоевременного отравления. Но к ужасу Боголепова - в стенограмме комиссии он - вопреки твердой договоренности - узрел свою собственную фамилию.


Фамилией, впрочем, неожиданности не ограничились. Хотя общую канву показаний с Боголеповым предварительно репетировали (для придания его свидетельствам большего веса ему даже было присвоено звание "полковника советского генштаба"), опубликованный оффициальный текст моего выступления пестрел дополнениями и упущениями: пара более острых выражений тут, пара ослаблений и оговорок там, обильное уснащение словечками "шпионаж", "НКВД"... В целом тон акцентировался так, что сказанное в действительности относилось к напечатанному, как, по чьему то остроумному выражению, обычная музыка относится к военной.
Свою покладистость Боголепов объяснял тем, что на кону стоял вид на жительство в США для него и для жены (ее привезли только после заседания комиссии). Покладистость позволила ему выступить перед различными комиссиями эпохи развитого маккартизма еще 4-5 раз, вид на жительство дали только в июне 1954-го. К этому времени у Боголепова начала развиваться мания преследования.


Первые два года жизни в США Боголепов консультировал ЦРУ, на каковом посту по мере сил пытался - с его слов - бороться против дремучей русофобии и представлений о русских как людях второго сорта, пока, наконец, не был проинформирован об отсутствии спроса к такого рода консультациям.

Затем его перебросили в загадочное учреждение под названием "Научно-исследовательская организация информконсультантов", которое он описывает как американский аналог "Винеты" - черная радиостанция от лица несуществующего советского подполья. Но и там Боголепов надолго не удержался, что способствовало окончательному прозрению. Мол, он увидел изнанку американской демократии, и она ему не понравилась. Даже свое сотрудничество с сенатором Маккарти и его командой Боголепов постфактум оправдывал тем, что у них был общий враг - местные либералы.


К середине 50-х Боголепов остался у разбитого корыта. Его статьи, которые он посылал в различные американские газеты, не публиковались (В те дни была настоящая эпидемия писаний под кричащими заголовками "Я был там", "Я говорил с узниками Сталина" и пр.; мне самому предложили издать мемуары "Что мне говорил Сталин" — и книжный рынок в США захлопнулся для меня навеки, когда я согласился, но предложил изменить заглавие на "то мне не говорил Сталин". ), несколько предложений работы, которые он получил, блокировались, как он считал, всемогущим ЦРУ (... меня позвали приехать в Бостон, в Центр по изучению международных проблем при Массачузетском технологическом институте. После долгого "академического" прощупывания — в роли полиграфа выступал сам профессор Ростов, автор раскритикованного мною ранее опуса о динамике советского общества, мне сделали предложение разработать историю правого уклона в СССР. "Мы надеемся, что солидное историческое исследование сможет привести вас к прогнозам относительно возможной связи этого явления с переменами, происходящими в советской жизни со времени смерти Сталина" — писали в оффициальном приглашении на работу. - "Вышеуказанные прогнозы" — уточнялось далее, - "должны посодействовать политике США в области выявления и возможного поощрения активности отдельных лиц и группировок (в СССР), аспирации которых, как во внутриполитической, так и во внешнеполитической областях, представят собою меньшую угрозу безопасности США, чем те, коим следует нынешний режим"... Всего через 10 дней после приглашения в Бостон, держал я в руках его аннулирование.).
Следует однако заметить, что ЦРУ продолжало выплачивать ему небольшое пособие и покрывало за свой счет все увеличивающиеся медицинские расходы - у Мадрит начались проблемы с психикой, и ее пришлось лечить стационарно. От безысходности Боголепов задумался о возвращении в СССР, но советский чиновник в ООН, к которому он явился, на контакт не пошел, а когда впоследствии к Боголепову приехал человек, представившийся работником советского посольства, Боголепов счел его агентом ЦРУ и дверь не открыл.

В 1960 г. ЦРУ (руководствуясь понятным принципом "с глаз долой, из сердца вон") дало согласие на переезд Боголепова в Швейцарию. Но и там он не обрел покоя. Единственная работа, которую он смог найти - внештатного преподавателя в университете Фрибура, зарплаты еле хватало, чтобы перебиваться с хлеба на воду (ЦРУ прикрыло пособие, хотя несколько неподъемных для Боголепова медицинских счетов - состояние Мадрит ухудшалось, появились первые признаки болезни Паркинсона - все же оплатило). Боголепов устроился подрабатывать переводчиком при ООН, а в свободное время писал - сотнями - письма в различные газеты.


Впрочем, 1963-64 г.г. были довольно хлебными, так как он, наконец, установил контакт с советскими дипломатами, и это (по эффекту зубчатой передачи) вылилось в существенное увеличение количества заказов от ООН. Так ему удалось скопить небольшую сумму, на которую впоследствии и были напечатана книга "В отмщение за Мадрит". Но тогда он всерьез раздумывал об возвращении в СССР, однако, с небольшим предварительным условием - мемуары с его разоблачениями в адрес ЦРУ должны быть опубликованы в СССР до его возвращения. Подстраиваясь под советскую цензуру, он сильно смягчил главы об аннексии Прибалтики и преданных - по его мнению - Сталиным власовцах, тем не менее "из Москвы сообщили, что рукопись нуждается в больших переделках". А вскоре закончилась оттепель, и вопрос публикации сам собой снялся с повестки дня. Одновременно с этим (по вышеупомянутому эффекту) иссяк и ручеек ооновских заказов.
Последующие пять лет были заняты безуспешными попытками найти издателя мемуаров на западе, отказывали все издательства - и просоветские, и антисоветские (дошло до того, что Боголепов обратился к когда-то оговоренному им Оуэну Латтимору с предложением раскрыть правду о слушаниях комиссии. Латтимор согласился, но попросил прислать полную рукопись. Боголепов заподозрил подвох и не послал).


Кроме того он писал жалобы. Жалобы на ЦРУ, работа на которое подорвало здоровье его и его жены, жалобы на швейцарское правительство, не готовое платить ему пенсию (он был трудоустроен только внештатно), жалобы на замалчивание его жалоб. Спектр адресатов простирался от Ватикана до института США и Канады в Москве (Г.А.Арбатов отвечал: "Вы знаете, как расценивается ваш поступок в нашей стране и должны ясно себе представить, что он поставил вас вне рядов советских ученых")
Наконец, в 1973 г. Боголепов решил перебраться на родину предков жены - в Швецию. На радостях фрибурский университет, с которым он сутяжничал, согласился выплатить единоразовое пособие, но лишь при условии, что он действительно уедет.


Увы, в Швеции дела пошли еще хуже. У Мадрит обнаружилась злокачественная опухоль, пока Боголепов бодался со шведским здравоохранением, все было кончено.
Памяти жены он и посвятил свои, изданные в 1977 г. "в западном Самиздате" мемуары.
Согласно справке в книге "Россия и российская эмиграция в воспоминаниях и дневниках" И.М.Боголепов умер в том же году. Однако, по Social Security Death Index даты жизни Ивара Нюмана (или Айвара Наймана) указаны как 1902-1992. Точную дату смерти еще предстоит установить.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив