The Roots.

nehludoff — 04.04.2012 Тринадцать лет назад умер мой дедушка Александр Сергеевич Эйгенсон. В этом году исполнится сто лет со дня его рождения и руководитель института, который дед создал и которым долго руководил издает книгу его избранных нефтехимических трудов и собирает научную конференцию, в том числе с секцией, посвященной деду.
Когда я недавно позвонил президенту нашей Академии Наук, он, услышав мою фамилию сразу поинтересовался, кем я прихожусь А.С. Эйгенсону и долго говорил приятные вещи про него.

А.С. Эйгенсон с иностранными коллегами-нефтехимиками на Московском VIII всемирном Нефтяном Конгрессе, 1971 г.

Дед объездил полмира, создавал отечественную и в частности башкирскую нефтехимию и уже будучи пожилым человеком активно занимался разработкой теории неорганического происхождения нефти. Вот тут про него небольшая энциклопедическая заметка есть для тех, кому интересно.

Дед на берегу Магелланова пролива. Чили, 1966 г.

Я очень жалею, что был еще юнцом, когда деда не стало. Он очень шпынял меня за лень, за неопределенность в жизни, за длинные волосы. Когда я ехал к ним в гости, я всегда вынимал серьгу из уха, потому, что боялся его реакции. Теперь я точно знаю, что дед меня очень любил. Его девизом была фраза "Бей своих, чтобы чужие боялись" и все его шпильки и упреки были только от того, что он переживал, вырасту ли я цельным человеком. Я очень хочу оправдать его надежды!

В самолете на пути в Токио.

Еще хочу далее разместить короткие мемуары моего папы, которые по просьбе журнала "Уфа" он недавно написал. Там они вышли в сокращенном варианте, а тут будет полный. Удивительная атмосфера Черниковска и Уфы 60-х и 70-х, фамилии и названия, события и чувства. Я серьезно прослезился когда читал. Может, потому, что это про мою семью? Там не очень много про деда, но все можно понять про него. Папа очень точен в выражениях.
 
Итак, встречайте, мой папа, Дмитрий Александрович Эйгенсон:

на фоне своей уже, по-моему, пятой по счету бибилиотеки.

******

Я родился в середине прошлого века ( звучит просто ужасно!), в г. Черниковске, в маленьком  роддоме на углу улиц Берия и Кагановича.

В паспорте моем совершенно справедливо написано, что родился я в городе Уфе, ведь Черниковск -  неотъемлемая его часть, а улицы, не менее справедливо, переименованы в Мира и Кольцевую, соответственно.

Из роддома меня привезли в дом Г-1. И об этом чуть подробнее – квартал, ограниченный улицами Мира, Кольцевой, Пушкина и Калинина, и есть собственно, начало капитального Соцгорода – нефтеперерабатывающей столицы послевоенной России.И каждый дом в этом квартале носит (до сих пор) имя из буквы и цифры. В конце 40-начале 50 годов усиленно расширялся (особенно в ходе восстановления после грандиозного пожара) т.н. старый или«четыреста семнадцатый» нефтеперерабатывающий завод, строились Новоуфимский и Черниковский, который сегодня зовется «Уфанефтехим». И жили в этих домах – приезжие, а потом и не приезжие специалисты этой грандиозной стройки.

Вполне естественно, что в 1947 году – это когда наша семья появилась в Уфе – специалистов уфимской выпечки ещё просто не было, и кадры сюда приехали отовсюду, и, одновременно, по крайней мере – большинство, из одного места – из Баку. В конце концов, не с ветру, взялось название «Второе Баку». Кстати, созданное также, по сути, землячеством – Тюменское нефтяное «Эльдорадо», почему то никто не называет Второй Уфой. Хотя оснований для этого ничуть не меньше.  Так вот – бакинцем был и мой отец. Александр Сергеевич Эйгенсон. Один из отцов нефтяного Башкортостана, выдающийся организатор и теоретик отечественной, в первую очередь – башкирской, нефтепереработки и нефтехимии. В июле этого года – 100 лет со дня его рождения. Надеюсь, что его ученики (их уже немного), и ученики его учеников ( их очень много) – вспомнят о нем, и отметят эту замечательную дату.

Но вернемся в г. Черниковск. В мой детский сад, который располагался напротив сада им. Пушкина. Сегодня – это начало т.н. Западной дороги. А тогда – самое уютное и милое на свете место. Иногда я встречаюсь со своими «односадниками» - и как же нежно и тепло мы вспоминаем свою «вторую маму», директора садика - Халиму Хабибовну. Фамилию её, мы, увы, не помним, потому что отродясь не знали. А вот её как человека, как тепло, как защиту, помним и благодарим и пятьдесят с лишком лет спустя.

Громадные деревья, таинственный полумрак летнего театра Сада Пушкина – это зимой. А летом – дача детского сада в деревне Каршады.

Красивейшее место на берегу Уфимки, с бесконечным, как тогда казалось, пляжем, обросшим по краям огромными лопухами, в которых я и сегодня мог бы легко спрятаться, несмотря на сто килограмм и метр восемьдесят. А уж в те годы… В Каршадах были летние дачи практически всех черниковских детсадов и пара пионерских лагерей. В  воскресения ко  всем нам приезжали родители. На редких тогда легковых машинах, на грузовиках и автобусах, да всеми видами транспорта, кроме железной дороги и самолетов. И весь этот огромный пляж покрывался многими сотнями семейных «гнезд».

Напомню об обилии бакинцев среди приехавших родителей – и сразу будет ясно, что мангалов или смастряченных из всякой подвернувшейся ерунды импровизированных шашлычниц, тоже были сотни.  Каких только разновидностей шиш, люля, тава и прочих кебабов я тогда не попробывал. Но лично мне больше всего нравились папины и Дадаянов.  (Кстати, легендарная черниковская династия!)

Через пару месяцев после моего рождения был сдан в эксплуатацию известный каждому черниковцу « госбанк» - дом по ул. Калинина, 12. И мы переехали туда, так что в первый класс я пошел прямо из подъезда в школу № 62. (Кстати, до сих пор крепко дружу со своими тогдашними  одноклассниками – Сережей Ковтуненко и Вадиком Розеншмидтом). Но в 1959 году моего отца оторвали от его детища Баш НИИ НП, и отправили работать в Башкирский совнархоз. С горем, унынием и слезами переезжали мы (т.е. я) в южную часть города, опять же в знаковый дом – «Ашхану», Ленина, 72. И до шестого  класса я учился в школе № 39. Даже сегодня это – «фирма». А уж тогда, это был просто центр мироздания. Опять же, должен сказать, что до сих пор дружу и при малейшей возможности общаюсь с многими своими однокашниками по этой школе – но ближе всех, Искандер Усманов (впрочем, о нем – немного позже скажем отдельно) и Галя Архангельская – Любимова. Дочь её и ещё одного нашего однокашника – Коли Архангельского – Катя сегодня живет, вот ведь бывает, в одном со мной городе – на самом западном краю Российской географии – Калининграде ( в девичестве – Кёнигсберге).

Но совпадения на этом не заканчиваются. В Калининграде – Кёнигсберге живет ещё не мало уфимцев, уж больно горазд на всякие неожиданности этот мистический город  Гофмана, тесно связанных со мной по жизни.

Расскажу историю, и вам, наверное, понравится. Переезжал я в этот город надолго (только потом выяснилось – навсегда) с семьёй – с дочерью – школьницей Дашей (её школа в Уфе - № 3). Надо выбирать ей школу – с кем бы посоветоваться? И мне порекомендовали встретиться с учительницей родом из Уфы. Я приехал в назначенное время, постучался и услышал: Входи, Моня! (такая уж у меня была «кликуха» в последней моей школе, которую и закончил в 1968 году –№ 82 на ул. Нежинской). Ба, да это Маша Бойченко! Она мою школу закончила на год позже меня, была одной из главных заводил в своем выпуске и, одновременно, одноклассницей жены моего друга Вовы Тюрина. Так и пришлось бедной Дашке учиться под железной пятой постоянно стучащей родителям училки. Она страдала, а мы с женой радовались – уж больно возраст был опасный! А тут дитя, можно сказать, у родной тёти за пазухой. За что Марии Викторовне Булатовой низкий поклон до сыр земли. Такие совпадения явно не обходятся без мистики. Тем более, что, как мне передали, на претензии  своих коллег по поводу Дашиного поведения, Маша терпеливо разъясняла: им невероятно повезло, что в лицее № 18 г. Калининграда учится Дарья Эйгенсон, а не её папа. И приводила примеры из моей бурной школьной биографии.

Кстати, именно в Калининграде, гордо именующем себя «частицей Европы», я понял, из КАКОГО КУЛЬТУРНОГО ГОРОДА уехал. Слов нет, бытовая культура на бывшей прусской земле весьма и весьма высока, чему может позавидовать не только мой родной город, но и столицы. Но вот с общественной культурой, что называется, облом…

Приведу один пример. После Уфы с её пятью специально построенными театральными зданиями (перестроенные  под театры – немногим хуже), с бурно текущей и непрерывно развивающейся, театральной жизнью, Калининград с его единственным театром, который построил командующий Балтийским флотом адмирал Головко для своей жены – замечательной  мхатовки Киры Ивановой, (кстати, и репертуарно, и по игре актеров этот театр так и застыл в тех, в 50х), оказался, мягко говоря, бедным на впечатления. А это  воспринялось очень болезненно – я гурман во всем, в том числе – и в духовной пище…

Ну как тут не вспомнить, и вспоминаю очень часто, быстро меняющиеся, как сейчас говорят, тренды театралов в Уфе. Затянулся тиной русский драмтеатр, тут же переключились на Башкирский академический, где царил великолепный режиссер Р.Исрафаилов, где восторг, доходящий до экстаза, вызывала сценография Г. Имашевой(искренне считаю, что она – самый лучший сценограф, из всех, виденных за жизнь,а «поел» я театров и московских, и ленинградских, и свердловских, и… и… и… досыта). А игра актеров – она даже не восхищала, она поражала в самое сердце! Искренне, просто и волшебно!

Но вот в театр кукол, на наше общее счастье, сослали из Москвы фрондирующего Володю Штейна – и вся театральная Уфа собирается  в его уютном театре в конце Проспекта. Мало ли, что мы уже видели «Чертову Мельницу», «Под шорох твоих ресниц» в первоисточнике – театре С. Образцова. Наше – лучше!

Потом, второе дыхание русской драмы – в него приходит главрежем легендарный руководитель Студенческого театра УАИ Миша Рабинович. И каждая премьера в его театре – потрясение, многодневное послевкусие, какая – то внутренняя эйфория.

Как всего этого мне сейчас не хватает, знали бы вы. И в каждый свой «налет» в Уфу я обязательно иду «к Рабиновичу»:  для меня любой их спектакль – премьера!

А театр оперы и балета – это ж совсем отдельная песня! Ему, кстати, отдала очень большой и значимый кусок жизни моя учительница в «девичьей» профессии – журналистике – Нина Александровна  Жиленко, когдатошная редактор заводской газеты Уфимского агрегатного завода.

По правде сказать, в журналистику я попал довольно случайно.

Только сейчас отчетливо понимаю, насколько прав был отец, «загонявший» меня в конкретную экономику. В конечном итоге вышло по его – я уже три десятка лет производственный управленец. Нелегко, но чертовски интересно. Ни один день не похож на другой, от твоей  работы зависят люди, результаты твоего труда наглядны и очевидны. Нет, другого я не хочу.

А когда – то : куда угодно, только не в нефтянку. Сделаю хорошо – значит, папа помог. Сделаю плохо – это надо – же, у такого отца сын…

В журналистике, хорош я или плох, но это я и только я… Вот примерно такая мотивация. А журналистика потому, что всегда любил русский язык, и довольно прилично им владею до сих пор. Нравится он мне, и все тут!

Надо сказать, что своими 15 годами в журналистике и правом законно гордиться тем, что закончил совершенно знаменитый в советские времена журфак Уральского университета, я обязан тому, что попал в хорошие руки. Одну свою учительницу назвал, грех не упомянуть и ещё двоих – Серафима Яковлевича Вайсмана и Амира Гусмановича Валитова. Кабы не они, то вспоминал бы журналистскую главу своей жизни с куда большим смущением. А так – вроде ничего, не стыдно.

В середине 80 х в моей жизни произошел , мягко сказать, крутой перелом. Из редакторов заводской многотиражки – в кресло начальника снабжения одного из самых больших предприятий Уфы – Уфимского агрегатного производственного объединения им. 50летия СССР (не путать с агрегатным объединением «Гидравлика»). Напомню, что на агрегатном работало 12 с половиной тысяч человек.

Когда меня спрашивали тогда, как и почему, я отвечал: « Освободилось место начальника службы  материально – технического снабжения. Директор приказал принести список всех евреев завода. И выбрал наименее занятого».

А если серьёзно: глубоко благодарен своим директорам С.А. Герасименко, И.Л. Дикушину, С.А. Чечкину, Г.И. Васюку (хотя работа с ним началась с конфликта) за то, что они сумели так много дать мне, так многому научить! Научили, видимо. Мои теперешние коллеги не жалуются, во всяком случае – при мне и вслух.

Для меня, как и для каждого «коренного», чрезвычайно важны ответы на вопросы: Что есть Уфа? Кто есть Уфа? Моя Уфа, естественно. Так уж получилось, что и в детстве, и в молодости, и в зрелом возрасте для меня не чужими были все районы города. Даже зареченские Дема и Затон. Моя жена Лариса имеет демские корни, как агрегатчик – не мог не заниматься подшефным Затоном.

Черниковка – причем, обе её части, и нефтяная, и моторостроительная – это по определению. Тут, знаете ли, каждый дом, кроме совсем уж новостроек, дышит. В этом жил друг, в этом – подружка. В этом двухэтажном доме по ул. Калинина жила добрая половина ведущих преподавателей Уфимского филиала Московской «керосинки» - будущего Уфимского нефтяного института, а ныне университета, и их коллега – завкафедрой А.С. Эйгенсон частенько наведывался к ним поговорить – подумать, и брал меня с собой.

А напротив – в четырехэтажном доме, почти на углу с улицей Победы, живет (да, для меня до сих пор живет, таковы уж особенности памяти) профессор Константин Васильевич Кострин, папин бакинский учитель, отсидевший в ГУЛАГ’е больше 20ти лет, реабилитированный аккурат в год создания папиного БашНИИ НП, и приехавший к своему ученику доживать век.

А в этом доме, в глубине двора когдатошнего ресторана «Нефтяник» (угол Ульяновых и Первомайской), жил мой самый лучший и навеки незабвенный друг Вова Вехновский, будущее светило гинекологии. Его нелепая и страшная смерть в 1994 году потрясла всю Уфу. Попереживали и забыли, а для меня это и сегодня открытая рана. Чуть дальше, в этом же дворе, правда, уже на углу Первомайской и Мира, другой мой друг – Костя Шауло. Мой старший брат дружил с его старшим братом, а мы вот стали просто неразрывным понятием – вехновскийшаулоэйгенсон. Оно и сейчас есть, это понятие, и не только для меня, скорее – для всех, кто нас знает и знал. Но Вове уже никогда не будет больше 43 лет, а Костику – больше 50ти. А я уже пошел на седьмой десяток. Очень это, знаете ли, несправедливо. Никак не могу с этим смириться…

Вообще, в нашем «круге общения» как то очень развито дружение по наследству. Но что происходит между нашей семьей и Орлами, пожалуй, выходит за рамки обыденного. Судите сами. Среди самых близких друзей моего отца был Савва Лукич Орел, необыкновенно талантливый человек, многолетний директор Уфимского химзавода. Это номер раз. Мой старший брат Сережа дружил с его младшей дочерью Инной –это номер два. С внучкой Саввы Лукича, моей ровесницей, Наташей Сахновой,  мы выросли, практически, «на одном горшке», и духовное родство бережно несем через всю жизнь. Более того, Наташа вышла замуж за моего одноклассника по школе № 39 Искандера Усманова, и мы дружим уже на семейном уровне. Это, выходит, номер три. Их сын Юсуф и мой – Дмитрий – одноклассники и ближайшие друзья. Это уже номер четыре.

Наши внучки – Настя (моя) и Ася (Наташина), хотя и имеют серьёзную разницу в возрасте, но ОЧЕНЬ друг другу симпатизируют. Это, возможно, будет уже номер пять. Т.е. практически пять поколений, четыре из которых – коренные уфимцы, дружат. Не частый случай, согласитесь. Бог даст, ещё не одно поколение добавится. Может, когда и породнимся. Интересная, между прочим, порода людей может пойти.

Возвращаясь к «моей Уфе», не могу не поразится – как изменился даже не город, само отношение к нему. Как сейчас помню: мы с мамой за пару дней до воскресенья начинали собираться в дальнюю поездку. Мы едем к папиному другу Анасу Галимову. На улицу Пушкина. В замечательный дом над оврагом (овраг сохранился, дома уже нет). Будем ехать долго. Возможно, останемся ночевать, чтоб не возвращаться в темень. С нами едет студентка нефтяного института Ляля – младшая сестра Анаса. Для нее – это долгожданная встреча с мамой, сестрой Октябриной. А для меня – свой праздник. Бабушка  Мавжуда для меня (именно!) напекла пирожков с черемухой. До сих пор – главное МОЁ лакомство. Увы, очень уж редко сейчас оно случается. Исчезла черемуховая мука, и как не прошу сына, не может он её найти. Выручают очень иногда старые друзья. Но увы, повторюсь, крайне редко.

Громадный балкон над оврагом. В овраге всякие чудеса, вроде настоящих огурцов в хитросплетенье вьющихся стеблей, живые козы, куры. Все такое необычное. Такое далекое.

А сейчас – от силы тридцать – сорок минут на маршрутке!

Кстати, в начале 80-х я на пару лет переходил на работу в «Башнефть» - учавствовал в подготовке 50 летия Башкирской Нефти. Практически, в каждом кабинете сидели однокурсники Ляли Галимовой. И как только я представлялся, они радостно говорили одно и тоже : Ты посмотри, как вырос «Лялин хвостик»!

Иногда меня нельзя было оставить одного в квартире, слишком уж непредсказуемыми были последствия. И Ляля брала меня в институт. Не в нынешний громадный, а в двухэтажный на Ульяновых- аккурат на остановке «Соцгород». Я всего боялся, и держался за свою дорогую Лялю двумя руками. Так и звали меня будущие капитаны башкирской нефти – «Лялин хвостик».

Быть может, прочтет эти строки без преувеличения знаменитый башкирской кардиолог Ирина Евгеньевна Николаева, и передаст привет из 1955 года своей маме. Я её по прежнему люблю всем сердцем.

К сожалению, или к счастью, не могу четко выделить в Уфе какое – то отдельное любимое место. Вся Уфа – мое любимое место.

В основном, в памяти. Редко, очень редко бываю на своей «малой родине».

Загружен по работе по самые брови. Да и здоровье уже не то, чтобы три тысячи километров были пустяком.

Но может быть к лучшему, что в памяти. Потому что в моей любимой Уфе по – прежнему живут и радуют меня мои мама и папа, мои друзья, мои наставники, мои воспитанники ( есть и такие, очень этим горжусь). Моя Уфа – не худшая часть Уфы общей!

А уж когда совсем заедает ностальгия, говорим о нашем городе с Борей Родионовым. Мое поколение знает его как знаменитого организатора легендарных вокально – инструментальных ансамблей «Эльфы» и «Романтика»,  уфимским Высоцким -певшем о нашей жизни и наших проблемах бардом, а сегодня – автором очень популярных книг, эдаких технологических детективов о настоящей русской водке, не того водного раствора этилового спирта, который можно найти на любых полках любых магазинов, а подлинном ржаном дистилляте, стоявшем на  столах русских людей двести, триста и более лет тому назад.

Иногда вспоминаем о нашем городе с его женой Олей, ведь она родилась и выросла в доме А-1 Соцгорода, о котором я рассказывал в самом начале.

Иногда – с моей одношкольницей Машей Бойченко – Булатовой. Иногда – с молодыми уфимцами, которым немало на нашем предприятии.

В Калининграде тоже есть Уфа. В каждом из нас. И это здорово!

К сожалению, я намного перебрал лимит журнала. Но что поделать, моя маленькая Уфа, в которой, несмотря на её миллионность, я знал практически всех своих ровесников, на  самом деле огромная. И нет ей пределов. И это тоже очень здорово.

Дмитрий Эйгенсон.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив