Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 2.6 (окончание)

Следствием насильственной экспроприации кулаков (раскулачивания), которые были депортированы, и многих середняков, которые были заставлены войти в колхозы, стало то, что сопротивление крестьян росло, и во многих регионах произошли многочисленные восстания и ситуации, похожие на гражданскую войну. Напуганные крестьяне начали забивать свой скот и укрывать зерно, так как они просто хотели обеспечить своё будущее пропитание. Так коллективизация, ускоренная устрашением, принуждением и насилием, привела не только к настоящему хаосу, но и к огромному регрессу сельскохозяйственного производства. Так как из-за плохих погодных условий к тому же случилась большая засуха, дефицит продуктов питания был настолько велик, что в начале 1930-х годов обширные части страны — прежде всего Украина — были поражены большим голодом с огромными жертвами. Нужно было вновь ввести питание по карточкам. Об этом в решениях или докладах не было упомянуто ни словом, всегда объявлялось только о больших успехах коллективизации. В таких обстоятельствах, конечно, было естественно, что в Политбюро произошли острые споры. Бухарин, Рыков и Томский резко воспротивились этому авантюристическому курсу Сталина, который обрушил страну в глубокий кризис, и пригрозили своей отставкой. Но Калинин, Ворошилов, Орджоникидзе и Рудзутак вскоре отказались от сопротивления, так что Сталин снова был уверен в своём большинстве, и теперь только Бухарин, Рыков и Томский противостояли сталинскому курсу. Поэтому Сталин смог перейти в наступление. Вопреки своему прежнему заявлению, что в Политбюро нет разногласий, Сталин теперь сказал:

«Товарищи! Как это ни печально, приходится констатировать факт образования в нашей партии особой группы Бухарина в составе Бухарина, Томского, Рыкова»¹⁶.

И он назвал их «правым уклоном», группой капитулянтов, которые хотят не преодолеть капиталистические элементы в промышленности и сельском хозяйстве, а дать им полную свободу развития.

«Основная беда бухаринцев состоит в том, что у них имеется вера, убеждение в дело облегчения и развязывания кулака, как средство разрешения наших хлебных и всяких иных затруднений. Они думают, что ежели облегчим кулака, не будем ограничивать его эксплуататорских тенденций, дадим ему волю и т. д., то затруднения будут уничтожены и политическое состояние страны будет улучшено. Нечего и говорить, что эта наивная вера бухаринцев в спасительную роль кулака представляет такую смехотворную бессмыслицу, которую не стоит даже критиковать»¹⁷.

В способе коллективизации сельского хозяйства, так же как и в отношении к критикам этой практики в Политбюро проявились новые элементы сталинского подхода к проблемам социалистического строительства, которые повлияли на структуры и механизмы социалистического общества и затем стали элементами специфической сталинистской системы правления. Здесь в первый раз стало совершенно ясно, что Сталин приписывал насилию и принудительным методам в процессах социальных преобразований важнейшую вес. Он считал их более действенными, чем завоевание людей путём просвещения, образования и убеждения.

Выявилась и ещё одна специфическая важная черта по-сталински сформированной идеологии и психологии: вина перекладывается, собственные ошибки беззастенчиво приписываются другим, вне зависимости от их постов и близости положения. Соратники дискредитируются ложными обвинениями, оскорбляются и высмеиваются.

Когда Бухарин в статье под названием «Заметки экономиста» обратил внимание на некоторые опасности нового курса Сталина, и когда эту статью использовали противники сталинской политики, тогда Сталин защищал его от критиков и пояснял, что Бухарин указал лишь на теоретическую возможность определённых негативных последствий. Но вскоре после того он заявил:

«Статья Бухарина „Заметки экономиста“ явным образом говорила о том, что в Политбюро не всё обстоит благополучно, что, во всяком случае, один из членов Политбюро пытается пересмотреть или „поправить“ линию ЦК. Для нас, для большинства членов Политбюро, во всяком случае не подлежало сомнению, что „Заметки экономиста“ являются антипартийной эклектической статьёй»¹⁸.

То, что ещё недавно принималось как мнение, на которое имеют право в дискуссии, теперь стало антипартийными взглядами, так как изменились пропорции боль­шинства в Политбюро из-за колебаний некоторых членов.

Тот факт, что Калинин и Рудзутак достаточно быстро присоединились к Сталину, Хлевнюк объясняет тем, что Сталин смог надавить на них, так как он обладал некоторыми компрометирующими документами из их прошлого¹⁹.

Быстрая смена убеждений, называемая гибкостью, принадлежала к сталинской политике и идеологии и рассматривалась как выражение особой преданности и твёрдости. Приспособление к мнениям «вождя» было неизбежным следствием практического волюнтаризма, который очень часто приводил к настоящим зигзагам в политике и заставлял сторонников колебаться вместе с ними. В этом случае Сталин не только поддерживал бухаринскую концепцию и защищал её от левой оппозиции, он также принимал соответствующие решения и заботился об их практической реализации. Как генеральный секретарь он за это нёс главную ответственность. Если он теперь характеризовал ту же самую концепцию как «антипартийную», то, значит, он сам был «антипартийным». Или, если он не осознавал её «антипартийность», можно было бы критиковать его за неспособность и за недостаток революционной бдительности, или даже понизить его в должности.

Но ничего такого не произошло. Ошибки всегда делали другие: члены Политбюро, которые не хотели поддержать новую линию насильственной ускоренной коллективизации. Сталин не считал критический анализ прежней политики, приведшей к кризису, нужным и не представил убедительных аргументов, обосновывающих «новую линию». Сталин считал достаточным представить своего (до нынешнего момента) главного теоретика Бухарина дураком, который «не понимает механики классовой борьбы», то есть, очевидно, ничего не понимает в марксизме.

В этих спорах Сталин также стремился показать себя как теоретика. Однако это происходило не столько путём вклада в теорию, сколько уничижением и дискредитацией теоретических голов среди руководства ВКП(б). Этот метод он уже применял против Троцкого, Каменева и Зиновьева, сейчас и Бухарин стал жертвой таких нападок. Приведя замечание Ленина, что Бухарин не полностью понимал марксову диалектику, Сталин сейчас заявил, что

«Бухарин теоретик, но теоретик он не вполне марксистский, теоретик, которому надо еще доучиваться для того, чтобы стать марксистским теоретиком»²⁰.

Сталин, однако, не ограничился критикой фактических ошибок Бухарина, которые в большой степени были и его собственными ошибками. Он стремился надолго подорвать престиж Бухарина как марксиста, уничтожить его как теоретика и представить его противником Ленина. Бухарин, согласно Сталину, представляет собой «картину теоретических вывихов и теоретических претензий»²¹ и является «образчиком гипертрофированной претенциозности недоучившегося теоретика»²².

В первый раз Сталин присвоил себе роль высшего судьи и в марксистской теории.

Здесь заслуживает упоминания и чрезвычайно интересный новый аспект, а именно утверждавшаяся Сталиным связь так называемой бухаринской группы с троцкистской оппозицией. То есть аспект «заговора».

Из разговора между Бухариным и Каменевым в то время Сталин сделал вывод:

«Взять, например, такой факт, как закулисные переговоры Бухарина с группой Каменева, связанной с троцкистами, переговоры об организации фракционного блока, об изменении политики ЦК»²³

Утверждение об организованной связи и «правой оппозиции» с Троцким, казалось, было очень важным для Сталина. Позже выяснилось, почему. В случае «вождей» как левого, так и правого «уклонов» речь шла, согласно Сталину, об агентах империализма и фашизма, завербованных и возглавляемых Троцким, за что он велел их арестовать и расстрелять. Если не в политике, то по крайней мере в преследовании своих противников Сталин действовал очень последовательно и с далёким прицелом.

Бухарин, Рыков и Томский — три самых важных после генерального секретаря функционера ВКП(б) — как представители «правого уклона» и тем самым члены антипартийной фракции были исключены из Политбюро. Первым Бухарин, через короткое время Рыков и Томский. Бухарин, после Зиновьева, был председателем Исполкома Коминтерна и главным теоретиком Сталина, Рыков, после Ленина, занимал пост председателя Совнаркома, а Томский руководил профсоюзами. Все трое остались в ЦК, но там были перемещены на более низкие посты. В Политбюро их заменили безусловные сторонники Сталина.

Так как Сталин сейчас обязательно должен был чрезвычайно ускорить индустриализацию страны для производства необходимых сельскому хозяйству тракторов, грузовиков и машин, то он использовал предложения к тому времени исключённой и преследуемой «левой оппозиции». В ней посчитали это сближением с их позициями, и начали думать о том, не лучше ли в интересах социализма сотрудничать со Сталиным, чем продолжать действовать безрезультатно. Сталин дал указания в этом направлении, и поэтому многие ведущие члены оппозиции прислали покаянные заявления, чтобы быть вновь принятыми в партию и чтобы иметь возможность активно принять участие в социалистическом строительстве. Таким образом Зиновьев и Каменев, Раковский. Радек, Пятаков и многие другие вернулись в партию.

Можно сегодня критиковать их покорение Сталину как беспринципную капитуляцию, но это было бы слишком легкомысленным суждением. Нужно признать, что они, по-видимому, хотели во времена быстрых и в принципе правильных и нужных для социализма преобразований быть не только пассивными наблюдателями. Они хотели принимать в этом участие как убеждённые коммунисты. Это было смыслом их жизни. Это было возможно только в случае, если они будут вновь приняты в партию и таким образом в определённом смысле будут реабилитированы. Ради этого они пошли на много компромиссов. Поэтому нужно быть сдержанными в моральном осуждении, тем более что в то время ещё нельзя было предвидеть, к каким последствиям приведёт дальнейшее насаждение сталинизма.

Мнения оппозиционеров в этом отношении разнились в диапазоне от последовательного неприятия сталинизма Троцким, который видел в нём огромнейшую опасность для социализма, до условного или даже безусловного сотрудничества, как например у Каменева, Зиновьева и Пятакова. Кроме того, нужно принять во внимание, что большинство ведущих оппозиционеров из-за перенесённых преследований, возможно, уже видели острую опасность своей жизни и жизни своих близких.

Так многочисленные члены оппозиции давали согласие быть вновь принятыми в партию и занимали важные партийные и административные посты, если они были готовы покаяться в своих «грехах» и публично прославлять Сталина. Они все должны были проглотить эту горькую пилюлю, вне зависимости от того, были ли эти покаяния искренними или лицемерными. Кто не был готов сделать это, тот не был принят.

Каменев стал директором Института Мировой Литературы и добился больших заслуг в издании и публикации многих произведений мировой литературы на русском языке. Кроме того он написал выдающуюся биографическую работу о самом известном русском революционном демократе, Чернышевском, чьи книги имели большое влияние на русских социалистов.

Зиновьев стал членом редакции теоретического партийного органа «Большевик», а Пятаков, которого Ленин называл одной из самых способных голов среди молодых партийных руководителей, стал сначала директором государственного банка, а потом фактически важнейшим организатором и руководителем всей индустриализации на посту первого заместителя наркома тяжёлой промышленности.

Этот наркомат формально руководился членом Политбюро Орджоникидзе, чем подчёркивалась его особая важность, но тот слабо разбирался в экономике, так что Пятаков стал действительным руководителем.

Также и Бухарин, который во всяком случае был боевой натурой, покорился Сталину и стал главным редактором правительственной газеты «Известия», после того он как в течение некоторого времени руководил Научно-техническим управлением Высшего совета народного хозяйства. Кроме того, он, после реорганизации Академии наук, был избран её членом и затем играл важную роль в экономической жизни Советского Союза. На XVII съезде в 1934 году Бухарин — так же, как и Рыков — был избран кандидатом в Центральный Комитет, что, однако, для многолетнего члена Политбюро во времена Ленина не было особым почётом.

Бухарин как член Конституционной комиссии по большей части сформулировал текст новой конституции Советского Союза, которая, естественно, называлась «Сталинской конституцией».

Рыков стал наркомом почт и телеграфа.

Радек, который был блестящим журналистом и знатоком международных отношений и политики, стал советником Сталина по международным делам, кроме того, он был соавтором новой конституции. Но в то же время он был и циничным придворным писателем, который всегда с энтузиазмом восхвалял Сталина и своими статьями начал популяризировать культ его личности.

Большой вклад, который они все внесли во время Октябрьской революции, гражданской войны и строительства социалистического общества, позже не помешал Сталину без зазрения совести послать их на смерть. Для его судебных процессов во время террора ему нужны знаменитые жертвы. С одной стороны эта история трагична, с другой же стороны она позволила осознать, к каким преступным эксцессам может привести единоличная неконтролируемая власть, если её вовремя не прекратить.

В то же время в этом можно было распознать важную черту характера Сталина: человеческие отношения, как между близкими родственниками, так и между бывшими соратниками, для него не существовали. Примером этого может быть его отношение к его старшему сыну Якову Джугашвили, который, будучи артиллерийским офицером, 16 июля 1941 попал в немецкий плен. Сталин не признал своё отцовство, а также приказал арестовать свою невестку, так как из-за якобы дезертирства своего мужа она считалась политически неблагонадёжной. Яков Джугашвили в апреле 1943 умер в концлагере Заксенхаузен.

Все люди были для Сталина лишь средством для достижения цели.

Комментариев:

Комментировать