6. Последняя любовь Козлодоева
san0308 — 12.09.2024В молодости Козлодоев был анонимно обаятелен. Невзрачность низкой коренастой фигуры компенсировалась чеканным римским профилем и арийским прищуром холодных голубых глаз. Противоречивая конгруэнтность физических параметров гарантировала стойкую любовную ремиссию поклонниц. Козлодоев упивался собственной исключительностью. Жена Вера смотрела сквозь длинные музыкальные пальцы на мятые улыбки его подруг. Каждый вечер она играла Козлодоеву свой любимый Шопеновский ноктюрн №2, сладострастно проникая глазами цвета лесного ореха в прищур арийских глаз.
Через год Козлодоев выучил аккорды ноктюрна, съел сотни вериных непрожареных котлет, опрокинул десяток кашпо с ненавистными кактусами и заскучал. Ореховые глаза и тёплая ямочка на бедре отторгали своей доступностью. Не углубляясь в верины сантименты, Козлодоев ускоренно расторг брачный договор и продолжил роман с богемной Надей, практикующей гадание на Таро.
Ловкие пальцы Нади, звеня массивными кольцами с поддельными сапфирами и рубинами, раскладывали Козлодоеву арканы на столе из сплошного массива американского ореха. «Влюбленные», под покровительством богини Камы, непрозрачно намекали на открывающиеся перспективы. Откидывая красным накладным ногтем прядь волос, Надя подсчитывала в уме число любовниц Козлодоева. После тринадцатой, богиня Кама советовала Наде вспомнить о «влюблённых», пиаривших вечную страсть. Утром Козлодоев, как мантру, воскрешал язвительную улыбку адвоката, пил банановый смузи с протеином и уезжал от Нади на синем лимитированном турбо фольцвагене. Из окна сьёмной студии Надя смотрела на низкую посадку авто и вздыхала по исчезающим в неизвестном направлении фактурным икрам.
Спустя 10 лет арканы вышли из подчинения Нади и устроили в
дочерний офис Козлодоева восемнадцатилетнюю сотрудницу с гибкой
талией теннисистки. В первый же день менеджер Люба, перепутав двери
туалета, застала Козлодоева в рискованной позе над писсуаром.
Нисколько не смутившись, Люба одобрительно приподняла чётко
прорисованную бровь и беззвучно закрыла дверь острым носком чёрной
лакированной туфли с красной подошвой. Странная скованность не
давала Козлодоеву изменить конфигурацию позы. Только после сигнала
сливного бачка в кабинке напротив, спасительная молния на брюках
вернулась на место. Вытирая руки бумажными полотенцами с принтом
опавших цветков миндаля, Козлодоев вдруг не обнаружил в зеркале
привычный арийский прищур.
Отражение возвращало несвежий римский профиль, оставив в
амальгамной камере хранения большую часть поседевших волос и
цветовых рефлексов. Ощутив на языке серный привкус, Козлодоев
вздрогнул от томления в ребре.
Из открытого окна тянуло запахом подгоревших котлет и чей-то низкий голос фальшиво напевал «голые скалы - мой приют».