Толкование на Книгу Иова свт. Григория Двоеслова - Книга XXI, ч.5.

farisaios — 26.04.2016
Праотец Иов. Ярославский музей-заповедник. Ок. 1654 г.

Оглавление.
О том, что это за перевод здесь.

(Окончание. Начало: 1, 2, 3, 4)

И далее продолжается:
Стих 19, 20. Если я презирал любого, проходящего мимо, потому что он не имел покрова, и нищего человека без одеяния, если его чресла не благословляли меня, и если он не был согрет шерстью овец моих [Иов. 31:19-20][1].
29. Потому что он не презирает бедных, он являет добродетель смирения; и потому, что он покрывает их, он являет свое милосердие. Ибо эти две добродетели следует так связывать друг с другом, чтобы они еще поддерживали друг друга взаимной практикой; ибо это не смирение, когда человек почитает нужды ближнего, но забывает отказаться от благодарности за свой свободный дар, и это не сострадание, когда он подает, превозносясь  высоко. Таким образом, в нужде твоего сотоварища, пусть сострадание поддерживает смирение, смирение поддерживает сострадание, так что, когда ты видишь, что тому, кто разделяет твою природу, не хватает необходимого для жизни, тебе не надлежит ни через безжалостность перестать покрывать его, ни от гордости перестать чтить его, того, которому ты дал покров. Ибо есть люди, которые, даже умилостивившись дать что-то первой необходимости их братьям в нужде, и даже после намеревающиеся даровать подарки им, прежде всего, позволяют себе свободные слова оскорбления против них. Такой человек, несмотря на то, что он исполнил обязанность сострадания, в словах потерял благодать смирения, так что по большей части, кажется, что они потом платят за удовлетворение причинения вреда, когда после злоупотребления словами даруют подарки. И это вовсе не высокое дело, когда они дают вещи, которые просили, потому что самим благом своего подаяния они едва покрывают свои преступления речи. Об этом хорошо сказано: Никакой дар не должен сопровождаться горечью злых слов. И опять: Разве слово не  лучше, чем дар? и то, и другое с праведным человеком [Сир. 18:15-16][2], т.е. дар должен быть дарован через сострадание, и хорошее слово даровано через смирение. Но, с другой стороны, другие не идут вперед, чтобы поддержать нуждающихся братьев вещами; но только, чтобы лелеять их мягкими словами. Таких людей святая проповедь Иакова сильно упрекает, говоря: если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, и кто из вас скажет им: идите с миром, грейтесь и питайтесь: но не даст им те вещи, которые потребны для тела: какая польза вам? [Иак. 2:15-16][3]. Таких людей и Апостол увещевает также, говоря: мои дети, станем любить не словом или языком: но делом и истиною. [1 Ин. 3:18][4]. Наша любовь должна всегда быть явлена сразу и в уважительности речи, и в служении подаяния.
30. Но это имеет очень большую пользу для укрощения гордости человека, который дарует, если когда он дает земные вещи, он с трепетным вниманием принимает слова Небесного Учителя, Который говорит: приобретайте себе друзей богатством неправедным; чтобы, когда вы потерпите неудачу, они могли принять вас в вечные обители. [Лк. 16:9][5]. Ибо, если мы стараемся получить дружбу тех, благодаря кому мы получаем вечные обители, несомненно, мы должны задуматься, когда мы подаем, что мы, скорее, предлагаем дары покровителям, чем даруем подарки нуждающимся. Потому сказал Павел: в это время ваш избыток может быть в восполнение их недостатка, и их избыток может быть в восполнение вашей нужды [2 Кор. 8:14][6]. То есть, те, кого мы, возможно, считаем сейчас и видим в нужде, мы однажды увидим в изобилии, и мы, которых видят в изобилии, если мы пренебрегаем, чтобы даровать милостыню, однажды окажемся в нужде. Он, кто сейчас дает временную поддержку бедному человеку, далее получает от него вечную опору, так сказать, для плодов, как бы культивируя землю, которая воздает тем более обильно, чем более обильно получает. Очевидно, что возвышение никогда не должно появляться с благодеянием, поскольку, конечно же, то, что богатый дарует бедному, позволяет ему не остаться бедным для вечности. Соответственно, благословенный Иов, возможно, тщательно показывает то, что смирение и милосердие были объединены вместе в нем, и говорит: Если я презирал любого, проходящего мимо, потому что он не имел покрова, и нищего человека без одеяния, если его чресла не благословляли меня, и если он не был согрет шерстью овец моих. Как будто он сказал простыми словами: «В любви к ближнему творению, я усмирял одновременно и зло гордости, и зло немилосердия; взглянув на любого в нужде, я не презирал его, и милосердно согревал его». Ибо, кто возвышает себя над тем, кому он дает какую-либо вещь, в высоте собственного возвышения, совершает большее преступление, превозносясь, чем вознаграждение, за то, что он подавал милостыню. И он сам обнажается внутренне, когда будучи внешне в одежде, а внутри голый, он презирает другого, и оказывается внутренне хуже в той мере, в какой он воображает себя лучше, чем его ближний в нужде. Ибо он меньше нуждается, кто без одежды, чем тот, кто без смирения. Отсюда следует, что, когда мы видим тех, кто принадлежит к нашей собственной природе, без внешних вещей, мы должны размышлять о том, как много хороших вещей внутренне нужны нам самим, чтобы так мысль нашего сердца не могла возвысить себя над нуждающимся. И благодаря тому, что глядим проникновенно, мы видим сами тем более явно, что мы находимся в нужде, чем глубже внутрь себя мы смотрим.
31. И потому, что есть некоторые, кто не может распространить недра их сострадания на тех, кто им не знаком, но сочувствуют только тем, кому они научились сочувствовать благодаря постоянству знакомства, в сочувствии к которым, на самом деле, близость знакомства играет роль более важную, чем общность природы, и отдельным людям они дают вещи необходимые не потому, что они люди, а потому, что они знакомы, хорошо сказано благословенным Иовом в этом месте: Если я презирал любого, проходящего мимо, потому что он не имел покрова. Ибо к неизвестному и незнакомому товарищу по творению он сам проявляет сострадание и показывает нам это, называя его «любым, проходящим мимо», потому что, конечно же, для истинно сострадательного ума общность природы важнее, чем знакомство. Поскольку касательно каждого человека, который в нужде, по тому простому обстоятельству, что он является человеком, он уже больше не незнакомец для нас. И далее следует:
Стих 21. Если я поднимал руку мою на сироту, даже когда я видел себя верховным в воротах [Иов. 31:21][7].
32. Это было принято у древних, что старейшины должны были сидеть у ворот, чтобы разобрать судебные разбирательства по тяжбам людей, которые в противоречии для того, чтобы город, в котором они находились, как подобает, жил в согласии. И, следовательно, говорит Господь через пророка: создать у ворот правосудие [Ам. 5:15][8]. В этом месте, что подразумевается под названием «ворота», если не та вещь, которая традиционно совершалась у ворот? Таким образом, он «видел себя верховным в воротах», кто видит, что по праведному деланию, он призван быть главным в суде. Соответственно, благословенный Иов, потому что он даже тогда не простер руку свою на сироту, когда даже по справедливому правосудию видел себя правым и вышестоящим, учит нас правилу страха, говоря: Если я поднимал руку мою на сироту, даже когда я видел себя верховным в воротах. Как будто он сказал простыми словами: «Даже тогда бы я не помыслил исполнять силой интересы моей собственной выгоды против сироты, когда видел себя даже по справедливости в праве в суде». Ибо святые, когда они разбирают споры между подчиненными, в то время как они боятся вынести слишком суровое решение в отношении других, никогда не гнушаются быть попираемы сами вопреки справедливости. Потому что они знают, что все человеческое правосудие будет признано несправедливым, если оно будет пересмотрено строго Богом. Потому те вещи, которые в их власти, они выполняют с терпением, чтобы и для них был шанс, что Праведность Выше также расценит и их действия. И чтобы быть в состоянии найти истину в Божественном суждении, очень часто перед суждением людей они страдают, охотно неся тяжесть даже несправедливо. Сейчас в высочайших достижениях его жизни, есть много замечательных вещей, которые благословенный Иов явил нам. Но поскольку это очень часто случается, что человеческий разум отказывается верить в хорошие вещи, которые он не знает, чтобы как бы подтвердить это на деле, он непосредственно добавляет приговор проклятия для себя, если ничто из тех вещей, которые он говорил, что он сделал, он на самом деле не выполнял в деле, произнося:
Стих 22. пусть мое плечо отпадет от сустава, и рука моя разорвется на куски вместе с ее костями [Иов. 31:22][9].
[МОРАЛЬНОЕ ТОЛКОВАНИЕ]
33. Потому что телесное действие осуществляется плечом и рукой, если хорошие вещи, которые он произнес устами, не выполнялись им в деле, он хочет для себя, чтобы «плечо отпало» и «рука, чтобы была разорвана на куски». Как будто он сказал простыми словами: «Если то, что я сказал, я отказался сделать, то пусть ту часть моего тела, которая была дана мне для дел, я потеряю, и пусть она, безусловно, отпадет от тела, та часть, которую я не смог проявить с пользой».  Но если это утверждение из проклятия будет передано в духовном смысле, это, несомненно, ясно, что рука присоединяется к телу через плечо, и, как рука означает благую практику, так плечом обозначается связь с общественной жизнью, с другими людьми. Потому тоже пророк, о святых народах вселенской церкви, которые должны служить Богу в согласии, говорит: и они будут служить Ему единодушно [Соф. 3:9][10]. И вот, в том, что он говорит: Если я поднимал руку мою на сироту, даже когда я видел себя верховным в воротах, он заявляет, что он сохранил прекрасную силу терпения, который сносил что-то и от самых незначительных лиц, и терпел даже тогда, когда покарать обидчика по справедливости было открыто для него. И если какие-то вещи он сделал в противоречии со своими словами, он добавляет:  пусть мое плечо отпадет от сустава, и рука моя разорвется на куски вместе с ее костями. Потому что, без сомнения, тот, кто равнодушен к соблюдению терпения, очень скоро оказывается в общественной жизни в нетерпении. Ибо «плечо отпадает от сустава», когда ум, не будучи в состоянии разрешать противоречия, отказывается от братского согласия, и это, как если бы члены были отделены от тела, когда тот, кто может делать то, что хорошо, отпадает от общего единства. Ибо никогда и никаким другим способом не может быть сохранено согласие, кроме как через терпение. Ибо, часто возникают в человеческом поведении случаи, в результате которых умы людей взаимно отделяются от их союза и привязанности. И, когда умы предают себя вещам проходящим, которые противоречивы, безусловно, плечо не держится в теле. Таким образом, следовательно, это то, что Павел говорит: носите бремя друг  друга, и так вы будете исполнять закон Христов [Гал. 6:2][11]. Потому и Истина говорит Сама: вашим терпением вы спасете ваши души [Лк. 21:19][12].
34. Теперь к «плечу отпадающему» справедливо приобщается: и рука моя разорвется на куски вместе с ее костями потому, что, без сомнения, вся наша практика, какие бы достоинства она не являла, перечеркивается, если только, она не была сохранена в безопасности в союзе братской любви и терпения. Ибо тот отказывается делать добрые дела свои, который отказывается нести дурные поступки других людей. Так как раненый раскаленным сердитым духом человек отступает от любви, и когда он отказывается терпеть трудное внешне, он затемняет себя внутренне и свет милосердия теряется; и он теперь больше не видит, где поставить ногу хорошей практики, тот, который потерял глаз любви. Но «плечо святого человека не отпадет от сустава», потому что его любовь не отходит от согласия в общественной жизни из-за нетерпения. И его рука не сломана, потому что вся его практика сохраняется через присоединенное плечо, то есть остается связанной с другими вместе милосердием. Теперь к тем огромным вещам, которые, как он думал, он сделал хорошо, и при этом держался от всех плохих, он добавляет следующее, говоря:
Стих 23. Ибо я  всегда боялся Бога, как волны, накатывающей на меня, и я не мог выдержать вес Его [Иов. 31:23][13].
[ИСТОРИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ]
35. Давайте рассмотрим это сравнение, и задумаемся, какая замечательная сила страха была в святом человеке. Ибо, когда волны  нависают над нами с высоты, и когда они угрожают смертью, которую они приносят вниз, нет никакого дела до временных вещей путешественникам, и наслаждение плоти не влечет их. Эти же самые вещи они сбрасывают с корабля, ради которых они предприняли длительное путешествие; все вещи презираются, чтобы спасти жизнь в любви к жизни. Поэтому он «боялся Бога, как волны, накатывающей на него», тот, который желает истинной жизни и презирает все, что здесь он несет в своем владении. Ибо, когда мы пойманы бурей, мы как бы сбрасываем груз с судна, когда от души, что подавлена и тонет, мы удаляем земные желания. И это случается, что судно, облегченное от груза, выплывает, то же самое судно, которое, будучи загружено, тонуло, ибо, несомненно, заботы, которые тяжелы в настоящей жизни, тащат ум в глубину. И ум остается выше волн искушений, в той мере, в которой он более тщательно отпустил мысли этого мира. Но есть еще одно обстоятельство, из-за которого следует рассмотреть с уважительным отношением сравнение с бурей на море. Ибо, когда возникает буря, появляются первые небольшие волны, и после этого уже вздымаются больше валы, и наконец, огромные волны вырываются на высоту, и перемешивают все, что в море. Таким образом, безусловно, это показывает, что последняя буря сокрушит весь мир. Сейчас она показывает нам свое начало  войны и хаоса, как своего рода волны, и в той мере, как мы ежедневно приближаемся к концу, мы видим все более тяжелые и большие волны несчастий, спешащих обрушиться на нас. Но в последней буре, все элементы находятся вперемешку, и когда Верховный Судья приходит и приносит конец всех вещей, в это время, безусловно, буря поднимает волны до небес. Потому тоже говорится: Еще немного, и я буду трясти не только землю, но и небо [Евр. 12:26][14]. В этой же буре, потому что святые относятся к ней с тщательнейшим вниманием, они как бы боятся «волны, вздымающейся над ними» день за днем, и по тем невзгодам, которые поражают мир, они узнают, каким вещам могут следовать.
36. Теперь это хорошо добавлено: и я не мог выдержать вес Его, потому что тот, кто рассматривает всем умом пришествие Последнего Суда, видит, несомненно, какой большой ужас надвигается, и он не только боится того, что потом увидит, но даже сейчас боится, что он предвидит заранее. Ибо в созерцании этого великого страха душа трепещет с ужасом, и, отворачивая глаза его внимания, он отказывается созерцать то, что он предусматривает. Поэтому он хорошо сказал: и я не мог выдержать вес Его. От власти Его Верховного Величества, когда Он приходит на Суд, и  от ужаса этого Великого Дознания, когда ум старающийся уйти от себя, падает назад внутрь себя, он боится того, что найдет в себе. Но тут также следует учесть, что благословенный Иов говорит тут эти вещи относительно себя после того, как испытал боль и был поражен бичом. Если же после всех его дел по приумножению заслуг он был так поражен, тот, который так боялся, как же будут поражены они, которые презирают? Насколько суд Божий утяжелится для тех, кто поднимает себя, если даже тех тянет вниз под грузом веса, которые всегда боятся этих вещей в смирении? Как он должен быть в состоянии выдержать вес Бога, который презирает, если этот же вес тяжел даже для того, кто прошел под бичом и который предвидел его в страхе? Потому со всей серьезностью мы должны бояться дознания столь большой строгости. Теперь ясно, что в этой жизни, когда мы поражены для исправления, это дисциплина Отца, а не гнев судьи, любовь, а не строгость наказания Единого. И этим самым бичом вечный Приговор должен быть взвешен. И сие значит, что мы должны с величайшей болью размышлять, каков будет гнев, который сметает прочь, если гнев Его, который очищает, едва может быть вынесен.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив