БЕЗУМИЕ АНАСТАСИИ МИРОНОВОЙ
a-vituhnovskaya — 20.07.2020 Теги: МироновЯ всегда говорила, что сойти с ума это еще надо себе позволить. Модернистские и романтические фантазеры рисовали нам безумие как некую сакральную изнанку познания, тревожную и вязкую болотистую потусторонность, в которой прорастают иные смыслы, невидимые сознанию обычного человека. То что касается великих — от Ван Гога до Ницше — изрядно приукрашено. По сути, безумие — такая же некрасивая болезнь как и все остальные. И не только некрасивая, но и дурно пахнущая, воистину распадная, где в шизоидном расщеплении из щели между мирами прорастает колышущийся тростник, инвалид-бессубъектник. И если безумие великих содержит в себе изысканность и тайну, то безумие обывателя смрадно и примитивно как подгоревшая манная каша.
Анастасия Миронова, вступившая на опасный путь конформизма, причем не расчетливого, а отчаянного, низового, примитивного, словно «АнтиЖанна Д’Арк» путинского безвременья, мертвой хваткой сорокинского опричного пса вцепилась в почти безжизненную уже голову казнимого историка Дмитриева. Как спасительную индульгенцию выхватила она из сфабрикованного обвинения идею о педофилии и смакуя ее с патологически-иезуитской страстью, стала распинать почти уже святого старца.
Не надо быть тонким психологом, чтобы понять, что постоянно пишущая о своей некрасоте и преждевременной «старости» (хоть это и ее личный взгляд), она идентифицирует себя с маленькими раздетыми девочками, потому как это ее единственный способ сохранить свою сексуальность, в коей она остро нуждается. Но поскольку такого рода самопризнание было бы слишком шокирующим даже для нее самой, ей необходимо прикрыть его неким моралистским табу.
Поэтому она «защищает» девочку от выдуманных посягательств, что автоматически переносит ее из разряда патологически болезненных в когорту святых. Этот несложный для психического больного, но невероятный для здорового человека перенос, привел ее из околобезумной игры в настоящую серьезную болезнь. И я не удивлюсь, если в ближайшее время она окажется в клинике для душевнобольных.
Поскольку безумие, подобно вампиру, требует от своего носителя все больше драйва и изобретательности, сегодня Анастасия приводит доказательства прослушивания своих телефонов с участием чуть ли не финской разведки. Если это не шизофрения, то что? Как всякий шизофреник, она не лишена логики, но логика эта весьма своеобразна. Представьте сами — в авторитарной путинской России томатная гебня преследует краеведа, публициста, руководителя карельского отделения общества «Мемориал», занимавшегося исследованиями мест захоронений жертв политических репрессий. Кто как не власть заинтересована в его посадке? И вместо того, чтобы пожать Мироновой натруженную козьедойством мускулистую тестостероновую руку, она начинает преследовать ее, что твои либералы. А может быть в России уже установился тайный либеральный диктат? А мы ничего еще об этом не знаем?
Миронова напоминает мне сразу двух персонажей мировой литературы — кафкианского Грегора Замзу и героя романа Ролана Топора — скромного конторского служащего Трелковского, поселившегося в странной квартире и подвергшегося страшной деперсонализации. Разница между Мироновой и ими лишь в том, что они были безвольными игрушками внешних воздействий, а Анастасия сделала свое безумие сама, дошла до точки падения, отшлифовала, отколола все лишнее, оставив вместо личности ее величество болезнь.
Алина Витухновская
|
</> |