Страна дураков | БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ

Лю

Люблю общаться с народом, я это не свысока, дескать я – это я, а народ сам по себе. Нет. Люблю на рынке вступить в весёлую беседу с какой- нибудь ядрёной хохлушкой или крепеньким старичком с хитрым прищуром, среди даров родной природы. Иногда хочется с народом слиться в экстазе общей неприязни к правителям.

         И вот меня пригласили на съёмки самой народной нашей передачи, вы все её знаете. « В стране дураков» называется. Я эту передачу вообще-то не смотрю, но моя милая знакомая просила разделить с ней компанию и мы отправились в Останкино. Народ был всё больше приезжий, из глубинки.

Среди

ррозария огромных бантов прятались сообразительные глазки девочек, а ранние мальчики томились, удавленные взрослыми галстуками.

                 Бравый детина, в котором точно угадывался бывший сержант-дедок, строго оглядев народ, приступил к запуску его внутрь святыни. Какого-то ребёнка с бантом отсеяли по возрасту и бант колыхался от слёз вместе с несчастной бабулей в позолоченном костюме.

Перед входом в студию сержант командно -громко уговаривал народ посетить туалет. Поскольку из студии уже никого не выпустят, хоть умри. Некоторые слабонервные срывались, рискуя потерять хорошее место, откуда тебя увидит вся страна. Наконец, после сержантского инструктажа, все расселись по местам. И настала главная минута, в студию вошёл Сам, властитель дум народа, надежда его и опора. Раздались аплодисменты, чуть не перешедшие в овации. Опора выглядела усталым и сердитым, помощники и помощницы бегали вокруг и изображали кипучую деятельность. Вождь «Страны дураков», оглядел поданных и недовольно изложил план действий. Он попросил свой народ ещё раз организовать бурные аплодисменты, поскольку во время съёмки будут отключены кондиционеры и за три часа духоты поданные уже не смогут выразить полный восторг на своих потных лицах, а вот лица свежие, исполненные энтузиазма, вместе с аплодисментами просто вмонтируют в программу.

Народ опять бурно зааплодировал…Съёмка началась.

                 Три первых игрока вышли на арену: две женщины и мужчина. Их била нервная дрожь, бледные лица сосредоточенны, как-будто решался вопрос жизни: быть или не быть. Особенно жалобно смотрелась одна из женщин со стёртым лицом без возраста. Она была не одна. Её маленькая дочурка, в отличие от матери, чувствовала себя абсолютно уверенно. Было видно, что ребёнок взращён этой передачей, как Маугли джунглями, и для неё всё это – открытая книга.

                 Вождь вяло подошёл к маленькой «звезде» и завёл свою обычную занудную песню: Как вас зову-у-т, милое дитя, да ско-о-лько вам лет, да как вас по отчеству. Но, не на ту напал. Пока мамка дрожала и читала украдкой шпаргалку, ребёнок бойко ответил на все вопросы, спел песню и чётко прочитал стишок, сочинённый местным известным поэтом. В стишке ясно говорилось, что народ обожает Вождя « Страны дураков» и ждёт немедленного вознаграждения за свои верноподданнические чувства. Зал оживился. В это время ещё не обозначившийся экран с загадками опередила весть о призе.

                 Мамаша стояла ни жива ни мертва. Вождь немного покобенился с жертвой, предлагая ей деньги, но зал, приученный опытом, дружно заорал: Приз! Приз! И глупая мамаша взяла какой-то пустяшный приз. После этого она зачитала по бумажке еле слышное приветствие Вождю от своего славного города и в зал внесли дары: бутыли водки, пышные хлеба, сало, мёд, колбасы и произведения местных мастеров. Очевидно , это был какой-то загадочный город общего процветания и благоденствия, не обозначенный на карте.

                 Вождь наконец-то загадал слово, которое умный зал сразу же и разгадал. Но прозорливая мамаша делала вид, что ни в жизнь не догадается и зарабатывала очки за каждую букву, за что и была умеренно вознаграждена. Инициативу перехватил угрюмый мужчина с Кавказа и действо продолжилось.

                 Мужчина, глядя в камеру, монотонно поблагодарил любимого губернатора, подарившего ему Москву, послал приветы брату, шурину, деверю, а также всем, кто его знает и не знает, одарил Вождя водкой, колбасой, рыбой и фруктами, но так и не приступил к разгадке таинственного слова…

                 С последней девушкой Вождь встрепенулся, она была прехорошенькой и бойкой. Но ей тоже много не обломилось.

Счастье снизошло на пухленькую селяночку из Мини- Урюпинска во второй тройке.

К этому времени усталый Вождь, соря покрытыми мхом и лишайниками остротами, уже выпил подаренной самогонки, молока и бог знает чего ещё, видимо, он, путём частых тренировок, приучил свой организм ко всему. Его усатое лицо выражало брезгливую снисходительность, и на нём читалось: Господи, как вы все мне надоели! Да чтоб вы все сказились со своими хлебами, водками да колбасами. Да возьмите вы всё, что хотите, только оставьте, оставьте меня в покое…отстаньте от меня.

                 Но мысль о первой жене с детьми и внуками, а также о второй и детях от неё, останавливала его и направляла на исполнение своих тяжких обязанностей.

Пухлая селянка из второй тройки стала лидировать. На неё посыпались дары в виде швейной машинки, кинокамеры, стиралки и фотоаппарата. В глазах её стояли слёзы потрясения. Это была кульминация её жизни, апофигей, который увидит вся страна. Золушка в последнем акте.

                 А между тем, в зале становилось всё жарче и жарче. И молодая хорошенькая болельщица из провинции, очень похожая на Барби, сидящая с нами по соседству, рядом с пылающим осветительным прибором, отчаянно закричала, глядя в верхние ряды: Мамо! Мамо! Махайте же на меня. У меня вся задница спеклась, я больше не могу!!!

Но! Загадки разгадывались, подарки вносились в студию, а в паузах Вождь звал и звал какую-то Веру, которая всё время пропадала, являясь иногда в образе мужика, и потому где-то что-то падало, терялось и затягивало съёмку. После каждого мероприятия Вождь накачивал участников соком « Моя семья», который уже лился у них из ушей. Из рядов болельщиков выпархивали красные от жары дети выступающих отцов и опять читали стихи про родного, любимого народом Вождя, который немедленно должен их озолотить. Дети были похожи на загримированных цыганят, нахально и надоедливо вымогающих у богатенького дядьки, обещанные блага жизни: Откройте дверь сироте, или он сломает её!

                 Вождя одевали то в банные халаты, то закутывали в оренбургские платки. Он терпел, но чувствовалось, что терпение не беспредельно.

Приносили подарки, деньги из ларцов сыпались на обалдевших участников и дело шло к концу.

                 Золушка-селянка, роняя слёзы, не соглашалась на супер-игру, боясь потерять обретённое богатство, но мученик- Вождь подталкивал её .неразумную к вожделенному триумфу.

Тут произошёл конфуз: одна женщина из последней тройки в припадке любви к ведущему вытащила из сумки что-то живое, то ли белку, то ли крысу. Существо обалдело от софитов, юркнуло куда-то в щель и пропало. Вождь закричал: Вера, Вера! Вера прибежала, все полезли под круг и началась кутерьма. Существо нашли минут через двадцать, оно находилось в глубоком обмороке.

                 Наступила заключительная часть. Вождь за кулисами проинструктировал неразумную селянку и она бодро назвала три заветные буквы: Мене, Текел, Фарес, и отгадала слово, такое же короткое, как то, что пишут на заборах, и выиграла машину. Потрясение селянки было так глубоко, что она закрыла лицо руками и рыдала от счастья. Доверчивые зрители тихо умирали от зависти.

                 Когда мы уходили, пробираясь тоненьким ручейком мимо столика, накрытого маленькими порциями подаренного глубинкой сала и пирогов, кое-кто, проголодавшись, норовил ухватить халявы. Но бдительный сержант не давал, покрикивая: Эй! Пореже! Не жрать, небось, сюда пришли…

                 Я себя так и не увидела по телевизору, но зато меня видели соседи по даче, которые долго называли народной артисткой. А двоюродная сестра звонила из Германии другой, проживающей на мятежной Украине, и кричала: Дывыся Рыта! Включай телевизор, нашу Халю показывают!

Все уверяли, что мой крупный план лидировал на экране, затмевая Вождя.

Видимо, мне удалось хорошо сыграть публику…

Лю