Весной 2010 года, месяца через два после этапа из СИЗО в колонию, где я отбывал наказание по ст. 282 УК РФ (за «разжигание социальной розни по отношению к социальной группе представителей региональной власти»), меня вызвал заместитель начальника колонии по воспитательной работе и протянул Концепцию развития уголовно-исполнительной системы в РФ до 2020 года.

— Из УФСИН прислали. Приказ — ознакомиться и направить свои отзывы и предложения, — произнес офицер. — Может, почитаешь, посмотришь, что мы можем предложить….

Я забрал Концепцию и пошел в барак. Прочитал. Зная, что документ надо будет вернуть, даже переписал большую его часть, которая показалась мне интересной (рукописная копия сохранилась, передал ее «на волю» во время одного из свиданий).

Еще в 2010 году в концепции предполагалось, что в уголовно-исполнительной системе будет 196 СИЗО, 246 тюрем общего режима по 1000 мест каждая, в том числе 56 — для женщин, 161 тюрьма строгого режима (тоже по 1000 мест), 21 тюрьма — особого режима по 400 мест каждая, 26 воспитательных домов для несовершеннолетних преступников и 210 колоний-поселений.

По поводу 210 колоний-поселений я выдвинул рацпредложение: разделить их на «сельскохозяйственные», «промышленные» и «строительные». «Сельскохозяйственные» предложил оборудовать там, где можно заниматься земледелием и животноводством, «промышленные» — рядом с крупными промышленными предприятиями, «строительные» — там, где разворачиваются большие стройки. Главное — обеспечить осужденных легальной работой. Свои предложения оформил в виде служебной записки, подкрепив размышления цитатами из Уголовно-исполнительного кодекса и еще одной — из «Записок из мертвого дома» Достоевского. Той самой: «Без труда… человек не может жить, развращается, обращается в зверя… без работы арестанты поели бы друг друга, как пауки в склянке».

В УИК между тем есть статья 103, в которой прямо написано: «Каждый осужденный к лишению свободы обязан трудиться…»

Не знаю, отправил ли замначальника колонии мою записку в УФСИН Татарстана и ушла ли она в Москву. Но когда в паблик просочилась информация о планах использования осужденных при строительстве моста через Керченский пролив или спортивных и инфраструктурных объектов при подготовке к чемпионату мира по футболу 2018 года, я, признаться, воспринял эту идею вполне позитивно. Потому что нет ничего плохого в том, что у осужденных будет легальная и оплачиваемая работа. Чем больше они будут заняты нормальным делом, тем меньше будет возможности привлекать арестантов на нелегальные работы в интересах сотрудников колоний.

Правда, есть одна серьезная опасность. Целенаправленное создание рабочих мест на тех же стройках вполне может обернуться негласными «разнарядками-заказами» на осужденных конкретных рабочих специальностей, дефицит которых есть на любом крупном объекте. К примеру, понадобятся крановщики или бульдозеристы, и тут же начнется «охота» именно на крановщиков и бульдозеристов. А там уже на полную катушку включится «закон» еще гулаговских времен: «Был бы человек, статья найдется».

Помню, вместе со мной отбывали наказание осужденные по ч. 1 ст. 159 УК РФ за… невозвращенные кредиты. Их было немного, явление это не было массовым, но и единичными эти случаи не назовешь. При этом суммы-то были 20—40—50 тысяч рублей. В приговорах были идентичные формулировки: «Имея умысел на хищение денежных средств, оформил кредит, не планируя вернуть заем…»

Сегодня, когда в стране миллионы человек имеют непогашенные кредиты, «организовать» уголовное дело по ст. 159 УК РФ не проблема. Лишь бы у человека была нужная специальность.

Ирек МУРТАЗИН,
спец. корр. «Новой»,
в 2009—2011 годах отбывал наказание по ст. 282 УК РФ

Из рук з/к Муртазина выписка из концепции реформирования ФСИН ушла на волю