В зеркале Васильевой, или "общество любви"

История эта была интересна с самого начала.

В нашей жизни сосуществуют два афоризма. Первый – "Воруют". Второй – "Вор должен сидеть в тюрьме".

"Воруют" значит воруют все и всегда. Конечно, не все одинаково. И не всегда одинаково. И здесь не будет большой клеветой на наше славное время сказать, что так, как воруют сейчас, в России не воровали никогда. Просто возможности не было.

В общем, соединяя первый и второй афоризм мы получаем, что все наши люди должны сидеть в тюрьме. Пока не исправятся. То есть пожизненно. Нехитрая логика. И в некотором смысле можно сказать, что так и есть – сидим. Хорошо сидим. В тюрьме, которую сами себе слепили. Из того, что было под руками: хапужничества, хамства и глупости...

Но если насчет тюрьмы понимание у нас не всеобщее – чтобы понимать, что сидишь в тюрьме, нужно иметь с чем сравнивать, то, что мы этого достойны – здесь как раз полное единомыслие: все знают, что все воруют, и все знают, что за это всем положено. Более того – все в той или иной степени своего воровства стыдятся. Но воровать не перестают. Мы очень голубые воришки.

В такой ситуации негодовать по поводу какого-то одного случая воровства, пусть и воровства весьма значительного, как-то странно. Тут не одним отдельно взятым человеком, пусть даже он украл и больше всех остальных (хотя это точно не случай Васильевой), возмущаться надо, а явлением, а причинами, которые сделали воровство нормой жизни. Когда поле заросло сорняком, какой смысл обрывать один листик? Так с сорняками не борются. Это же не бином Ньютона – это же тоже все понимают.

Собственно, и навальновский метод борьбы с коррупцией, когда он он то ухватит какого-нибудь Пескова за часы, то поймает Якунина за шубохранилище, тоже только общипывает листки. Но в работе Навального есть определенный смысл: каждый раскрытый им случай будоражит общественное сознание очередным "Воруют!", за которым наиболее восприимчивые слышат действительно важное для нас "Воруем!". 

А какой смысл в травле Васильевой? Никакого. Ну, пар выпустить немного. Ну, внимание отвлечь. Ну, для уж самых наивных создать иллюзию борьбы власти за чистоту кадров. Но это уж для совсем-совсем дурачков.

То, о чем я говорю, не открытие Америки. Это понимают все. Оппозиционеры и лоялисты, пионеры и пенсионеры... Васильева – самый обычный стрелочник, род козла (насколько это применимо к даме) отпущения. Возлагаются на тебя грехи народа – и пожалте на жертвенник.

И вот здесь возникает самый интересный вопрос – если мы все это понимаем, то откуда берется тогда такая наша взволнованность ее арестом, посадкой и возможным побегом? Что это такое? Чувство справедливости – пусть все сидят? Нет, конечно. Во-первых, мы вполне терпимы к тому, что сидят не все. А во-вторых, чувство справедливости здесь ведь могло бы работать и иначе – пусть никто не сидит. Примерно, как это было в случае с Ходорковским: если не сидит Фридман (или Аликперов), почему сидит Ходорковский? Логика "пусть хоть кто-нибудь сядет", хотя и очень распространена среди "поборников справедливости", но как раз именно к справедливости никакого отношения и не имеет.

Нет, это не чувство справедливости. Это совсем иное чувство. А точнее, даже не столько чувство, сколько настроение. Это настроение "Поубивал бы!..". И, как и любому настроению, ему неважно кого – кто первый под руку попадется, на кого бог пошлет. Попалась Васильева – очень хорошо, пусть будет Васильева. Попадется другой – будет другой. А то, ишь какие себе квартирки понастроили, украшений напокупали...

Градус этой диффузной, еще не нашедшей своего предмета агрессивности в обществе крайне высок. К "поубивал бы..." сводится почти любой разговор про "что делать". Это висит в водухе, готовое пролиться на кого угодно: мигрантов, украинцев, жуликов, воров, гомосексуалистов, ватников, оппозицию, власть, евреев, велосипедистов, бродячих собак, клерикалов, антиклерикалов... Воздух напитан этим электричеством. Как это всегда бывает перед грозой. Мы стали настоящим "обществом любви", каким едва ли бывали за всю свою историю. Жестокости в нашей истории было очень много. О массовом озлоблении летописи нам не сообщают. Во всяком случае – о настолько массовом.

С этим, конечно, надо бы что-то делать. Потому что иначе – бабахнет... Но чтобы что-то делать, "это" сначала нужно заметить, увидеть.

Вот этим-то зеркало Васильевой и полезно. Мы можем видеть в нем ослепляющее нас озлобление.

Свет мой, зеркальце, скажи: я ль на свете всех милее?