Анальгетик искусства помогает инфантилам заменять взрослость
ifc — 23.01.2023Минутка конца эпох.
Поскольку ушедшие от нас дни (включая текущий, ибо мы не можем вернуть контекст хотя бы пятиминутной давности, не говоря уж о чём-то большем) - сохраняются исключительно в нашей весьма ненадёжной памяти, то уместно будет обратить внимание на следующий банальный факт: никаких чётко очерченных эпох во времени не существует.
Все они - придуманы людьми и весьма условны. Я запамятовал, кто написал, что громыхающий смертоносным железом XX век начался не в 1901 году, а в 1914 - вместе с Первой мировой войной, но это факт. Именно 1914 полностью и бесповоротно изменил действительность ойропейских эльфов, да и жителей любимого Мордора - тоже.
Аналогично и 2014 выступил подлинным годом начала XXI века, в отличие от 2001, ставшего началом лишь для кратковременного периода, когда заокеанские эльфы возомнили, будто достигли "конца истории".
А совсем уходит от нас XX век по мере того, как умирают люди, чьи жизненные достижения ассоциируются с тем ушедшим столетием. На прошлой неделе в возрасте 76 лет отбыл режиссёр Николай Досталь. А до него - в 95 лет - итальянская звезда Джина Лоллобриджида, с которой я в мои ранние годы видел только пару фильмов - "Фанфан-тюльпан" и "Имперская Венера", но после роли сестры Бонапарта чётко запомнил нелёгкую для русского уха фамилию актрисы. Ибо красота её довольно прочно отпечаталась в моей памяти, в отличие от сюжетов упомянутых фильмов.
Можно дискутировать о том, прав ли был Борхес, когда утверждал, что в искусстве существуют лишь 4 столетиями гоняемых по кругу сюжета, но вряд ли стоит дискутировать о том, какую функцию выполняет любое аудиовизуальное искусство.
Это функция анальгетика, призванного приглушить боль в натруженных мышцах, а также рефлексию по поводу личной стоимости.
Товарищ Мараховский недавно как раз писал по теме, сравнивания современное развлекалово с тем, которое упоминали известные советские тролли.
Я позволю себе привести цитату из публицистической книжки без малого вековой давности - «Одноэтажной Америки» Ильфа и Петрова. Итак. На дворе 1935 год.
«Техника американского кино не нуждается в похвалах - всем известно, что она стоит на очень высоком уровне, - но так называемые «художественные» картины просто пугают.
Все эти картины ниже уровня человеческого достоинства. Нам кажется, что это унизительное занятие для человека - смотреть такие картины. Они рассчитаны на птичьи мозги, на тяжелодумность крупного рогатого человечества.
Каждый вечер мы входили в помещение кинематографа с какой-то надеждой, а выходили с таким чувством, будто съели надоевший, известный во всех подробностях, завтрак № 2. Впрочем, зрителям, самым обыкновенным американцам - работникам гаражей, продавщицам, хозяевам торговых заведений - картины эти нравятся.
Есть четыре главных стандарта картин: музыкальная комедия, историческая драма, фильм из бандитской жизни и фильм с участием знаменитого оперного певца. Каждый из этих стандартов имеет только один сюжет, который бесконечно и утомительно варьируется. Американские зрители из года в год фактически смотрят одно и то же.
Сюжет музыкальной комедии состоит в том, что бедная и красивая девушка становится звездой варьете. При этом она влюбляется в директора варьете (красивый молодой человек). Он находится в лапах у другой танцовщицы, тоже красивой и длинноногой, но с отвратительным характером.
Исторические драмы делятся они на два разряда: древние - греко-римские и более современные - мушкетёрские. Если в картине заправилой является Юлий Цезарь или, скажем, Нума Помпилий, то на свет извлекаются греко-римские фибролитовые доспехи, и молодые люди бешено рубают друг друга деревянными секирами и мечами. Если главным действующим лицом является Екатерина Вторая, то это будет уже мушкетёрский разряд, то есть размахивание шляпами с зацеплением пола страусовыми перьями, многократное дуэлирование без особого к тому повода, погони и преследования на толстозадых скакунчиках, а также величественная, платоническая и скучная связь молодого бедного дворянина с императрицей.
В фильмах из бандитской жизни герои с начала до конца стреляют из автоматических пистолетов, ручных и даже станковых пулеметов. Часто устраиваются погони на автомобилях (при этом машины обязательно заносит на поворотах, что и составляет главную художественную подробность картины.)
Наконец, фильм с участием оперного певца. Ну тут, сами понимаете, особенно стесняться нечего. Кто же станет требовать, чтобы оперный певец играл, как Коклен-старший! Играть он не умеет и даже не хочет. Он хочет петь, и это законное желание надо удовлетворить, тем более что и зрители хотят, чтоб знаменитый певец пел как можно больше. Таким образом, и здесь сюжет не имеет значения. Обычно разыгрывается такая история. Бедный молодой человек учится петь, но не имеет успеха. Почему он не имеет успеха, понять нельзя, потому что в начале учебы он поёт так же виртуозно, как и в зените своей славы. Но вот появляется молодая красивая меценатка, которая выдвигает певца. Он сразу попадает в «Метрополитен-опера», и на него вдруг сваливается колоссальный успех».
Дополним «исторические драмы» подвидом «супергеройские оперы» (Тор же тоже в доспехе). Заменим «знаменитого оперного певца» на «знаменитого хип-хоп/поп-исполнителя». В фильмах о бандитской жизни вообще ничего менять не будем - машины по-прежнему заносит на поворотах, ув. друзья.
Правда, есть и отличия от современности.
Во-первых, с тех пор у нас явились новые (в техническом смысле) жанры. Во времена Ильфа и Петрова не было визуальных романов, в которых Обыкновенный Школьник паникует, окружаемый смыкающимися вокруг него бюстами, и девичьих игр, в которых секси демоны и секси ангелы ведут бесконечные разговоры о том, как они пригласят главную героиню на латте с пироженкой и что ей скажут.
А во-вторых - сюжеты, над которыми ржали Ильф с Петровым, выполняли совершенно очевидную обезболивающую функцию для взрослых людей. Зрители и зрительницы - работали в своих гаражах, магазинах и на фабриках, женились, возились с мелкими, потрескивали под прессом великой депрессии и тревожно ждали новых войн. Им требовались лёгкие и глупые сюжеты, которые давали бы им возможность вдохнуть простого мира, вынырнув из сложной и требовательной повседневности. Поэтому варьете, опера (тогдашний поп), мушкетёры и римлянки в модных причесонах.
«Современность до 2022 года» же, начавшаяся в 90-х, была в каком-то смысле вывернута наизнанку. На дворе были «великие уходы с работы», «лежать ничком», «bullshit jobs», «quiet quitting (то есть «халявить на работе»)», безусловный базовый доход, каждому бездельнику по дошираку и воображаемой подружке, каждой бездельнице по дистанционке, котику и мастурбационному набору карточек с айдолами.
Соответственно повторяющиеся сюжеты, которые предлагались этой эпохе, преследовали цель не «обезболить взрослость», а «заменить взрослость».
Поэтому в них были сплошные интриги, и планы-внутри-планов, и запутанные сюжеты, и очень много взрывающегося и летающего железа и реки крови и уничтожения миров - и снова интриги, и хитрые расчёты, и опять-таки смыкающиеся вокруг главного героя ряды бюстов, а вокруг главной героини - ряды разноцветных мужских чёлок, галстуков и погон.
Все они как-то запредельно усложняли тот якобы «простой мир», за которым, по мнению известного британского писателя Геймана, люди приходят к индустрии фантазий.
Сейчас же, когда на дворе - новая война, а в нормальных-то странах - ещё и новая Великая Депрессия, по мнению Мараховского искусство через некоторое время снова вернётся к "обезболиванию взрослости" вместо того, чтобы помогать инфантилам заменять её "лежанием ничком".
Только вот осилит ли оно такую задачу, современное искусство?
Будут ли в нём новые Лоллобриджиды, единожды увидев коих, какой-нибудь мальчик запомнит их до дней, когда станет скучным консерватором и отцом семейства?
Или безликая масса массово клепаемых "звёзд" актуальных сериалов, снимаемых исключительно ради продвижения передовитой повесточки окончательно удушит любые позывы внутреннего чекиста к взрослению?
|
</> |