ура-патриоты

mi3ch — 21.04.2014 Продолжение истории про патриотический подъем.



20 июля 1914 года Николай II записал в дневнике: «Хороший день, в особенности в смысле подъема духа... В 2 1 / 4 отправилисъ на „Александрии" в Петербург и на карете прямо в Зимний дворец. Подписал манифест об объявлении войны... При возвращении дамы бросились целовать руки и немного потрепали меня и Алике (императрица Александра Федоровна)».

Когда император выступил с речью с об объявлении войны, слушавшая его толпа упала на колени. В своей речи перед депутатами Государственной Думы 26 июля 1914 года он отметил: «Тот огромный подъем патриотических чувств, любви к Родине и преданности Престолу, который как ураган пронесся по всей земле Нашей, служит в Моих глазах и, думаю, в ваших ручательством в том, что Наша великая Матушка-Россия доведет ниспосланную Господом Богом войну до желанного конца». Народ и власть были едины в своем желании воевать: 96% призывников пришли на сборные пункты.

«Там не было ни грозной военной силы, ни какой иной стражи, — восторженно описывали действо газеты. — Там был только народ и его Венценосный вождь — народ, приносящий Главе государства свою любовь, свою кровь, свое достояние; Государь, который видел перед собой не только подданных, а народ, свободно приносящий в дар родине лучшее, что у него есть, — свою любовь и своих сынов <�…> В такие минуты, когда Верховная Власть становится на защиту национального достоинства и чести, совершается торжественный акт даже не единения, а полного и безраздельного слияния Царя с Народом: Устами Царя говорит сам народ».

Сатирический журнал «Забияка» рекомендовал установить для проживающих в России немцев специальную форму одежды с надписью «Подлец». Делалось это для того, чтобы каждый мог вовремя плюнуть немцу в «харю». Тот же журнал шутливо советовал не лечить немцев в русских больницах, а вместо воды давать им касторку.




Патриотические настроения охватил и все слои общества. Прекратились забастовки и вообще какие бы то ни было антиправительственные выступления. В Петербурге толпа патриотов сожгла немецкое посольство. Дума безропотно приняла военный бюджет.

Ликовавшие горожане развернули против ненавистных немцев волну погромов. Лавочники с подозрительно похожими на немецкие фамилиями вывешивали на витринах объявления: «Это не немецкая, а еврейская лавка». Не теряли бдительности и пассажиры трамвая: едва не был растерзан человек, неосмотрительно упомянувший в разговоре о “немецкой доблести”: «Пассажиры трамвая решили отправить этого господина в участок для удостоверения его личности, так как предположили в нем шпиона».

Газеты писали: «Через голову маленькой Сербии меч поднят на великую Россию, защитницу неприкосновенного права миллионов на труд и на жизнь». На чрезвычайном однодневном заседании Государственной Думы, «представителей разных национальностей и партий в этот исторический день волновала одна мысль, одно великое чувство трепетно звучало во всех голосах... руки прочь от Святой Руси!.. Мы готовы на все жертвы для охранения чести и достоинства нераздельного государства Российского... “Бог, Царь и народ!” — и победа обеспечена»



Российские граждане немецкого происхождения десятками потянулись в полицейские управления и управы - менять фамилии. Переименовали названный вообще-то на голландский, а не на немецкий манер Петербург в Петроград (а хотели - в Свято-Петроград) и чуть не превратили бутерброд в сэндвич.

Струве писал в ноябре 1914 г.: «Война сильнее всяких проповедей учит нас патриотизму. Мы ощутили себя в войне нацией и государством, русскими и Россией».

Добровольно отчисляли проценты от своей заработной платы служащие различных учреждений, предприятий, фабрик, заводов, земских и городских управ, преподаватели учебных заведений и мн. др. Отчисления зависели от размера их жалованья. Если годовой доход не превышал 600 руб., отчислялось 2 %, 1800 руб. – 3 %, свыше 1800 – 4 %.



Школьники сами организовывали массовые шествия с портретами царя и наследника, причем заканчивались они иногда погромами немецких магазинов. После того как гимназисты разгромили магазины немецких коммерсантов Мандля и Эйнема попечитель Петроградского учебного округа издал указ, запрещающий в учебные часы проводить шествия и митинги. Пределом мечтаний для малолетнего патриота было попасть на фронт и своими руками бить немцев. Уже в первые недели войны в Москве и Петрограде были зафиксированы десятки случаев бегства 10-17-летних детей и подростков на фронт. Бежали не только мальчики, но и переодетые в мужской костюм девочки.

Сохранился рассказ фронтового офицера о двух приставших к его полку 12-летних мальчишках, ходивших в разведку: «Вернулись они забрызганные кровью, измученные, но на конях, которых угнали у австрийцев... Лазили мы в деревню С,— рассказывал Мишка,— и наткнулись на часового. Приткнулся он к стогу сена, покуривает, песню какую-то мурлычет, нас не видит... Вот подкрался я к нему, да сзади за шею уцепился, хрясь — и задавил». «Он язык высунул, синий-пресиний сделался, — дополнил Васька. — Да ничего, не крикнул. Ногами дрыгнул раза два и околел». В деревне им пришлось убить еще одного часового, которого они проткнули штыком, и «крови вышло из него страсть как много», и «все хрипел, словно боров зарезанный». Они рассказывали так просто и с таким увлечением о том, как убили они двух человек... они так красочно расписывали, как «трепыхался» и «хлюпал» зарезанный ими солдат и как они у мертвого стянули ранец, в котором нашли галеты и вино, как съели их тут же подле умирающего, что... становилось страшно за этих детей. Это ужас, — говорил наш полуротный, поручик Н. — Ведь после войны это будут преступники, форменные головорезы».

___

И точно такой же взрыв патриотизма произошел и в Германии



Он получил название «Августовское воодушевление» (Augusterlebnis). Победа над Францией и Великобританией, «коварным Альбионом», извечным врагом Германии, которой так жаждали немцы, стала для них вопросом национальной гордости.



Томас Манн называл войну «очищением» и расставанием с «сытым мирным временем». Националистически настроенные немцы сравнивали войну с «очищающим закаливанием для нации». Богословы придавали войне религиозную святость. Интеллектуалы, которые всегда сторонились толпы, теперь стали патриотами. Макс Вебер писал об «этой великой и великолепной войне» и о том, что славно быть её очевидцем, но горько не иметь возможности пойти на фронт.




4 октября 1914 года под заголовком «К культурному миру» был опубликован «Манифест 93» — открытое письмо 93 немецких интеллектуалов в защиту действий Германии в начинающейся Первой мировой войне:

Мы, представители немецкой науки и искусства, заявляем перед всем культурным миром протест против лжи и клеветы, которыми наши враги стараются загрязнить правое дело Германии в навязанной ей тяжкой борьбе за существование. События опровергли распространяемые слухи о выдуманных немецких поражениях. Тем усерднее сейчас работают над искажениями и выдумками. Против них поднимаем мы наш громкий голос. Да будет он вестником истины. Неправда, что Германия повинна в этой войне. Её не желал ни народ, ни правительство, ни кайзер. С немецкой стороны было сделано все, что только можно было сделать, чтобы её предотвратить...
...Неправда, что война против нашего так называемого милитаризма не есть также война против нашей культуры, как лицемерно утверждают наши враги. Без немецкого милитаризма немецкая культура была бы давным-давно уничтожена в самом зачатке. Германский милитаризм является производным германской культуры, и он родился в стране, которая, как ни одна другая страна в мире, подвергалась в течение столетий разбойничьим набегам. Немецкое войско и немецкий народ едины. via


via
via
via
via
via

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив