Ювелирные работы великих художников

«Моя страсть к авторским художественным украшениям родилась в тот день, когда Бернар, забавляясь, обернул тонкую пластинку серебра вокруг моего безымянного пальца левой руки, чтобы сделать мне обручальное кольцо.»

Уже достаточно давно хотелось перевести эту статью. Слишком уж часто на оригинал выводила та или иная ссылка, при поиске материала для блога.

Несколько неожиданно нашелся готовый хороший перевод. Его и разместим, в надежде, что автор не будет против.

Ювелирные работы Пабло Пикассо

Ювелирные украшения, выполненные по авторскому эскизу художни­ка, в последнее время стали популярной темой, и всякий, кому это ин­тересно, просто обязан был посетить выставку «От Пикассо до Кунса: художник как ювелир», которая прошла в Музее искусств и дизайна в Нью-Йорке. Эту выставку, в которой более 180 ювелирных экспонатов, выполненных по эскизам нескольких величайших художников второй половины ХХ и начала XXI века, курировала Дайанн Венет — более по­ловины экспозиции составляет ее частная коллекция. Впервые Венет показала эту выставку в Музее искусств и промышленности «Бассейн» в Рубэ, Франция.

На протяжении столетий декоративное искусство считалось чем-то второсортным, и вот, наконец, оно рассматривается наравне с изящ­ными искусствами. Действительно, ювелирное мастерство отнюдь не второсортно. Оно призвано давать жизнь новым идеям, новым материалам, новым техническим приемам. Украшения, выполнен­ные по эскизам художников, — явление самобытное.

Как пишет ку­ратор Бостонского музея изобразительного искусства и специалист по ювелирному искусству Келли Л'Экюйе в своей книге (L'Ecuyer 2010), «авторские ювелирные изделия придумывают художники, соз­давая эскизы или модели, но изготовляют опытные ремесленники в цехах. Авторство обычно приписывается скульптору или художни­ку, по замыслу которого выполнена работа». На другом конце спек­тра — «студийные украшения», когда художник сам и придумывает, и изготовляет изделие.

Хотя украшения и сравнивают со скульптурами, у них также есть и практическая функция — они должны быть пригодны для ношения. Сегодня даже появился популярный термин для авторских, или худо­жественных, украшений — «арт-аксессуары» (wearable art).

Пусть неко­торые ювелиры и коллекционеры и посмеиваются над этим термином, в нем много здравого смысла. Однако, поскольку изучение художе­ственных ювелирных изделий пока находится в зачаточном состоянии, нет однозначного ответа о предназначении этих украшений: должны ли они больше говорить о том, кто их носит, или об их дизайнере/из­готовителе.

Для целей данной рецензии не будем принимать ни одну из этих точек зрения: эстетика и функциональность — вот главные критерии, чтобы определить, является ли изделие образцом великого ювелирного искусства.

И еще одна оговорка: мы не собираемся критиковать вкус Венет — ведь никто не приходит в великий музей и не заявляет, что выставлен­ное на всеобщее обозрение искусство ужасно. Может быть, не все из увиденного нам понравилось, но это, без сомнения, значимое собрание ювелирных творений. Венет провозглашает себя ярой сторонницей ав­торских украшений, гордо демонстрируя экспонаты своей коллекции у себя на запястьях и шее.

Венет не только коллекционер, но и прово­катор — она подговаривает художников выйти за пределы привыч­ной комфортной зоны и работать в новой для себя среде. Как пишет Л'Экюйе в своей книге, «статус знаменитых художников приблизил украшения к искусству и помог расширить представления о художе­ственных ювелирных изделиях».

Sophia Vari
 Amazones, 2011
 silver; Sophia Vari Collection

И хотя эта выставка доказывает, что «большое имя» — не всегда залог удачного ювелирного творчества, она все же немало поднимает его ценность. Выставка «От Пикассо до Кунса: художник как ювелир» — хорошая возможность познакомить­ся с этой областью, в которой столько великих талантов.

Начнем с эстетики. Как предположила в лекции о ювелирном твор­честве художников галерист и тонкий знаток ювелирных украшений Одри Фридман, «чтобы иметь успех, произведение ювелирного ис­кусства должно в правильных пропорциях сочетать скульптурность и утонченность». Это непростая задача даже для самых блистательных мастеров.

Большинство согласятся, что Пабло Пикассо был гением. Он постоянно изобретал себя заново и переосмысливал живопись и скульптуру. Но так ли замечательны его эскизы украшений? На экс­позиции представлены шесть брошей, выполненных Франсуа Гюго по дизайну Пикассо в начале 1970-х годов. Идея брошей навеяна темами, часто встречаемыми в творчестве Пикассо, — быки и мифологические фигуры, но они плоские, им недостает той оригинальности, которую связывают с произведениями Пикассо.

Они словно безделушки из ма­газина сувениров при музее, где покупатель рассчитывает найти самые популярные сюжеты художника, изображенные на всем подряд — от шарфов до магнитов на холодильник. Украшения Пикассо не уникаль­ны, но, в отличие от сувениров, и не дешевы. Некоторые выполнены из 23-каратного золота, а большинство — из 20-каратного. Как и все, что ассоциируется с именем Пикассо, эти ювелирные изделия высоко це­нятся коллекционерами — ассоциация гарантирует ценность.

Макс Эрнст и Жорж Брак, друзья и современники Пикассо, при­думали куда более удачные украшения. Эрнст вылепил свою первую модель в 1959 году из пластилина и попросил Гюго отлить ее в золоте. Всего было сделано 34 ювелирных изделия в восьми вариантах. Пред­ставленные на выставке броши (художник также занимался дизайном подвесок) не передают всей живости и динамизма полотен Эрнста, хотя эти маски, как их принято называть, по-своему интересны.

Tete à Cornes, 23kt gold, by Max Ernst

Они при­митивистские и абстрактные, и, хотя в каталоге выставки их сравнива­ют с животным на картине Эрнста «Слон Целебес» (1921), мы можем приписать им самостоятельную ценность, не пытаясь отыскать их изо­бражение на его полотнах.

Для Брака ювелирные изделия стали важной частью его поздне­го творчества. Решение делать украшения родилось из опасения, что у него слишком мало объемных работ. Художник выполнил 110 гуашевых набросков и попросил уважаемого ювелира барона Хегера де Левенфельда сделать по ним украшения. Коллекция, навеянная гре­ческой мифологией (украшения названы в честь древнегреческих ге­роев) и метафизической темой полета, носит подходящее название — «Метаморфоза».

Brooch by Georges Braque (collection Diane Venet)

Одну из метаморфоз олицетворяет брошь «Герой» (1962) в виде рыбы с человеческим лицом. Еще одна постоянная тема его творчества — птица в полете, мы находим ее в нескольких экспо­натах. Ювелирные творения полны жизни и движения. Мастерство, с которым выполнены эти изделия, также высочайшее.



Золото красиво текстурировано, и, в отличие от украшений Пикассо и Эрнста, произ­ведения Брака не просто сделаны из драгоценных металлов, они укра­шены драгоценными камнями — сапфирами и рубинами. Как следует из каталога, художнику настолько понравились получившиеся изделия, что он назвал барона Хегера де Левенфельда «продолжением своей руки», и они вдвоем очень тесно сотрудничали. Ювелирная коллекция Брака привлекала немалый интерес при его жизни. В 1963 году, через год после смерти художника, Андре Мальро организовал в Лувре вы­ставку «Ювелирные украшения Брака».

Крупнейшая проблема, с которой сталкиваются при анализе ав­торских украшений большинство ценителей ювелирного искусства, включая автора данного обзора, заключается в том, что многие из изделий выпускались серийно. Это означает, что вещи не только не касалась рука мастера, но и, в отличие от великого произведения ис­кусства, она теряет престижный статус единственной в своем роде. На выставке представлено 124 художника, так что неудивительно видеть на ней вполне ожидаемых Джио и Арнальдо Помодоро, Клод Лаланн, Лючио Фонтана и Пол Бюри.

Но «От Пикассо до Кунса» дает нам возможность посмотреть среди прочих выдающиеся работы ита­льянского художника-футуриста Джино Северини, греческого скуль­птора Коста Коулентианоса и чилийского живописца Роберто Матты.

Придуманный Северини браслет из серебра и золота (примерно 1940-е годы) напоминает наручники с неровными металлическими пластинами, скрепленными вместе. Идея ожерелья «Без названия» Коулентианоса (примерно 1990), состоящего из соединенных друг с другом бронзовых позолоченных форм, напоминающих ленты, на­веяна женщинами, с которыми художник встречался на жизненном пути, а также творчеством Александра Колдера. Ожерелье Матты «Без названия» (ок. 1990) — это изысканное сочетание золота и жем­чуга. Вытянутые барочные жемчужины соединены тонкой золотой проволокой, напоминая амулеты.

Одолев половину экспозиции, вполне можно предположить, что скульптору дизайн украшений удается лучше, чем художнику. Это неудивительно, ведь скульпторы увереннее обращаются с тремя изме­рениями. Они просто делают еще одну скульптуру, только объемом поменьше. «Маленькая звезда» Пабло Гаргальо (1990) представляет со­бой адаптацию оригинальной скульптуры автора. В 1925 году Гаргальо создал серию брошей в виде голов из более ранних эскизов для крупно­форматных скульптур. У них красивые детали — слегка искривленные губы и глаза-бусинки, спрятанные за шлемом.

Что касается ювелирных украшений Александра Колдера, то они широко выставляются в по­следние годы, и все же ожерелье «Без названия» (1935) из объемной ла­тунной проволоки на простом шнуре явилось сенсацией, как и браслет (1935), довершающий комплект. Источником вдохновения для Колдера стали его мобили (подвесные подвижные скульптуры), жена Луи­за и друзья, которым он дарил эти украшения. В его ожерелье витки проволочной спирали так тесно переплетены, что середина кажется многослойной.

Alexander Calder's brass The Jealous Husband necklace, c. 1949

Украшения Колдера считаются великими благодаря тому, что он использует материалы, с которыми хорошо знаком, — латунную, серебряную или стальную проволоку, из которой он делал свои мобили: перенос скульптурной техники в ювелирное искусство абсолютно органичен. И, что самое важное, его ювелирные проекты оригинальны и сохраняют явственный авторский почерк.

Наибольшее разочарование—украшения художников поп-арта. Ко­ротко говоря, они просто неинтересны. Они лишены творческой изю­минки и являются буквальным переводом творчества художников на язык новой среды. Брошь Кита Херинга «Ползающий малыш» (1989), кольцо Роберта Индианы «Любовь» (1967), «Ожерелье-кролик» Джеф­фа Кунса (2005-2009) и даже подвеска Роя Лихтенштейна «Современная голова» (1968) вполне типичны для этих художников, они не поража­ют нас.

Если бы куратор забыл разместить экспликации рядом с этими произведениями, мы бы безошибочно определили авторов. Вообще на этой выставке стоит поиграть в такую игру — не глядя на сопровожда­ющую табличку с именем автора, попытаться оценить, насколько вам нравится экспонат. Великие произведения ювелирного — как и любо­го другого — искусства должны вдохновлять нас и, будучи искусством, рождать новые идеи. Воспроизводя хорошо известные эскизы, эти ху­дожники не особенно стараются сделать интересные украшения — нет диалога между изделием и телом, есть лишь переиначивание старых идей, словно бы они раскручивали собственный бренд.

Не будет преувеличением сказать, что производитель украшения не менее важен, чем его дизайнер. И Пикассо, и Эрнст доверили изготов­ление своих ювелирных изделий Франсуа Гюго — правнуку писателя Виктора Гюго и сыну театрального декоратора Жана Гюго. Творческая жилка была у него в крови, и с самого юного возраста он интересовался ювелирным мастерством. Он выучился на ювелира, причем специали­зировался на религиозной утвари.

Как только он стал известен в кру­гах сюрреалистов, с просьбой изготовить украшения по их эскизам к нему стали обращаться Доротеа Таннинг (жена Эрнста), Жан Арп и Жан Кокто. В 1967 году итальянский ювелир Джанкарло Монтебелло и его жена Тереза Помодоро (сестра Джио и Арнальдо) основали ком­панию GEM Montebello, которая занималась производством авторских ювелирных украшений. Они тесно сотрудничали с Ники де Сен-Фалль, Маном Рэем и Лоуэллом Несбитом. Примеры этого сотрудничества также можно увидеть на выставке.

От украшений ожидают функциональности, однако вы будете удив­лены, обнаружив, что эта проблема в авторском ювелирном искусстве (так же как и в современном студийном ювелирном творчестве) не ре­шена. А ведь дизайнеров украшений должно волновать, как плоды их творчества будут смотреться на обладателе. Однако не все дизайнеры украшений обеспокоены гармоничной трансформацией своего изо­бразительного искусства в ювелирное.







Несмотря на то что Венет в ка­талоге выставки заявляет, что все украшения были сделаны для того, чтобы их носили, иные экспонаты определенно интереснее в качестве объектов, нежели украшений. Яркий пример — ожерелье «Лампочка» (2007) Майкла Крейга-Мартина из белого и желтого золота, представля­ющее собой электрическую лампочку, лежащую на красной подушке.







Трудно вообразить, как такое изделие будет смотреться на человеке. Предположительно форма окажется утрачена, и будет свисать лишь розетка. Золотое кольцо Гюнтера Уэкера «Без названия» (2011) также вызывает недоумение. Немецкий художник и скульптор вбил золотые выступы в основание кольца, которое не имеет традиционной коронки, а надевается между пальцами. Головное украшение «Мой безопасный вид» (2010) бельгийского дизайнера и скульптора Арне Куинза сделан из крашеного дерева и проволоки.





Непонятно, как его носить, чтобы не было больно. Кольцо «Наручники» (2007) французского художни­ка Кадера Аттиа надевается на два пальца сразу. Аттиа уже экспери­ментировал с темой наручников в своем обширном творчестве. Непо­нятно, каким образом носить восемь колец и цепочку «Без названия» (2011), сконструированные бельгийским неоконцептуальным художни­ком Вимом Делвоем, если они задуманы как неотделимая часть черной кожаной коробочки, в которой находятся.


Британский художник Сэм Тейлор-Вуд сделал кольцо из белого золота и бриллиантов «Ловец слез» (2003), способное извлекать «чувства, радостные и грустные», которые затем следует поместить в один из пяти пузырьков с пробками — они лежат в специальной кожаной шкатулке.

Одна из самых необычных черт этой выставки — ее романтичность: она в равной степени повествует нам и об авторских украшениях, и о музах, которые вдохновляют художников на их создание. Барбара Роуз пишет в каталоге: «Сегодня художники и скульпторы создают укра­шения как символы преданности любимым, и их надо носить, подоб­но тому как средневековый рыцарь хранил дар дамы сердца». Пикассо делал ожерелья для Доры Маар в 1930-е и 1940-е годы, Доротеа Таннинг дарила украшения друзьям, а Гарри Бертойя свои первые юве­лирные изделия — обручальные кольца — придумывал для родных и друзей.

Колдер тоже сделал обручальное кольцо для своей жены, как и муж Дианы Венет, скульптор Бернар Венет. На страницах каталога выставки она признается: «Моя страсть к авторским художественным украшениям родилась в тот день, когда Бернар, забавляясь, обернул тонкую пластинку серебра вокруг моего безымянного пальца левой руки, чтобы сделать мне обручальное кольцо.»

Каталог «От Пикассо до Кунса: художник как ювелир» — прекрасное описание коллекции Венет. Мы находим здесь великолепный фотоот­чет о выставленных экспонатах и емкие биографии авторов. Конечно, это не исчерпывающее собрание художественных ювелирных изделий, но его ценность — в документальном запечатлении современных про­изведений, а это сильная сторона Венет.

Любая женщина подтвердит, что существуют особые отношения между тем, кто дарит украшение, и тем, кто его получает, и это тем более верно, когда даритель еще и всемирно известный художник. Ве­нет доверительно рассказывает нам, что «Фрэнк Стелла, будучи много раз отвергнут, однажды пришел к предмету своей страсти со свертком под мышкой. В нем было ожерелье из позолоченного титана».

Конеч­но, Стелла вряд ли когда-нибудь постучится в нашу дверь с подар­ком под мышкой, зато Венет удалось сагитировать многих современ­ных художников на то, чтобы заняться придумыванием украшений, и это позволило ей создать мини-музей, а нам — получить интересный мастер-класс.

Перевод с английского: Анна Плисецкая
Источник перевода.
Фото: собраны по всей сети.

Наши посты по теме: