Вперёд, в прошлое!

Иногда бывает очень познавательно и полезно вернуться к своим истокам. Раскрутить плёнку жизни назад, чтобы понять, кто ты и как сейчас здесь оказался. Почему в творческом тупике? Отчего тебя больше не вдохновляет то, что с головой увлекало 10 лет назад? "Грешная природа человека", – скажет кто-то. – "Ему всё со временем приедается." А вот и нет! – возражу я. Он просто перестал развиваться в любимом деле, и потому игра, занимавшая  его раньше, наскучила ему...

Сегодняшний материал – моя попытка осознать своё прошлое, переставшее быть настоящим. Это личный творческий поиск и размышления о собственном пути. Но я всё же опубликую их. Мне будет приятно думать об этом рядом с Вами, мои друзья. Искать способ выражения того, что было похоронено под спудом будничного "надо". А еще я знаю, что не одна такая. Я замечаю, что очень многие люди сейчас страдают от своей нереализованности. И не могут вспомнить, кто они, зачем живут и куда идут. Надеюсь,  мой способ погружения в прошлое даст кому-нибудь подсказку или идею, где искать знаки собственной судьбы. Ведь они есть у каждого из нас. Готовы отправиться  в необычное путешествие? Тогда – вперёд, в прошлое!..

Чем я занималась последние годы помимо работы? Брала уроки вокала у профессиональной певицы Марии Петровой. Какой же полёт это был! Я обожала петь под аккомпанемент фортепиано. Мне нравилось шлифовать интонацию и дикцию. И особенно мой интерес к пению возрастал накануне концертов, когда был стимул подарить кому-то результат нашей работы. Пару таких концертов прошло на дому – для домашних. А несколько выступлений удалось провести в библиотеке, где работал муж. Но со временем репертуар перестал меня вдохновлять. Хотелось чего-то нового. Более свободного и игривого... Да и техника итальянского бельканто оказалась мне не близка. Я долго не могла это осознать. И интерес угас сам собой... К тому же я почувствовала, что второй Марии Петровой из меня не получится. Наши тембры были похожи. И потому мне сначала думалось, что меня надо только "подшлифовать" и "поднастроить", чтобы получилась достойная копия. Но быть копией кого-то, тем более сильно проигрывающей оригиналу, – не завидная роль...


Занятия вокалом появились в моей жизни далеко не сразу. Перед этим я пела в хоре ЛЭТИ. Возможно, я бы и сейчас осталась там, но тогда мне не хватало личного внимания педагога. Я заметила у себя проблемы со звукоизвлечением, когда меня поставили в партию первого сопрано, и ушла, чтобы всерьёз заняться вокальной техникой. Впрочем, петь в хоре тоже было интересно. Мне больше нравилось петь по партиям, а не сольно. От этого музыка звучала богаче. Среди ЛЭТИ-шников было много сильных голосов (мой собственный голос никогда не отличался силой), и я не боялась выступать с хором на концертах в больших залах и соборах города.  А еще открывала для себя многообразие хоровых композиторов. Меня увлекали красивые гармонические ходы, каких было много, например, в произведениях Петра Чеснокова. Хором ЛЭТИ исполнялось много церковных произведений, и это вдохновило меня заняться исследованием богатого фонда церковной музыки. Отсюда – знакомство с регентом Натальей Никольской и наш с ней цикл статей о церковном пении (последнюю из них можно прочитать здесь).


Кстати, о церковном пении. Незадолго до ухода из хора мне вдруг подумалось, что лучшим применением моему голосу может стать клирос. Я спрашивала в крупных соборах города, можно ли попасть в церковный хор, но туда брали исключительно профессионалов. В конце концов, мне удалось найти любительский церковный хор при Чесменской церкви. Это был интересный опыт, так как в акустике храма даже слабые голоса звучали божественно, уносясь под своды купола и возвращаясь в отражении. Но, к сожалению, хор состоял преимущественно из пожилых людей. Произведения для них выбирались самые лёгкие, всего на четыре партии, и скоро я заскучала. Возник даже соблазн думать, что вся музыка, исполняемая в церкви, такая неинтересная. И я обратилась к редакциям православных журналов с просьбой осветить эту тему подробнее. Дело закончилось написанием статьи о моих церковно-певческих мытарствах в журнале "Вода живая". Оказалось, я невольно подняла большую и важную тему – где учиться петь человеку, если его интересует осмысленное молитвенное пение. И где обыкновенному хористу брать знания по теории церковного пения.



Церковный хор был уже третьим хором в моей жизни. А начиналась моя хоровая практика в хоре Технологического института, куда меня привёл за ручку муж. Когда я только пришла туда, меня заворожила природа хорового пения – звука, возникающего как бы из воздуха, и образующего акустическую атмосферу, в которую ты оказываешься погружен. Без каких-либо инструментов и движений! Человек может петь даже с закрытым ртом. А если поделиться на партии, в воздухе образуются аккорды... Особенно мне нравилось петь церковные песнопения, как более глубокие по смыслу. Но я ушла, когда почувствовала, что у коллектива нет стремления к исполнительскому росту. Большинству участников нравилось просто петь, общаться, выступать. А мне хотелось петь день за днём совершеннее. И я ушла в ЛЭТИ, как в более молодой и амбициозный коллектив, отмеченный высокими местами на хоровых фестивалях.

Как я уже сказала, в хор Техноложки меня привёл супруг – сам гитарист, композитор и автор-исполнитель (а в прошлом и участник хоровых коллективов). С самого начала брачного союза мы пробовали с ним петь дуэтом и ставить номера (он играл, я пела). И получалось здорово. Особенно, когда удавалось найти произведение, которое удовлетворяло вкусам обоих. Но самыми радостными были для меня исполнения под аккомпанемент живого ансамбля (скрипка, флейта, гитара, виолончель). Я, правда, немного смущалась ушей консерваторских музыкантов – они, конечно же, слышали все мои вокальные "петухи", поэтому полноценно раскрыться не получалось. Но всё равно на память об этих концертах у нас остались самые лучшие видео и фотографии. Песни, которые мы исполняли, были с "огоньком" и больше напоминали арии. Особенно мне нравилось петь с мужем на голоса, на его музыку. Но почему-то дальше дело не пошло. Муж переключился на сочинение песен на стихи Рубцова, а петь с ним что-то из мужского репертуара мне не хотелось...


Конечно, я неслучайно выбрала в мужья музыкального супруга. И он меня – тоже. В анкете на сайте знакомств, где мы познакомились, я посчитала важным соощить, что люблю петь. А его первой реакцией на это стала мысль "мы могли бы петь дуэтом". До нашей встречи мне очень не хватало музыкальных знакомых в окружении. Я искала их везде, где могла, не скрывая своих певческих интересов. Но в институте, где я учились по технической специальности, почитателей пения не было. Выходом послужило пение караоке. Папа настроил мне аппаратуру, так что я могла самостоятельно записываться дома – петь в концертный микрофон под звучание минусовок на компьютере. Всё это микшировалось, проходило через самодельный ревербератор и записывалось на диск или плёнку. Звук иногда получался почти студийный. Участие в процессе такой записи очень вдохновляло. Я даже своих одногруппников на это подсадила. Собрав большую коллекцию midi-минусовок, приглашала в гости друзей и предлагала им возможность спеть и записать любимую песню. Времени на репетиции хватало, и мне удалось сделать несколько удачных записей. Например, такую:


К такому замечательному звукозаписывающему комплекту мы с папой пришли не сразу. Перед этим запись делалась на старый бабинный магнитофон, а исполняла я преимущественно бардовские песни под гитарный аккомпанемент (до 1998 года о караоке я даже мечтать не могла). Особенно меня привлекали песни игривого характера и глубокие, наполненные мудрым смыслом. В моём репертуаре были песни Жанны Бичевской, Вадима Егорова, Евгения Бачурина, Александра Дольского, Олега Митяева и др. Этих имён не было бы в моей жизни, если бы ни родители. Отец всю жизнь разрывался между двумя карьерами – вокально-исполнительской и "кормящей" его технической. Был солистом в любительских ВИА 70-х годов, дружил с Юрием Берендюковым и Мариной Капуро, но так и не стал профессиональным музыкантом. Моя мама, получив техническую специальность, тоже прекрасно пела, записывала романсы и познакомилось с отцом в певческой компании. Как это часто бывает, родители вкладывали в меня свою нереализованную мечту. А потому с раннего детства поощряли во мне желание петь и выступать. Приглашали гостей, ставили на стул и просили "спеть песенку". Приученная петь людям, я и в школе искала такую возможность. С гитарой это было несложно. Отец показал мне основные аккорды, и моё пение зазвучало на школьных огоньках и учительских концертах. Учителя выдвигали меня выступать на районных и городских конкурсах, откуда я частенько сбегала (боялась незнакомой публики и больших сцен). А однажды, после записи в детской передаче "Заячий остров", где я исполнила песню из маминого репертуара, меня разыскал автор этой песни – Владимир Селянинов. Он услышал по радио свою "Осень" в исполнении незнакомой девочки и был несказанно удивлён. Об этой истории и о нашей семье даже написали статью в женском журнале.



Если раскручивать и раскручивать историю до основания, можно припомнить и другие эпизоды. Самые ранние, дошкольные. Так, например, я очень любила детские музыкальные пластинки. Не засыпала без них, не желала ехать на дачу без проигрывателя. И всё время подпевала музыкальным персонажам разными голосами. Любимая моя пластинка содержала песни из фильма "Приключения Электроника" в исполнении детского хора. И я с непередаваемым энтузиазмом подпевала ему в песне "Крылатые качели". Об этом осталась звукозапись на память. Бабушка говорила, что я научилась петь раньше, чем говорить... Значит, то, что внутри меня – больше, чем слова? Как же это выразить?