Царица Шломцион или: кто ж тебя замуж возьмёт!

chipka_ne — 10.09.2020

Вспомнив в предыдущем посте многочисленных добровольных наставниц-стилисток из прошлой жизни, я не могла не вспомнить и сакраментальную фразу, которую помню лет с двенадцати точно: кто ж тебя, такую, замуж возьмёт! 

Под «такую» подразумевалось не то, что вы подумали, а всякое разное: такую, с пальцами и носом в чернилах (у всех авторучки текут, а чернила на носу — только у тебя!), такую, сбежавшую с гимнастики на фехтование (это не женский спорт! ужас!), такую, с вечно оторванными пуговицами, такую, в мальчиковых клетчатых рубашках, такую, не умеющую иголку в руках держать, и чай себе заварить, такую, собирающую вокруг себя всех дворняг — тебе шестнадцать лет, ты же девушка!

Самое трогательное, что однажды я услышала это, будучи уже глубоко замужней дамой, когда с полуторамесячной младшей дочкой и двухгодовалой старшей возвращалась обратно из Луцка в Ташкент (рожать обеих дочерей я летала к маме). Летели мы через Львов, была зима, самолёт уже стоял на поле, но пассажиров долго держали в холоднющем, без единой скамейки  помещении, красиво называвшемся «накопителем», потому что автобус за ними всё никак не подъезжал. С детьми мы там были одни, и муж побежал скандалить, чтобы  хотя бы меня с маленькими уже запустили в самолёт. Над нами сжалились, пригнали какую-то тарантайку, я туда погрузилась с детками (мужа не пустили) и доехала до трапа. Выбралась из тарантайки и  не успела вытащить одну за другой своих крошек, как услышала окрик осипшей на морозе стюардессы: 

— Это ещё кто!  Мне женщину с детьми сказали принять! 

— Я эта... и есть женщина с детьми... Дети вот: одна в одеялке, одна сейчас выйдет...

— ??????

Когда мы поднялись осторожно по трапу (маленькая на руках, старшая цепляется за штанину), добрались до своего места, я развернула одеялко, стянула со старшенькой шубку, с себя куртку, осталась в джинсах и в любимом рыжем свитере, который мы с мужем носили по очереди, стюардесса, безмолвно за нами наблюдавшая, осуждающе покачала головой: 

— Ну и мать! И хто ж тебя ТАКУЮ замуж взял!

Заметьте — вся одежда была закрытой от подбородка до кончиков носков, старый свитер растянутый, как балахон Аллы Пугачёвой, ни грамма косметики на лице, но всё равно — ТАКАЯ. Точнее — не такая, как надо. Мне было тогда 25. Хорошо, что ребёнок был второй — иначе я в роддоме попала бы в категорию «старородящих первородок» — был такой простодушный  термин. А уж матери двоих детей в мои годы полагалось отрастить обстоятельную грудь, зад и старательно втягиваемое брюшко, голову прикрывать мохэровой шапкой с начёсом, а на теле носить югославскую кофту на пуговицах. В общем — выглядеть тёткой  вести себя прилично. А тут — ни того, ни другого, ни третьего, ни четвёртого, ни пятого... Ещё больше огорчил персонал мой наконец-то прибывший муж — его обсмотрели детально, вздохнули и прямо при нас, не в силах скрыть разочарования, сказали: 

— Надо же, нормальный...

Впрочем, не буду торопиться с высоты своих преклонных лет осуждать прямодушных советских стюардесс (хоть я и антисоветчица, если кто случайно забыл). Все мы, если покопаться, живём в плену стереотипов. И бросаться камнями может лишь тот, кто ни разу не переживал того, что называется «разрыв шаблона». 

Вот, к примеру, была у моей старшей дочурки уже здесь в Израиле одноклассница. Девочка не просто некрасивая, но ещё и категорически на своей некрасивости настаивающая. Нет чтобы, как во всяких модных передачах учат — там подкраситься, там прической озаботиться, грациозную походку разработать, взгляд там томный, в конце концов, к жуликам стилистам обратиться. А она, плотненькая такая, коренастая, ходит размашистым мужским шагом, носит футболки с обрезанным воротом и швами наружу, да ещё и смотрит мрачновато исподлобья серыми навыкате глазищами — не трожь, не замай! И характер под стать внешности — в младших классах, рассказывали, справедливость отстаивала кулачками, а иногда  и ноготками, в старших, конечно, до этого не доходило, но с учителями пререкалась регулярно, одноклассниц строила только так, чуть что не по ней. Состояла в «Кахане Хай» — это правая такая организация, правее только стенка. По неразрешённым демонстрациям бегала, приводы в полицию имела. Опоздает, бывало, на урок, её пошлют к директриссе объясняться. а она: я опять в участке ночевала, а там будильник испортился! 

Женская религиозная частная школа, между прочим, очень дорогая и престижная. Сколько раз её хотели оттуда выгнать, но... Семью жалели — приличная учительская многодетная семья, платят регулярно к тому же юная правдолюбица умудрялась отлично учиться и места призовые занимать на всяких общешкольных конкурсах. 

Вздохи на тему, кто этого сурового монстрика замуж возьмёт, как вы догадываетесь, раздавались за её спиной регулярно: и от учительниц, и от соседок-кумушек, и от хорошеньких соучениц. 

А никто и не взял — она сама себе взяла и выбрала, кого хотела. Кто сыграл первую в классе свадьбу сразу после выпускного, догадались? Жених — косая сажень в плечах, натуральный Шварцнеггер, только очи чёрные  еврейские да выражение лица более осмысленное, программист потому что. 

Как они познакомились — о том слухи ходили разные. Говорят, во время разгона неразрешённой демонстрации конной полицией. Кто-то из них кого-то там от конских копыт спасал, то ли он её, то ли она его — оба варианта правдоподобны. Главное, что лошадь не пострадала. А молодые люди тут же поклялись друг другу в вечной любви. Насчёт вечности загадывать не будем — лет с тех пор прошло всего-то больше двадцати. Детей  шестеро. Пока полёт нормальный. 

Кстати, в школе одна учительница, выведенная в своё время из себя этой анфан терибль окончательно, как-то посулила ей на выбор карьеру разбойницы или тюремщицы — с таким-то характером. Не угадала — наша героиня выучилась на арт-терапевта.  Работает в двух школах — дети её обожают. Хотя стаж во время учёбы делала таки да в тюрьме — по воспитательной части. Говорит, понравилось, зэки на арт-терапию ходили с удовольствием, у некоторых настоящий талант прорезался, так что работа, как работа — только ездить из поселения далековато,  школа ближе. Внешне не изменилась нисколечки — ни косметики, ни томного взляда, ни грациозной походки, даже положенный замужней даме платок повязан по-пиратски, как бандана.  

И хотя уважаемый читатель уже давно догадался, к чему я веду, не могу не удержаться ещё от одного портрета — для полной панорамы. 

С этой робкой девчушкой дочь моя младшая познакомилась на альтернативной службе — Шерут Леуми — в одном из самарийских поселений. Они сошлись, как Ленский с Онегиным — вода и пламень. Пламень, если кто не догадался — это моё чадо, с детства мечтавшее стать прокурором и всюду навести закон и порядок. А к ней прилепилась полная её противоположность — гладко причёсанная головка, заранее испуганный взгляд из-под круглых очочков, серенький свитерочек, чёрненькая юбочка, мелкая походочка носочками внутрь, тихий, словно заранее готовый  всхлипнуть голосок. И — некстати — торжественное, колокольно звучащее имя. Я здесь назову её Шломцион (подлинное имя хранится в редакции, похожее и тоже царское). А если по-домашнему — то Шломци. У меня получалось с украинским акцентом Шломця — ей нравилось.

Из о-о-очень сионистской семьи американских репатриантов. Мама, папа, братья — все шумные, бойкие, громогласные. Она — единственная дочка. Любимая и балованная. В кого такая — непонятно.  

Всюду ходит за моей дочкой хвостиком, смотрит в рот и не слушает — внимает. Но при этом умеет как-то не надоедать. Умненькая — книжки читает, фильмы смотрит, умеет и поговорить толково, при условии, что посторонних рядом нет — тогда пугается и стесняется. 

Наивна при этом в делах житейских до такой степени, что над ней и смеяться-то грешно. 

Самая большая мечта — счастливо выйти замуж.

Самый большой страх — а вдруг не выйду!

На мальчиков, разумеется, смотрит только с женской галереи синагоги — никаких совместных времяпровождений и в мыслях не допускает.

Единственный способ познакомиться — сватовство.

Тут недостатка в благодетельницах нет — от родственниц и соседских кумушек до бойких добросердечных подружек — все почему-то с первой встречи проникаются к ней состраданием — бедная Шломця, она так хочет замуж! Всеобщая мобилизация — ей срочно надо искать жениха, она же такая застенчивая!

— Шломця, ты хоть объясни — кого ты ищешь? Ну, приблизительно — хоть самый краткий список требований. 

Шломця как обычно пугается. Потом задумывается. Загибает детские пальчики:

— Пусть будет добродетельный, Тору учит и цицит носит с лазоревой нитью кисточками наружу... 

— Всё? 

— А что ещё? Ах, да — чтоб не дрался! а то мальчишки все дерутся... 

Ну, что ты с неё возьмёшь — замуж она хочет!

— Шломця, а если он будет только Тору учить, то на одну стипендию долго не протянешь — тебе работать придётся, семью содержать...

Шломця пугается. Она уже учится на учительницу английского и работает в детском садике (хорошо, кстати, справляется, на удивление), но обрисованная перспектива ей не нравится.

— Работать? Я и сейчас от работы устаю, а у меня же будут дети, много детей — нет-нет, я не смогу! Пусть муж работает! Или пусть просто будет богатый — а то я не справлюсь! А я тоже смогу работать, но по чуть-чуть... 

— Шломця, — говорю я, — тебе миллионера надо или принца заморского. Тут как раз принц Чарльз овдовел...

— Он разве еврей? — спрашивает Шломця на полном серьёзе, — он ведь англичанин, нет? И у него двое мальчиков больших, хоть их и жалко, но я не справлюсь. И он старый. И лысый.

— Так, — говорю я, — девушки, в примечаниях так и пишем: старых и лысых  многодетных англичан, будь они хоть трижды принцы, просим не беспокоиться! 

Несколько раз Шломце пытаются предложить кандидатов в женихи, но безуспешно. Каждый раз назначенный «дэйт» срывается по вине Шломци — она не может, она стесняется, она в слезах, она заранее чувствует: я ему не понравлюсь, аааааааа!!!! 

Мы приглашаем её на свадьбу старшей дочери — там одних только однокорытников жениха из армейской ешивы будет больше ста человек, все орлы, чудо-богатыри — есть на кого приятно посмотреть! 

Шломця из своей самарийской глуши приезжает перед свадьбой к нам с ночёвкой. Как обычно в тёмной юбочке, в серенькой водолазочке, с тощеньким рюкзачком за плечами. 

— Шломця, — говорю я осторожнеько, — я сейчас мужу рубашки на свадьбу гладить буду, тебе не нужно заодно нарядное платьице погладить? 

— А у меня не платье, у меня — вот, — она вытаскивает из рюкзачка запасную серенькую водолазку-близняшку и какую-то кружевную накидушку, тоже серенькую, но посветлее, — оно не мнётся, очень удобно. 

Дочери мои приходят в ужас. Младшая без колебаний распахивает свой набитый шкаф. Находит платье, один-единственный раз надёванное на Рош-а-Шана. Бархатный верх, длинная многослойная шифоновая юбка, бисером расшитый пояс. 

— Шломця, примерь! 

Запираются в комнате, шуршат, топочут-хлопочут, гудят феном. 

Через час из комнаты выходит Одри Хёпберн. Без очков, с огромными карими глазищами, которые она так и не позволила хоть чуточку подкрасить, с прерафаэлитским бледно-фарфоровым личиком. С зачёсанными вверх волосами и одним, словно случайно выбившимся из причёски кружевным локоном. Тёмно-вишнёвое платье сидит на ней, как влитое. 

Галатея. My fair lady. Мы лишаемся дара речи. 

Шломця смотрит на себя в зеркало, близоруко щурится и вздыхает: 

— Это я? Нет, это не я... Можно меня так сфотографировать? Спасибо.
...Но на свадьбу я всё-таки пойду в своём — ладно?

Через пару месяцев Шломця в автобусе нарвалась на контролёра. Проездной у неё был, но она привычно перепугалась. Стала рыться в рюкзаке, перепутала отделения, уронила кошелёк, телефон, а затем и всё остальное, разумеется, расплакалась. Контролёр чертыхнулся на бестолочь и пошёл дальше, а красивый строгий юноша при пейсах и чёрной шляпе с сиденья напротив кинулся ползать по автобусу, собирать рассыпавшуюся мелочь-блокнотики-карандашики и так далее. Потом помог вставить на место симку из раззявившегося телефона. Потом дал бежняжке пачку бумажных носовых платков вытереть нос. Потом испугался, что она споткнётся, потому что очки запотели от слёз и пошёл провожать, раз такое дело. 

На свадьбу  к моей младшей дочери она пришла с безропотным, как принц-консорт, мужем и четырьмя детьми. Статная румяная дама в струящихся тёмно-вишнёвых шелках и в таком же тюрбане — она хорошо запомнила, что ей к лицу вишнёвое. Без очков. Я так и не поняла — подросла она за время замужества или просто перестала пугаться и сутулиться. Разумеется, у меня больше язык не повернулся назвать её Шломцей. Шломцион. Царица —  никак иначе. 

И чтоб три раза не вставать, вместо послесловия — вспомнился мой любимый Владимир Маканин. Очаровательная  давняя его повесть «Валечка Чекина», лирическое отступление (кто не читал — бегите и наслаждайтесь):

«Это вообще как загадка. То есть судьба, счастье, жизненная нитка или уж как там ни назови.

К примеру, наша хроменькая и некрасивая Женечка Лукова, которая после института стала хорошим инженером и плюс вдруг вышла замуж за красавца актера. В институте ее, хроменькую, ужасно жалели. А она, весьма говорливая и веселенькая, ходила себе на лекции с палочкой, похожей на костыль.

Все жалели ее, сочувствовали и стеснялись своего очередного счастья. Играли с ней в пинг-понг. Ходили в кино. И так далее. Старались хоть что-то дать ей, так откровенно и грубо обиженной Богом. Помню, был даже устроен диспут: "Что такое счастье?" Или, кажется, он назывался оригинальнее: "Как сделать всех счастливыми?" Выступавшие очень старались. И почти специально для Женечки рассказывали о Байроне и Оводе. И о Гомере, который не был хромым, но зато был слепым. Мы буквально лезли из кожи. Мы говорили о мужестве и сильной воле. Кто-то из наших интеллектуалов даже рискнул пойти дальше хромых и незрячих. Он процитировал Пруста: "С тех пор как я стал импотентом, у меня словно гора с плеч свалилась", - то есть и с этим вот недостатком можно быть знаменитым. Все это было выслушано с превеликим вниманием. Один выступавший сменял другого. Пафос все нарастал. А Женечка вежливо слушала. И лишь иногда лукаво улыбалась своими умненькими глазками...

И даже как бы подсмеивалась.

Она как бы наперед знала то, чего мы не знали… Прошло много лет. Недавно я слышал, как женщины удивлялись нашей Женечке. Ну ладно, бог с ним, с красавцем мужем. Но как и чем эта хромоножка умеет привлекать людей? Почему в ее доме всегда какие-то веселые и красивые люди? И почему, извините, именно в нее влюблен приятель мужа (имярек), совсем уж немыслимый красавец и талант?

- И ведь подумать только, - говорила одна из женщин со вздохом, - подумать только, какой у нее муж.

И все женщины (хором, с невыразимой тоской):

- А какой любовник!»

(Я с Маканиным лично никак не знакома, но удивительным образом маленький этот сюжет словно списан с судьбы моей давней подружки с тяжёлой инвалидностью).

Морали нет, как обычно. 

Апдейт: на всякий случай дополню из мобственного же комментария.

Лишь бы кто нас не понял неправильно и не взялся обобщать.
Я еще и очень много знаю умниц-красавиц, которые тоже удачно вышли замуж - сюрпрайз! 

А если не вышли - то только потому, что сами того не пожелали.

Оставить комментарий

Популярные посты:

nero

Актуальность курсов косметолога

veronika_stef

Фиолетовое буйство

uborshizzza

Можно ли голосовать, если нет воздушных шариков?

morena_morana

Мне бы женщину в собственность, тогда бы я ее обеспечивал

andrei_bt

Новейший танк М-2020 КНДР на учениях

rohanwarrior

Американские шулеры и украинский эскапизм

id77

Как так можно то, а? :-)))

morena_morana

Почему женщина на работу наряжается, а дома перед мужем растрепанной ходит?

pantv

31 марта ● Международный день резервного копирования (День бэкапа)...

• Ранее
• Архив