«Александровская речь» Медведева. О традиции и предшественниках.

rightview — 04.03.2011 речь давно пора вести о власти и только о власти. И даже провозглашает любимый тезис российских взяточников о государстве как инструменте личного развития: «надо помнить о том, что государство является не целью развития, а инструментом развития». Какого-какого развития? Личного, по определению, развития, поскольку государство, редуцированное к статусу «средства», трансформируется в объект утилизации.

Едва успев сопоставить себя с почти свергнутым Каддафи (в заявлении о том, что «у нас такие сценарии не пройдут»), чуть только расставшись с Горбачевым, президент обращается к примерам, связанным с именем Александра II. Ассоциативная тенденциозность этой последовательности не оставляет впечатления, что Медведев оптимистично смотрит в будущее. На этом фоне резкость его слов «против вертикали» выглядит жестом легкого отчаяния и совсем не вселяет уверенность в то, что решение «выдвигаться» состоялось. Если такое решение принято и согласовано с «другой стороной», добровольно освобождающей путь, подобная резкость теряет смысл. Если же ничего не согласовано, то мысль о возможном конфликте с предшественником точно не настраивает Медведева на состояние победной эйфории.

Вспоминая отношения исторических фигур, упомянутых в президентской речи, стоит отметить, что противопоставлять Александра II его отцу можно лишь с изрядным запасом осторожности. Освободитель опирался на наследие Николая Павловича в той же мере, в какой пересматривал его. Лишь после 30-летнего царствования Николая, когда императорская власть окрепла, а дворянство, привыкшее откручивать царям головы, успокоилось, ликвидация рабства перешла из разряда отвлеченных фантазий в «рабочую повестку». Если не ошибаюсь, реализация проекта была отсрочена событиями 1848 г., вообще же Николай был настроен сам провести реформу.

В жизни всё переплетено очень сложно, намного сложнее, чем это изображают догматики от разных версий либерализма. Попрёк одному из двух (наряду с Петром Великим) родоначальников русской бюрократии Николаю Первому за её плохую работу от имени группы лиц, которые и спустя без малого двести лет не сумели привести её к порядку, звучит забавно. Возможный попрёк ему же за нерешительность в реформах от имени тех, кто «поднимает на щит» сына, убитого людьми, которым он дал свободу, тоже был бы не очень оправдан. Верно, что Николай не знал, «что делать», но изображать дело таким образом, будто Александр-то знал и был «на правильном пути», эквивалентно революционно смелому утверждению «туда ему и дорога».

Бюрократия в России появилась при Петре, расцвела при Николае, но воровать начали несколько раньше и вовсе не прекратили с началом либерализации. Коррупция госаппарата стала одной из причин поражения России в Крымской войне. Однако феномен «ворующей бюрократии» неправильно приписывать исключительно избранным временам и персонам, которые назначены исторически ответственными за него. С пресловутым крепостным правом аналогично. Согласно популярному, часто встречающемуся мнению оно – причина «рабской психологии» населения России. Странно только, что отменяют его так долго, мучительно и с рецидивами, едва ли не дольше, чем оно вообще существовало. Значит, вероятно, проблема не непосредственно в нём, а в чём-то, что скрывается за ним и следствием чего оно было?

Военно-бюрократическая вертикаль, созданная Николаем, была достаточно крепка, чтобы, опираясь на неё, Александру удалось, невзирая на инерционное сопротивление дворянства, начать освобождение крестьян. Насколько перспективна «бесперспективная вертикаль» нашего времени, по кусочкам утилизиуемая мздоимцами на металлолом, что можно сделать, опираясь на неё, ещё неизвестно.

Путина можно и нужно критиковать за многое, но, как и в случае с Николаем Павловичем, зачастую его дело было делом создателя, упрекать же его в несовершенстве созданного можно, но это не вполне логично. Николай – первый, кто попытался ввести в России систему «правильной», «регулярной» бюрократии во всём, копируя европейско-прусский подход, дистанцируясь от екатерининской «вельможно-фаворитической» традиции так же, как и от «опричного» стиля Петра Великого или гамлетовской рассеяности времен Александра I. Эта бюрократия, конечно, очень быстро проворовалась, но вводить её в любом случае было необходимо. Варварство предпринимательского слоя начала 90-х для нас ведь тоже не аргумент против российского капитализма в общем и целом. Николай ошибался, думая, что можно учредить в России немецкую упорядоченность жизни, просто скопировав форму прусских институтов. Но это – ошибка, распространённая и до сих пор. И в современной России наблюдается множество «оппозиционных» граждан с дипломами и степенями, полагающих, что «достаточно скопировать» и жизнь наладится. Неостепенённый бригадный генерал Николай Романов ни в чём им не уступает.

Продолжая начатое Ельциным, Путин основал в России несколько новых возможностей, среди них, как отмечалось в «Идеологии правого крыла правящей партии» – возможность критики власти справа, которую он представил обществу вместе с Медведевым, фактически, презентовав Медведева в качестве её объекта. Критика власти «справа» – исходя из самой идеи власти – элемент, необходимый для существования республиканского строя, который держится отнюдь не только на «критике слева». Дальнейшее творческое развитие этого элемента, а вместе с ним разработка и детализация «самой идеи власти» – в руках вчерашних «охранителей». Медведев не оставляет их без массы отличных поводов для вдохновения. Так это же прекрасно.

Сохранено