Архипелаг Африка или Русь, которую мы прос***и. 1 часть

hueviebin1 — 20.05.2021

Как часто на патриотических ресурсах можно лицезреть брюзжание о том, что бабы уж не те, что были раньше? Ни высокой тебе нравственности, ни глубоких моральных ценностей — вот до чего Русь Святую довел Моргенштерн окаянный. А ведь были же времена... Вы, наверно, слышали байку о том, как немецкий гинеколог после проверки пленных русских женщин вскрикнул: «Народ с такой целомудренностью невозможно победить», т.к. 90% девушек были девственницами?

Вот такие вот времена и были! Не то, что сегодня — всем бабам только и подавай деньги, а сами они — смотреть стыдно: юбки коротки, животы голы, морды крашены, сиськи вставлены, письки стрижены... только и ищут, кому бы себя продать подороже. В общем, вокруг одно блядство, разврат да пурим. Как правило, замыкают сии суждения красивые картинки c изображением той самой утраченной русской девушки, причем обязательно в платке, который, судя по всему, и являет собой домотканую ось целомудрия:

Архипелаг Африка или Русь, которую мы прос***и. 1 часть

Встречали же такое в сети не единожды, да? Людям свойственно романтизировать светлое прошлое, наделяя его несуществующими деталями. Сколько раз я от девушек слышал горестный плач по канувшим в Лету благородным рыцарям, ради руки и сердца прекрасной дамы готовых на великие подвиги; все те воспетые стасами михайловыми от литературы байки про серенады под окнами и кровати, усыпанные фиалками. Ничего удивительного в столь пылкой любви дам к рыцарям нет: для поднятия продаж своих романов авторы умудрились совместить в одном человеке, именуемом рыцарем, сразу два качества, наиболее ценимых женщинами. Два несовместимых, а потому столь притягательных в своем переплетении — крайняя степень мужества и героизма, но при этом не менее крайняя нежность и чуткость в отношении своей избранницы. На деле же все мы знаем, что единственный метод ухаживания за дамой сердца известный рыцарю — удар в нос с последующим отволакиванием за волосы на ближайший сеновал; что жилье рыцаря скорее напоминало помесь цыганской стоянки с пещерой неандертальца, нежели дворец с горящими вдоль бесконечных коридоров факелами; что вместо двухметрового итальянца с хуем, из-за которого латы не сгибаются в колене, рост благородного лыцаря редко превышал 160 сантиметров, а лицо украшали не столько шрамы, сколько последствия оспы и сифилиса. Я уже молчу о гнездах, которые в его бороде вили беспозвоночные членистоногие класса трахейнодышащих и щекотливо расползались по телу прекрасной дамы во время страстного рыцарского поцелуя гнилозубым ртом.

Аналогичная история и с мужиками-консерваторами, которые точно так же выдумали себе никогда не существующую женщину, сочетающую в себе совершенно несовместимые качества: и красивая, и целомудренная, и хозяйственная, и послушная, и детишек полна горница... Разве что сопельки с каками инфантильному мужу-фантазеру не подтирает. С таким же успехом, поглаживая пост-обеденное пузо, можно предаваться воспоминаниям о том, как когда-то в руслах рек вместо воды кисель тек — знай подходи, да только рот пошире открывай. Я бы многое отдал за то, чтобы такой патриотический манярхист повстречал настоящую «барышню-крестьянку» на своем жизненном пути. Мчал бы он по округе прочь, будто больной дизентерией к спасительному туалету, ведь хваленые «тургеневские девушки» выглядели немного не так, как это нарисовала его инфантильная фантазия:

Нарядные! Красивые! А главное — целомудренные! Не то что cегодня!

Ну как, захотелось прямо сейчас бросить все свои дела, и мчать по полю русской пшеницы в широко расставленные объятия исконной русской барышни-крестьянки? О да, мой милый друг, трудно было найти на хваленой Руси девушку без ярко-выраженных признаков вырождения на лице. Оно и понятно: нечеловеческий физический труд, ежегодные роды в полевых условиях, богатое изобилие венерических (и не только) болезней, ужасное однообразное питание, регулярные побои, отсутствие даже зачатков косметики — все это, ты удивишься, но не сильно способствует формированию женской красоты и обаяния!

Зато безо всякой вредоносной химии и этих ваших интернетов... а главное — без косметики вредной! Такая она, естественная красота — первозданная и неподражаемая! Вон, сметанкой деревенской намазалась, и свежей, как утренний рассол, да вечно молодой, как Ленин в Мавзолее, будешь! А как румянец на щечках будет отливаться в солнечном свете на радость вернувшегося с пашни мужа — просто загляденье! Сметанку, кстати, надо брать в деревне, она там без ГМО вредных да глутаматов натрия, старящих кожу, наполняющих организм шлаками и способствующих увяданию естественной женской красоты.

Женщине на фото ниже 36 лет (приблизительно). Теперь вам, наверное, станет понятнее, откуда на Руси пошла присказка «Да кто ж тебя замуж после 30-ти-то возьметь?» Такой он «чистый воздух и благородный труд на свежем деревенском воздухе! Такое оно, «продукты все свои, оттого румяные ходили». Результат, что называется, на_лицо, а слитно или раздельно — каждый решит для себя сам!

«По десять детей в поле рожали и ничего!» — как, бывало, любят рассуждать представители старшего поколения (сами-то уже 10 детей в поле, конечно, не рожавшие) на пару с юными манярхистами-инфантилами. В их примитивной картине мира, судя по всему, быт барышни-крестьянки выглядел как-то так: стоит баба в поле, траву косит. Чует — в животе чет пучит — присела на корты, задрала сарафан, родила, после чего, не останавливаясь, косой пуповину перерезала, а ребенок встал, отряхнулся и куда-то пополз образование получать да СССР по крупицам собирать. А она знай себе — дальше косит, чтоб придти домой и испечь мужу вкусный каравай.

Формированию совершенно нетоварного облика женщины в Российской Империи способствовало великое множество самых разных факторов, среди которых тяжелый физический труд занимал не самое последнее место.Вот как современник описывал обычный день крестьянки:

«Возьмем, например, один бабий зимний день в нашей черноземной полосе. Встает хозяйка очень рано в 4–5 часов утра и при свете керосинового ночника начинает ткать или прясть — она обязана одеть семью своим домашним холстом. После нескольких часов работы в неловком сидячем положении баба идет по воду, тащит в гору по два ведра на коромысле. Дома нужно что-нибудь состряпать на завтрак, нужно подоить коров, покормить маленьких детей, затем стряпанье обеда. Хорошо, если не надо печь хлеб, а то приходится замесить пуда два муки, размешать их как следует. Далеко не каждому под силу вымесить дежу с хлебным тестом. После обеда стирка белья на реке или в пруду. Нелегко вымыть и выстирать посконную рубаху, грязную до последней степени, выстирать без мыла. Да и прежде, чем полоскать белье на реке, его нужно выпарить в горячей печи, вставляя и вынимая рогачом чугуны — так до глубокой ночи. Вечером после заботы об ужине, кормежки детей и уборки скотины баба снова садится прясть и ткать. На сон остается 3, максимум 4 часа»
— А.И. Шингарев, «Положение женщины в крестьянской среде», 1899 г.

Все думаю, кого же мне она напоминает... впрочем... показалось. А вообще, обратите внимание на ее нежные женские ручки — в наши дни не каждый дальнобойщик может такими ковшами похвастать.

Впрочем, руки-ковши и не по возрасту старые лица — это еще сущие пустяки. Шокирует, а в некотором роде даже пугает на подобных фотографиях кое-что другое. Взгляд — единый на все дореволюционные фотографии. Вот эти потухшие глаза и есть настоящая жесть. Оно и неудивительно при едином распорядке дня с рождения и до гроба: солнце встало — пошел работать, солнце село — пошел спать. И всю жизнь жрать одну и ту же пресную еду и видеть одни и те же кислые рожи. Ни интернета, ни телевизора, ни телефона, ни журнальчика новомодного (особенно если учесть, что 99% крестьянок читать не умело): ноль целых — развлечений, хуй десятых — досуга! Это заебаная жизнь и создавала в глазах взгляд, будто они сейчас всадят в тебя топор и начнут жрать твое мясо!

Я все думал, откуда у наших бабушек появилась традиция откармливания приехавшего на лето внучка, и после этой фотографии наконец-то понял — из откормленного внучка щи на зиму получаются гуще да жирнее.

Как вы видите, заявления о том, что при «добром» «крестьянском» царе крестьяне катались, как сыр в масле, а умирали не от голода, а исключительно обожравшись ананасов и черной икры, не выдерживает никакой критики. Но не один лишь труд превращал женщину в нечто, что мы можем видеть на редких дореволюционных фотографиях. Было кое-что еще. А именно — домашнее насилие, о чем нам поведает великое множество не самых сентиментальных поговорок того времени, например:

«бей жену сильнее — щи будут вкуснее!»,
«свинье к лицу помои, а бабе — побои!»,
«бей жену обухом, припади, да понюхай: дышит да морочит — еще хочет»,
«бей жену к обеду, а к ужину опять (без боя за стол не сядь!)»,
«всем бита, и об печь бита, только печью не бита»,
«бей жену до детей, бей детей до людей!»,
«кто вина не пьет, пьян не живет; кто жены не бьет — мил не живет»,
«бей бабу молотом — будет баба золотом!»,
«кого люблю, того и бью!»,
«жену не бить — милу не быть!»,
«жена не горшок — не расшибешь!»,
«чем больше женщину бьешь, тем щи вкуснее»,
«люби жену, как душу, тряси её, как грушу»,
«обошел муженек женушку дубинным корешком»,
«хоть бы в щеку бил, да щеголь был»,
«жена с сердцем, муж с перцем — натирай ей нос!»,
«шубу бей — теплее, жену бей — милее»,
«ударишь жену по уху — взмоет рожь до оконца. Ударишь ее снова — рожь заслонит собой солнце!»
- В. И. Даль, Пословицы русского народа.

Дружелюбные лица семинаристов, с. Моховое, Тульская губерния. 8 июля 1902 г.

В Америке есть целый жанр хоррора, посвященный деревне. От «Плетеного человечка» с Никалосом Кейджем, до «Поворота не туда». Вся продукция жанра построена по весьма незамысловатой схеме: сбившийся с дороги путник оказывается в некоей забытой богом деревушке, в которой обитают какие-то слишком подозрительные крестьяне. В конечном результате нерадивого путника либо съедают, либо приносят в жертву. И вот, глядя на фото выше, становится понятно, что данный жанр появился отнюдь не на ровном месте.

По свидетельству А. И. Шингарева из той же книги, «побои беременных, как и вообще побои, не редки хотя и бабы думают, что не дело бабы считать побои мужчины и не следует про них рассказывать, но у каждой из них узнаете, что муж бьет и частенько бьет. В нашем селе один маленький, захудалый мужиков колотил здоровую и рослую жену следующим образом: "грозный" муж взбирался на лавку, покорная жена подходила к нему и он бил ее по щекам». Причем факты домашнего насилия были столь обыденны, что информация о них содержится даже в погребальных причитаниях русских женщин:

По царевым кабакам, да находилася,
У питейных я домов да настоялася,
Я за выручку глядела — надрожалася,
Называлась свою надежицу, накланялась,
Я бесчестьица, победнушка, наслухалась,
Уж я смертных побоев натерпелася …»
— Будде Э., «К вопросу о положении русской женщины по бытовым песням народа», 1889

Обратите внимание на то, что в данном причитании отражен классический конфликт патриархальной семьи, успешно доживший в сельской местности и до наших дней — во-первых, беганье измученной бабы по кабакам в поисках пьяного мужа, во-вторых, отчаянная попытка хозяйки спасти от пропоя последние деньги, что не менее традиционно для «спасительницы» оканчивается побоями. По истечении целых ста лет все то же самое о царящих внутри колхозной ячейки общества нравах, практически слово в слово, будет от лица женщины петь главный глас народа 80-х Юра Хой:

Я с ним скоро разведусь,
Без него я обойдусь:
Все истратит на пропой!
Нам не нужен хер такой.
А вчера схватил ковер,
«На толпу» его отпер
И пропил — вот результат!
Поломал ребро мне, гад!

«Муж нередко избивает свою жену из-за любой мелочи или плохого настроения. «Баба живуча как кошка, изобьешь так, что посинеет вся, ан смотришь, отдышится», говорят в селе мужики, как бы оправдывая свою жестокость по отношению к женам. Бьют и палкой, и рогачом, и сапогами, кулаками, пинком. Если муж бьет жену и при этом сломает тот предмет из своего несложного инвентаря, которым чинил расправу, то ему гораздо более жалко этот предмет, чем избитую жену».
- А.И. Левитов, «Аховский посад», 1877 г.

Ему же вторила и этнограф Ольга Семенова Тянь-Шанская:
«Мужик бил свою жену беспощадно, с большей жестокостью, чем собаку или лошадь. Били обычно в пьяном виде за то, что жена скажет поперек, или били из-за ревности. Били палкой, и рогачом, и сапогами, ведром и чем попало».

В случае, если женщина особо серьезно провинилась пред достопочтенным супругом, то на помощь к последнему спешили подоспеть прочие домочадцы. Вот что рассказывала в Курском окружном суде о нанесенных ей побоях крестьянка Цуркина:

«Ее муж Иван и его дед Филипп Цуркин наносят ей побои палками, рогачом и плетью, что однажды, привязав ее сволоку потолка косами, так что ноги ее не доставали пола, муж придерживал ее, чтобы она не оборвалась, а дед порол ее полчаса плетью, так что из спины сквозь рубаху и фуфайку текла кровь, а потом и муж стал ее бить и бил ее до тех пор, пока у нее не оборвались косы».
— Крюкова С.С., «Крестьянское правосудие в лицах: социокультурная антропология судебного процесса в России второй половины XIX века».

Порой жесткого истязания женщины «домашним» казалось мало, и они прибегали к ее публичному «осрамлению». Так, в Горельский волостной суд Тамбовской губернии с жалобой на своего мужа в марте 1872 г. обратилась крестьянка Д. Она заявила, что ее муж Сергей Антонов Бетин избил ее, изорвал на ней рубаху, юбку и вырвал много волос. Через два дня свекор, деверь и муж, в наказание за жалобу, вязали ей руки в овчину и так водили по селу.

Источником проявления мужской агрессии могло стать решительно что угодно, по принципу старого армейского анекдота «почему в шапке?»: если в постели крестьянка была хороша, то это было подозрительно — наверняка гулящая, так что надо избить для профилактики. Если же была, наоборот, плоха, то... наверное мужа не любит — надо избить для профилактики, шоб полюбила! Так, крестьянин с. Прасковьина Козловского уезда Тамбовской губернии Сергей Николаев Астахов 25 сентября 1913 г. убил свою жену с особой жестокостью. По словам обвиняемого жена, с которой он прожил 20 лет, в последнее время к нему охладела. В день убийства он лег с ней для полового сношения, но та оттолкнула его со словами: «Какой ты мне муж?!» По его словам, затем он жену «бил сначала по голове колотушкой, а когда она сломалась, схватил топор и бил ее до тех пор, пока голова ее не превратилась в жидкую кашицу».

Насилие в крестьянской общине не просто порождало насилие, но и создавало соответствующие примеры для подражания. Поэтому то, что шокировало стороннего наблюдателя, в деревне воспринималось как обыденное явление. Интересное суждение о сельских нравах приводил в своих мемуарах А. Новиков, прослуживший семь лет в должности участкового земского начальника Козловского уезда Тамбовской губернии. Он замечал:
«В крестьянской семье более, чем где-либо, проявляется победа грубой физической силы; уже молодой муж начинает бить свою жену; подрастают дети, отец и мать берутся их пороть; старится мужик, вырастает сын, и он начинает бить старика. Впрочем, "бить" на крестьянском языке называется "учить": муж учит жену, родители учат детей, да и сын учит старика-отца, потому что тот выжил из ума. Нигде вы не увидите такого царства насилия, как в крестьянской семье».

Интересная образовательная система, однако, ничего не скажешь.А вот что писал уже в наши дни путешественник Никита Демин, проживший месяц в одной африканской семье на Гаити:
«Они бьют своих детей. Я никогда в жизни не видел такого агрессивного и строгого воспитания. Здесь почти не разговаривают с детьми об их проступках, им не объясняют, почему это хорошо, а это плохо. Их просто бьют за любую провинность. За мелкую бьют не сильно, если что сломал или разбил, то крики бедного ребенка будут слышны всем живущим на улице. У них даже есть свои приемы. Например, самое распространенное наказание — это ремнем по ладоням. Ребенок сам разжимает ладони и протягивает их своему родителю, тот уже решает пять раз ударить или десять, например. Здесь не бегают от ремня, здесь не плачут подолгу, здесь это с детства является нормой воспитания. Здесь есть смерть, и путь к ней лежит через "счастливое" детство. "Тебе не кажется, что именно подобные методы воспитания потом сказываются на детях, когда они вырастают?" — спросил я у него. "Все идет из детства, каждый страх, каждая обида, зарожденная в детстве, пройдет с тобой через всю жизнь. Ты вот удивляешься, что дети потом вырастают в гангстеров и стреляют друг в друга, вот тебе ответ на все вопросы. Ты сам их делаешь злыми и безжалостными, с самого детства. Ты сам, никто другой". Он сказал, что понял, но он нихрена не понял, да и никто здесь этого уже не поймет, все слишком давно идет своим чередом, вряд ли здесь когда-нибудь стихнут хлесткие звуки карающего ремня и детские всхлипывания после ударов».

Как мы видим, примитивные общества везде и всегда одинаково примитивны, невзирая на вероисповедание, цвет кожи и географическое расположение. С той лишь разницей, что где-то в такой атмосфере вырастают гангстеры, а где-то бомбисты-народовольцы.

Сравните этих детей с теми, что принято показывать в репортажах об Африке. Сравните, и найдите 10 отличий.

Но самое интересное в этом то, что русский мужик сам по себе не был жесток. Корень его зверств относительно жены, детей и старых родителей, среди прочего, крылся в необходимости следовать... традиции, а вместе с тем и соответствовать образу «грозного мужа» и «настоящего мужика». Члены любого примитивного общества крайне зависимы от общественного мнения, которое и выступает негласным регулировщиком любых споров, а по сути, и самим Законом. В первобытном обществе нет места слабым и неженкам, а колкая народная молва способна низвести до уровня омеги кого угодно. Так что если все вокруг лупят своих баб, будь добр следовать традиции, а то подумают, что и не мужик вовсе...

Инстаграммъ в те годы, как видите, был не очень... особенно если учесть, что ей 38 лет.

Побои жены в крестьянской среде носили еще одну очень значимую функцию — компенсаторскую. Дело в том, что мужик и сам не катался на селе, как Санта-Клаус, в масле, и все что он делал в отношении жены/детей/cтариков-родителей, в свою очередь с ним делали в повседневной жизни помещики, чиновники, земские начальники, урядники... Сталкиваясь с произволом «сильных мира сего» (который в те годы был всеобъемлющ), крестьянин не мог не искать выхода негативным эмоциям, что рождало закономерное желание продемонстрировать свою власть хоть где-то, пусть даже в пределах семейного круга (по той же причине формируется, например, склонность к зоосадизму). Причем подобное стремление к самоутверждению принимало порой совсем уж неожиданные, если не сказать извращенные, формы. Так, информатор из Орловской губернии в своем сообщении в адрес Этнографического бюро приводил один примечательный случай: «Муж поспорил, что жена его не посмеет отказаться при всех лечь с ним. Была призвана жена и беспрекословно исполнила требуемое, муж выиграл пари, а мужики даже поднесли бабе водки «за храбрость».

Сложности при разбирательстве дел о домашнем насилии обуславливались круговой порукой и заведомо ложными свидетельскими показаниями, обычно носившими массовый характер — еще одна негативная черта примитивного общества, в наши дни благополучно сохранившаяся, например, на Кавказе. Более того, благодаря этой особенности даже далеко не все убийства возможно было расследовать, что уже говорить о побоях?Красноречивым примером является следующее дело:

«В феврале 1880 г. крестьянка Дарья Андреева была жестоко избита своим мужем Егором Андреевым за то, что не дала ему денег на водку. Избитая, пришла в дом соседа Ивана Лязгина. Со слов домочадцев, «…Она была до того слаба, что не могла стоять на ногах, повалилась на пол, попросила «испить водицы», и затем с нею началась агония. Дали знать мужу, он пришел и начал пинать ногами умирающую, упрекая ее в том, что она, старая ведьма, притворяется. Но "притворщица" самым неприятным образом испустила дух». Когда по факту смерти Дарьи Андреевой началось следствие, волостной старшина несколько раз выезжал не место происшествия, собирал свидетельские показания, но ничего не смог узнать: «Не только "общественники", но и даже ближайшие свидетели катастрофы: Лязгин (весьма почтенный старец) и все члены его семьи под присягой готовы были утверждать, что Егор Андреев — примернейший супруг в мире, что он с покойной Дарьей Николаевной жил душа в душу, так что даже со стороны на них завидно было глядеть, что он ее не только молвил…». Следствие зашло в тупик. Более того, так как «все огулом стояли за Андреева», то под общим давлением волостной старшина Соколов, расследовавший это дело, совершил подлог документов. Он заменил первый рапорт по факту убийства на другой, где сказано, что крестьянка умерла от сердечного приступа. Однако подлог был обнаружен раньше, чем Д. Андрееву похоронили: окружной врач прибыл освидетельствовать тело, и на его объективное заключение общество повлиять уже не могло. Подобный пример не единичен.»
— Науменко О.Н., «Правосознание сибирского крестьянства: из истории проблемы», научный вестник Тюменского Государственного университета.

Свадьба в Туле, 1902 г.

«Подержи-ка мой кофе», как сказал бы русский крестьянин Данте Алигьери, ознакомившись с его кругами ада, после чего показал бы слащавому гейропейцу быт своей жены. Ведь тяжелый физический труд и бесконечные побои — далеко не единственная превратность на жизненном пути русской бабы в «стране, которую просрали». В перерывах между побоями бабу еще, между прочим, и ебали. И едва ли секс той поры можно отнести к процессам, связанным с получением удовольствия. Как минимум для женщины. Очень хорошо любовный быт крестьянской общины был продемонстрирован в весьма реалистичном (но, к сожалению, скучно-унылом) фильме «Жила была одна баба», который в свое время вызвал в обществе целую волну негодования. Почитав преисполненные ненавистью отзывы на кинопоиске, я понял, что фильм показывает неудобную правду, а стало быть, он обязателен к просмотру. Весь фильм представляет собой тотальное мрачилово, но именно им он, как водится, и великолепен. Просто опишу одну типичную сценку из фильма: баба пришла домой. Муж выебал и отпиздил. Баба пошла собирать ягоды. Поймали три мужика. Выебали и отпиздили. Вернулась домой. Муж узнал, что ее в лесу выебали и отпиздили, ввиду чего наказал — выебал и отпиздил! Потом бабу увидел отец мужа. Ни за что не догадаетесь, что сделал! Кстати, и это тоже было неотъемлемой частью духовных скреп и традиционных семейных ценностей, которые, как призывает Путин, «нам непременно надо возродить». И это явление даже имело свое официальное название — снохачество.

Владимир Набоков (отец того самого писателя) писал об этом следующим образом:«Нигде, кажется, кроме России, нет по крайне мере того, чтобы один вид кровосмешения приобрел характер почти нормального бытового явления, получив соответствующее техническое название — снохачество».

А вот как данный красивый народный обычай описывался в книге "Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева":"В ряде мест, где снохачество было распространенно, этому пороку не придавали особого значения. Более того, иногда о снохаче с долей сочувствия говорили: «Сноху любит. Ен с ней живет как с женой, понравилась ему». По наблюдению краеведа и этнографа А. В. Балова, в ярославских селах «снохачество или незаконное сожительство свекра со снохой — явление довольно нередкое». Из Болховского уезда Орловской губернии информатор в 1899 г. сообщал: «Снохачество здесь распространено потому, что мужья уходят на заработки, видятся с женами только два раза в год, свекор же остается дома и распоряжается по своему усмотрению».

Мало кто знает о том, что в середине XIX века во многих регионах России (например, в Тамбовской губернии) имелась красивая традиция женить 12-13 летних мальчиков. И корни этой традиции носили более чем практичный характер: хитрый батяня умышленно женил своих сыновей молодыми для того, чтобы, пользуясь их неопытностью, иметь их невесток. А поскольку детей в семье было много, то иные прозорливые отцы устраивали себе целые гаремы из юных наложниц. Сам же механизм склонения снохи к поебыванию со свекром был достаточно прост: в ход шли и уговоры, и подарки, и посулы легкой работы. Обычно такая целенаправленная осада давала свой результат. Жизнь женщин, отказавших своим свекрам в удовлетворении их плотских желаний, по данным этнографов становилась невыносимо мучительной. Так, специалист по гражданскому праву дореволюционной поры Е. Т. Соловьев в своем труде отмечал, что «когда сноха не желает быть сожительницей свекра, ей достаются от него жестокие побои, арест в подполе, погребе или в холодном амбаре».

Типичный пример склонения свекром снох к половой близости приведен в корреспонденции (1899 г.) жителя села Крестовоздвиженские Рябинки Болховского уезда Орловской губернии В. Т. Перькова:

«Богатый крестьянин Семин 46 лет, имея болезненную жену, услал двух своих сыновей на «шахты», сам остался с двумя невестками. Начал он подбиваться к жене старшего сына Григория, а так как крестьянские женщины очень слабы к нарядам и имеют пристрастие к спиртным напиткам, то понятно, что свекор в скорости сошелся с невесткой. Далее он начал «лабуниться» к младшей. Долго она не сдавалась, но вследствие притеснения и подарков — согласилась. Младшая невестка, заметив «амуры» свекра со старшей, привела свекровь в сарай во время их соития. Кончилось дело тем, что старухе муж купил синий кубовый сарафан, а невесткам подарил по платку».

В тех же случаях, когда преступная связь свекра со снохой открывалась, виновной, как правило, признавалась... женщина, которую ожидала жестокая расправа со стороны мужа. Вот характерный итог самочинной расправы:

«Жена была избита до полусмерти; волосы наполовину были вырваны, лицо превращено в один сплошной синяк, тело исщипано, одежда изорвана в мелкие клочки, так что женщина очутилась на улице совсем нагая»
— Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы. Материалы этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева"

И архивы Российского этнографического музея буквально изобилуют подобными свидетельствами, например:«В крестьянском дворе, когда бок о бок жило несколько семей, порой возникали замысловатые любовные треугольники. По сведениям (1899 г.) из Пошехонского уезда Ярославской губернии, в местных селах имелись случаи сожительства тещи с зятем, преступной связи со свояченицей. В орловском с. Коневке было распространено сожительство между деверем и невесткой. В некоторых семействах младшие братья потому и не женились, что жили со своими невестками. По мнению тамбовских крестьян, кровосмешение с женой брата вызывалось качественным превосходством того брата, который отбил жену. Братья не особенно ссорились по этому поводу, а окружающие к такому явлению относились снисходительно. К внутрисемейному решению вопроса об обретении подруги не на стороне, а в собственном доме, нередко подталкивали сами родители. Сохранился эпизод, зафиксированный в Вятской губернии, когда мать прямо сказала сыну, что негоже связываться «с потаскухами», «вон, ведь, есть свои кобылы», указав на дочерей»
— Пушкарева Наталья, Женщина и женское в традиционной русской сексуальной культуре (до и после великих реформ XIX века).

Как явление снохачество сошло на нет лишь после революции 1917 года, когда мерзкие большевики принялись рьяно искоренять патриархальный уклад семьи с присущими ему традиционными семейными ценностями. И вас не должно удивлять, как поразительно толерантное отн

Сохранено